советских, партийных, торговых органов с Центром. Она хранится в фондах центральных органов власти, куда с мест направлялась корреспонденция. Местное руководство в донесениях, записках и телеграммах в Центр указывало на расхождения между тем, что Наркомторг и Наркомснаб должны были отправить в регион, и тем, что в действительности было получено. Переписка содержит описания производственных и социальных последствий срывов снабжения. В документах, которые исходят от местных органов власти, есть как положительная, так и критическая информация о состоянии снабжения. Выпрашивая фонды снабжения, местные руководители были склонны драматизировать положение в своих регионах, однако не могли в этом заходить слишком далеко и вынуждены были показывать и положительные достижения, дабы вверенная им территория не оказалась среди отстающих, ведь раздача наград зависела от успехов региона.
Переписка Центра с регионами позволяет судить об их взаимоотношениях. Реакция Политбюро на действия местной власти по вопросам снабжения показывает либо их сотрудничество, либо ситуацию конфликта. Обвинения местной власти в саботаже, лени, борьба с самоснабжением местной номенклатуры, которые усиливаются в действиях Политбюро во второй половине 1930‐х годов, доказывают существование конфликта между центральной и местной властью.
В число документов официального происхождения критического характера, которые позволяют судить о реальном положении со снабжением на местах, входят также материалы многочисленных партийных и советских комиссий, создаваемых специально для проверки исполнения, а также материалы торговой инспекции, милиции, прокуратуры. Они показывают не только состояние государственного снабжения, но и положение на колхозном и черном рынках. К этой же группе критических материалов официального происхождения относится огромный комплекс документов ОГПУ/НКВД о советской торговле, который впервые вводится в научный оборот. О нем следует сказать особо.
Одной из функций ОГПУ/НКВД был сбор социально-экономической информации о положении в регионах и составление отчетов для высших руководителей страны. Местные органы ОГПУ/НКВД — губернские управления, полномочные представительства ОГПУ, управления НКВД — собирали информацию в своем регионе, а затем направляли ее в Москву, где ее обрабатывали в экономических и информационных подразделениях ОГПУ/НКВД и рассылали под грифом секретности Сталину, Молотову и по списку еще нескольким высшим руководителям заинтересованных ведомств.
Экономические обзоры и спецсводки ОГПУ/НКВД содержат богатейший материал о ситуации на промышленных предприятиях, в колхозах и совхозах, в армии, на улицах городов, в магазинах. Частью комплекса материалов ОГПУ/НКВД являются и материалы милиции. Тематически среди использованных в книге можно выделить следующие группы документов.
Сводки о ходе хлебозаготовок, а также материалы о репрессиях против частников на заготовительном и потребительском рынке в период 1927–1930 годов показывают развал внутреннего рынка в стране.
Сводки о снабжении промышленных районов в 1929–1932 годах[565] содержат детальную информацию об ассортименте, нормах и группах снабжения по основным регионам и ведущим предприятиям страны. В сводках есть информация и о проявлениях социального недовольства: высказывания, эксцессы в очередях, демонстрации, забастовки и пр.
ОГПУ и НКВД составляли также специальные отчеты о настроениях населения по различным поводам: «на почве продзатруднений», в связи с введением или отменой карточек, повышением цен, борьбой со спекуляцией и т. д. Источниками информации были доносительство, подслушивание в очередях, где всегда находились «люди в штатском», перлюстрация писем, которую проводили во время крупных торговых мероприятий партии и правительства. Сводки о настроениях населения также использованы в этой книге.
Сводки НКВД о продовольственных трудностях в колхозах и городах в связи с неурожаем 1936 года представляют информацию о кризисе снабжения и локальном голоде того времени. Помимо состояния потребительского рынка они показывают политику Центра и местного руководства в условиях кризиса, способы выживания людей и многое другое. Особого внимания заслуживают материалы о локальном голоде в деревне. В них поименно перечислены люди, умершие от голода в регионах, наиболее сильно пострадавших от неурожая и государственных заготовок. В архиве НКВД хранятся также сводки о товарном и продовольственном кризисе 1939–1941 годов. Эти материалы характеризуют в основном положение в столице.
В книге использованы также материалы НКВД о репрессиях против работников торговли. В этом комплексе следует различать несколько групп документов. Одна из них относится ко времени массовых репрессий 1937–1938 годов и представляет материалы инсценированных судебных процессов над торговыми работниками, начиная с наркома торговли Я. И. Вейцера и заканчивая работниками среднего и низшего торгового звена. Многие осужденные по этим делам были позже реабилитированы, другие подлежат реабилитации. Вероятно, среди репрессированных находились люди, совершившие экономические преступления, но в своей массе этот комплекс документов рассказывает о невинных жертвах сталинского террора. На них, наряду с абсурдными обвинениями в шпионаже и подготовке терактов, Политбюро свалило вину за плохую работу государственной системы снабжения.
