Пустынная набережная. Вдалеке близ перекрестка маячит скучающий полицайский патруль. Шпатц направил Лелль в противоположную сторону. Ему и так каждый шаг давался с диким напряжением, не хватало сейчас еще проверки аусвайсов... Кружным путем будет короче.
Свернул в темный переулок. Потом под арку подворотни, через этот двор он однажды уже проходил, с другой стороны выход на улицу, перпендикулярную Маритимштрассе. Пересечь перекресток.
Снова узкий переулок. Теперь наискосок через небольшой сквер. Фонари уже выключены, между деревьями в темноте — клочья зябкого осеннего тумана. Но Шпатц не чувствовал холода, одно только напряжение, нарастающее с каждым шагом.
Шпатц и Лелль поднялись на крыльцо гостиницы. Пустой холл, Манфред давно спит.
Лестница. Каждая ступенька отдается болью в напряженных мышцах. Пальцы Лелль в ладони казались раскаленными. Она тоже больше не порхала легким танцующим шагом, а двигалась будто сломанная марионетка.
Поворот. Еще один пролет.
Сумрачный коридор.
Шпатц толкнул дверь. Крамм должен был оставить ее открытой. Едва слышно скрипнули хорошо смазанные петли.
Семь шагов до дивана.
Шпатц с усилием усадил Лелль и чуть было не рухнул сам. Но руку ее не выпустил.
— Вот теперь ты у меня в гостях, милая Лелль, — сказал он в полный голос.
Дверь спальни Крамма открылась. Шпатцу было это видно, потому что он сидел боком. Лелль же сидела прямо. Крамм бесшумно приблизился к девушке со спины, в руке его что-то блеснуло. Быстрым движением он поднес предмет к ее плечу и вонзил иглу сквозь одежду.
Глаза Лелль закатились, она медленно завалилась на бок. Шпатц с облегчением выпустил ее пальцы и со стоном откинулся на спинку дивана.
— Очень долго вы гуляли, что-то случилось? — спросил Крамм. — Ты выглядишь бледным.
— Потом, — Шпатц тяжело дышал, борясь с подступающей к горлу тошнотой. В висках бился теперь уже его собственный пульс. Все мышцы разом заныли, как будто он только что зашел в тепло после мороза.
— Значит так, — Крамм начал деловито разворачивать полотнище темной ткани. — Тело в моей спальне. Думаю, будет лучше, если ты перенесешь его в свою. Бутылки я подготовил, они стоят тоже в моей спальне под столом. Канистра там же. Польешь бензином тело, прежде чем все тут поджигать. И вообще разлей его везде побольше, нам нужно, чтобы выгорело вообще практически все. Ты меня слушаешь, герр Шпатц?
— Да-да, герр Крамм, — Шпатц потер глаза ладонями. — Тяжелый вечер получился...
— Но наш план без изменений? — Крамм замер и внимательно уставился Шпатцу в глаза.
Шпатц задумался. Инспектор, контролирующий отправку катеров, спал. Скорее всего, когда они отправлялись на корабль, тоже. Значит записи о том, что Шпатц посещал карпеланское судно, не существует. А свидетельства островитян значения не имеют. Мимо патрулей по дороге к гостинице им удалось проскочить. Впрочем, даже если и нет, то что? По легенде, они с Лелль пришли в номер Шпатца, а посреди ночи какие-то злодеи закинули в окна несколько бутылок с зажигательной смесью. Шпатц выжил, потому что в этот момент был в ванной. Девушка погибла, к сожалению, остались только обгоревшие останки.
— Конечно, герр Крамм, никаких изменений, — Шпатц кивнул. — У нас же осталась еще хотя бы бутылочка пива? Мне надо перевести дух...
— Так что у тебя произошло? — лицо Крамма стало озабоченным. — Ты выглядишь так, что краше в гроб кладут. Как будто не с девушкой по улице гулял, а... ну, я даже не знаю...
— Потом, герр Крамм, — Шпатц махнул рукой. — Сначала закончим начатое.
— Согласен, — Крамм открыл шкафчик и вынул из него последнюю бутылку пива. — Остальное я выпил, пока тебя ждал, извини.
— Ничего, одной будет вполне достаточно, — Шпатц свернул крышку и одним глотком осушил половину бутылки. В голове все еще шумело, но чувствовать он себя стал все-таки получше. Силы постепенно возвращались.
Крамм расстелил темное полотнище перед диваном, осторожно уложил на нее бесчувственную Лелль и тщательно ее завернул. Потом закинул ее себе на плечо и направился к двери.
