Показательно, что на следующий день, 31 января в РФ принимается постановление № 66 Правительства «О внесении изменений в перечень заболеваний, представляющих опасность для окружающих», в соответствии с которым этот перечень дополняется пунктом 16 – коронавирусная инфекция (2019-nCoV)[264].
3 февраля ВОЗ очень оперативно (!) завершил работу над Стратегическим планом по обеспечению готовности и реагированию[265], в котором сформулированы стратегические направления действий для разработки органами здравоохранения национальных и региональных планов работы. Тут описаны а) организация международной координации и оперативной поддержки (включая лабораторные исследования и диагностику), б) увеличение масштабов мероприятий по повышению готовности и реагирования и в) ускорение приоритетных научных исследований и инноваций. Последнее предполагало создание общих платформ для стандартизированных процессов, протоколов инструментов и обмена образцами, данными и информацией. Платформы должны включать в себя общие хранилища данных, результатов и выводов, полученных в ходе научных исследований.
Затем Тедрос Гебреисус обращается к генеральному секретарю ООН с просьбой перевести в активный режим работы Группы кризисного урегулирования ООН.
11 февраля ВОЗ заявляет, что заболеванию, вызванному новым коронавирусом 2019-nCov, присвоено название СOVID-19, которое расшифровывается как Corona Virus Disease – 2019 (заболевание, вызванное коронавирусом 2019-nCoV). Это, как указал гендиректор, позволит «использовать стандартный формат для любой будущей вспышки коронавируса»[266].
В тот же день в рамках Программы ВОЗ по НИОКР она проводит форум по научным исследованиям и инновациям, на котором присутствовало более 300 экспертов и представителей финансирующих структур из 48 стран для организации взаимодействия и ускорения исследований. Форум прошёл при поддержке известного нам альянса Глобальное сотрудничество в области научных исследований по обеспечению готовности к инфекционным исследованиям (GloPID-R). Итогом его работы стала опубликованная в марте глобальная дорожная карта по научным исследованиям[267], в которой были представлены ключевые приоритеты научных исследований в 9 приоритетных областях.
Чуть позже цифровой отдел ВОЗ организует в Кремниевой долине круглый стол с участием 30 компаний «для мобилизации усилий в поддержку деятельности ВОЗ по обеспечению безопасности людей и их информированию о COVID-19». Подробности об этой встрече нам не удалось найти в открытом доступе, так что возможно, она проходила в закрытом режиме.
В последующие дни ВОЗ стала публиковать свои рекомендации, касающиеся различных сторон противодействия инфекции: в отношении операционных аспектов контроля за заболеванием, по использованию средств индивидуальной защиты (СИЗ), по помещению лиц на карантин (для Европейского региона)[268], по обеспечению стратегической и оперативной готовности и принятию мер реагирования в отношении четырёх различных сценариев, наконец, рекомендации с описанием важнейших принципов и практических мер по обеспечению безопасности в школах, в результате которых во многих странах учебные заведения стали закрывать и переводить на дистанционный режим.
Для обеспечения оперативного перехода правительств к антиковидным (чрезвычайным) мерам, был задействован мощный финансовый фактор в лице МВФ и Всемирного банка. В начале марта МВФ объявил о выделении 50 млрд долл. кредитных траншей на поддержку экономик стран Азии, Африки, Латинской Америки и постсоветских стран. А Всемирный банк сконцентрировался непосредственно на мерах по борьбе с COVID-19. Напомним, что Всемирный банк представляет собой Группу Всемирного банка, в которую входят 5 организаций: Международный банк реконструкции и развития (МБРР), который составляет основу деятельности ВБ, Международная ассоциация развития (МАР), Международная финансовая корпорация (МФК), Многостороннее агентство по гарантиям инвестиций (МАГИ) и Международный центр по урегулированию инвестиционных споров (МЦИУС). Основой деятельности ВБ является МБРР.
3 марта ВБ санкционировал создание специальной программы быстрого реагирования на COVID-19 (FTCF) в 12 млрд долл. для помощи странам, участвующим в программах МАР и МБРР, в борьбе с этой болезнью. На МБРР/МАР пришлось 6 млрд. долл., столько же – на МФК. Однако 9 марта Совет по мониторингу глобальной готовности (GPMB), тот самый, что призывал готовиться к «худшему сценарию», сделал заявление о том, что в условиях «беспрецедентно быстрого глобального распространения вируса и его глубоких последствий» необходимо восполнить пробелы в финансировании, и обратился к лидерам стран G7 и G20 с просьбой поддержать призыв о выделении 8 млрд. долл. для расширения глобальных мер по борьбе с COVID-199. В итоге МФК увеличила свою сумму до 8 млрд. долл., и общий объём программы достиг 14 млрд. долл.