Иной характер имеют «агентурные разработки работников торговли» 1939–1941 годов. Хотя и здесь по сталинской традиции присутствуют абсурдные обвинения в шпионаже и политическом терроре; но главным, что инкриминировалось, было незаконное богатство. Благодаря этим документам мы не только можем узнать, как жили советские подпольные миллионеры, но и назвать некоторых поименно. К группе «репрессивных» материалов относятся документы НКВД об акциях против спекулянтов, мешочников, о борьбе с очередями, о хищениях и растратах. Материалы ОГПУ/НКВД — один из основных источников сведений для изучения черного рынка.
Особенностью материалов ОГПУ и НКВД является то, что, по преимуществу, они содержат негативную информацию. Эти карательные ведомства по долгу службы выявляли ошибки и просчеты в деятельности государственных и партийных органов, отрицательные настроения населения. Работая с документами ОГПУ/НКВД, нужно иметь в виду, что они показывают лишь одну из сторон общественной жизни, а не все многообразие явлений и настроений в обществе. Однако важно помнить и другое: негативная информация сама по себе не является фальсификацией. Чтобы отделить одно от другого, нужен источниковедческий анализ. Поэтому документы ОГПУ/НКВД необходимо использовать в комплексе с другими источниками. Так, сведения НКВД о кризисах снабжения 1936/37 и 1938–1941 годов подтверждаются документами Наркомторга, письмами людей, мемуарами и дневниками. Одним из примеров может служить дневник известного ученого В. И. Вернадского, который рассказывает о продовольственном положении в столице на рубеже 1930–1940‐х годов.
В работе с документами ОГПУ/НКВД важно также знать общую историческую ситуацию. Например, информация о массовых инспирированных политических процессах в стране играет определяющую роль при оценке материалов 1937–1938 годов. Для проверки достоверности нужно обращать внимание и на характер изложения информации. Детальность, с которой документы описывают локальный голод в деревне в 1936/37 году, свидетельствует об их достоверности.
Материалы ОГПУ/НКВД — источник, ценный не только по содержанию информации, но и по форме ее изложения. Высказывания людей, которые часто цитируют в документах, хотя и без их на то согласия, создают колорит, возрождают дух времени. Это не мертвая статистика цифр, не сухой язык официальных бумаг.
В комплексе документов, которые показывают реальное состояние снабжения населения, бюджеты представляют незаменимый источник. К сожалению, в отличие от 1920‐х годов, 1930‐е характеризуются сокращением бюджетных обследований, а во второй половине — полным развалом статистической школы. Бюджеты населения представляли документы обличающего характера, так как показывали резкое ухудшение питания населения в связи с основными мероприятиями партии и правительства, поэтому широкое проведение обследований и тем более публикация их результатов не поощрялись. Правительство требовало ту информацию, в которой нуждалось, — данные о питании фабрично-заводских рабочих СССР, от которых зависело выполнение индустриальной программы. Бюджетные обследования служащих, сельского населения, которые широко проводили в период нэпа, в 1930‐е годы практически прекратились. Публикация бюджетов осуществлялась «в порядке, не подлежащем оглашению», а с 1932 года и эти ограничения были уже недостаточны. Бедственное положение с питанием рабочих требовало большей секретности — публикации прекратились. Уведомлялось только высшее руководство через докладные записки.
В этой книге использованы бюджетные обследования фабрично-заводских рабочих СССР за 1932–1935 годы, сохранившиеся в фондах РГАЭ. Хотя в прессе 1930‐х годов есть ссылки и на бюджеты более позднего времени, их обнаружить не удалось. Используемые бюджеты составлялись ЦУНХУ Госплана СССР на основе текущих ежедневных записей в 10 тыс. семей фабрично-заводских рабочих. Записи велись круглый год. Отбирая семьи для обследования, ЦУНХУ стремилось к тому, чтобы пропорционально была представлена отраслевая и территориальная структура крупной промышленности, все списки снабжения, а также чтобы уровень зарплаты отобранных рабочих совпадал с общим уровнем зарплаты в стране. Бюджеты рабочих позволяют количественно оценить приобретение продуктов во всех видах торговли — по карточкам, в коммерческих магазинах, на рынке. Они показывают источники и состав домашнего питания, долю общепита в снабжении рабочих, цены в различных видах торговли. Бюджеты — один из основных источников в определении соотношения государства и рынка в снабжении населения. Кроме того, используемые в книге бюджеты выявляют региональные и отраслевые различия в снабжении населения, так как предоставляют сведения по отраслям промышленности и регионам.