Показательно, что сопредседатели GPMB использовали тогда слово «пандемия», которое ещё не было произнесено генеральным директором ВОЗ. Они заявили: «Очевидно, что увеличивается перспектива пандемии с несколькими волнами. Это оказывает влияние на все слои общества, создавая огромную нагрузку на систему экстренной медицинской помощи, нарушая цепочки поставок жизненно важных лекарств, приводя к закрытию предприятий и школ. Эта вспышка может привести к экономическим потерям, превышающим потери от вирусов SARS, Эбола, MERS и Зика вместе взятых»[269]. По расчётам GPMB, наиболее критическими дефицитами финансирования являлись: 1 млрд долл. – на поддержку чрезвычайных мер реагирования ВОЗ; 250 млн. долл. – для укрепления потребностей в региональном надзоре и контроле; 2 млрд. долл. – для разработки вакцин; 1 млрд. долл. – для производства и доставки распределённых вакцин; 1,5 млрд. долл. – для производства и доставки методов лечения и диагностики; 750 млн. долл. – для создания запасов вакцин и основных средств защиты (перчатки, маски).
11 марта, выражая обеспокоенность показателями распространения инфекции и тяжестью её последствий и «недопустимыми масштабами бедствий», Тедрос Гебреисус, выступая на брифинге для журналистов, заявил, что «распространение COVID19 можно охарактеризовать как пандемию». При этом он добавил, что «пандемия – не то слово, которое можно использовать легкомысленно или небрежно. Если это слово использовать неправильно, оно может вызвать необоснованный страх или неоправданное смирение с тем, что борьба якобы окончена, что приведёт к ненужным страданиям и смерти. Характеристика ситуации как пандемии не меняет оценки ВОЗ той угрозы, которую представляет этот вирус, оно не меняет и того, что делает ВОЗ, или того, что должны делать страны».
И далее: «Мы никогда не видели пандемии, вызванной коронавирусом. Это первая пандемия, причиной которой послужил коронавирус. Мы также никогда не видели пандемии, которую в то же время можно взять под контроль… Нынешний кризис – не только кризис в сфере здравоохранения, он коснётся каждого сектора, поэтому в борьбе с пандемией должны участвовать каждый сектор и каждый человек. С самого начала я говорю о необходимости реализации в странах подхода, основанного на вовлечении всех секторов государственной власти и всего общества и построенного вокруг комплексной стратегии, направленной на предотвращение распространения инфекции, спасение жизней и снижение негативных последствий заболевания. Вкратце, это можно представить в виде четырех основных задач. Во-первых, принятие мер по обеспечению готовности. Во-вторых, выявление больных, оказание им помощи и лечения. В-третьих, предупреждение дальнейшего распространения инфекции. В-четвертых, поиск инновационных решений и изучение опыта. Я напоминаю всем странам, что мы призываем активировать и расширить сферу применения механизмов реагирования на чрезвычайные ситуации»[270].
Со стороны Тедросаэто была чистая манипуляция. Как мы знаем, ВОЗ больше не объявляет официально пандемию, которая заменена ЧСЗМЗ с тремя классами последствий, а возовское понятие «пандемия» больше не имеет значения смертельно опасного бедствия. Так что заявление Тедроса Гебреисуса стало методом психологического воздействия и деморализации населения в целях провоцирования действительно реальной, а не виртуальной пандемии страха (хотя гендиректор и ушёл от ответственности за это, предупредив, что это слово нельзя использовать небрежно). Словом «пандемия» стали прикрываться для оправдания самых жёстких и не обоснованных никакими медицинскими показаниями мер. Оно приобрело значение некого кода, который стал использоваться как инструмент запугивания и управления сознанием и поведением больших масс людей.
Ведь большинство из них не имеет возможности разбираться в уловках и хитросплетениях управленцев ВОЗ, и для него слово «пандемия» до сих пор ассоциируется со страшным, смертельно опасным явлением. Даже серьёзные эксперты, искренне возмущённые произошедшим, оказались в этой психологической ловушке, не поняв, что речь идёт о наглом двойном обмане. Так, экономист и геополитический аналитик Питер Кёниг, научный сотрудник Центра изучения глобализации, ранее работавший во Всемирном банке, написал: «ВОЗ объявила коронавирус COVID-19 пандемией, при том, что нет ни малейшего следа пандемии. При пандемии смертность заражения достигает более 12 %… Скорее всего, ВОЗ получила приказы «сверху» – от тех людей, которые также управляют Трампом и «лидерами» Европейского Союза и его стран-членов, от тех, кто стремится управлять миром с помощью Единого мирового порядка»