— Дай мне полчаса, герр Крамм, — он повернулся, придерживая тело девушки правой рукой. — А потом начинай.
Шпатц кивнул. Дверь захлопнулась, он остался один. Откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Встрепенулся. Нет! Глупее всего было бы сейчас уснуть в одном номере с мертвой девушкой и бутылками с горючей смесью.
Он встал и пошел в комнату Крамма. Мертвая Маргрет лежала на его кровати на боку. Казалось, что она просто спит. Шпатц осторожно подсунул руку под ее талию и колени и приподнял. «Интересно, чего я ожидал? Что она будет мягкой и податливой, как будто сонная, но живая?» — подумал Шпатц.
Тело было деревянным, будто манекен. И тяжелым, кажется, много тяжелее, чем девушка весила при жизни. Шпатцу пришлось тащить ее, неромантично обхватив руками, как бревно. Он бросил ее на свою кровать и выдохнул. Вытер со лба выступивший пот.
Сходил к Крамму за канистрой. Открутил крышку. Снова посмотрел на Маргрет. Она лежала на боку, изуродованная часть лица была скрыта от его взгляда.
— Прости, милая, — прошептал Шпатц и погладил ее по бледной щеке. Кожа была шершавой и холодной. Бровь над закрытым глазом приподнята, будто перед тем, как умереть, девушка была чем-то удивлена. Шпатцу хотелось что-нибудь ей сказать. Умиротворяющее или важное. Ему было жаль, что она погибла. Но изменить ничего уже было нельзя.
— Спи, милая, — сказал он. — Я буду скучать по твоей стряпне. Ты была отличным товарищем, помоги нам теперь в последний раз.
Шпатц наклонил канистру, и прозрачная маслянистая жидкость полилась на тело Маргрет. Бензин промочил ее волосы, впитывался влажными пятнами в постельное белье, брызгами падал на обои и прикроватный коврик. Шпатц лил щедро, пока канистра не опустела.
Посмотрел на себя. Вытер запачканные в бензине руки о штанины. «Наверное, надо переодеться в халат, — подумал он. — А вещи оставить в спальне, будто разбросанные в порыве страсти...» Потом он подумал, что когда полыхнет, вряд ли от тряпок хоть что-то останется.
Шпатц стянул пиджак, бросил его на пол. Развязал галстук. Рванул рубашку так, что пуговицы полетели в разные стороны. Щелкнул пряжкой ремня, стянул брюки. Отвернулся, чтобы не видеть Маргрет. Взял халат и вышел в гостиную.
Посмотрел на часы. Еще четверть часа.
Сел на диван, взял недопитую бутылку пива, сделал глоток. Потянулся к лежащим на столе сигаретам Крамма. Придвинул к себе пепельницу, чиркнул спичкой. Выпустил в потолок струю сизого дыма.
Стрелка часов двигалась медленно, казалось, что она вообще замерла на одном месте. Шпатц докурил. Встал. Достал из шкафчика два бокала, поставил их на стол. Взял наполовину пустую бутылку хереса, плеснул в каждый бокал по несколько капель. «Мы пришли, выпили по бокалу хереса, — мысленно проговорил он, репетируя будущую речь перед полицаем. — Потом удалились в спальню... Ну, вы понимаете?»
Шпатц посмотрел на свои ноги в ботинках. Усмехнулся, скинул их, стянул носки.
Что-нибудь еще?
Шпатц прошелся по номеру, оглядываясь вокруг. Портфель Крамм забрал с собой. Аусвайс? Может достать документы из кармана пиджака? Хотя нет, будет подозрительно. Пусть уж горят вместе с одеждой.
Снова посмотрел на часы. Пора.
Стекло спальни со звоном разлетелось, осколки посыпались под ноги Шпатца и на брусчатку улицы. Шпатц чиркнул спичкой и поднес трепещущее пламя к торчащей из бутылки тряпке фитиля. Бросил взгляд на тело Маргрет, почувствовал короткий укол сожаления и с силой разбил бутылку об спинку кровати.
Стена пламени взметнулась, в одно мгновение поглотив смятые простыни, одеяла и подушки и скрыв от глаз Шпатца тело девушки.
Шпатц спешным шагом прошел через гостиную и распахнул дверь в комнату Крамма. Разбил окно, чиркнул спичкой. Мгновение посмотрел на бегущее по полосе ткани пламя. И со всего размаху грохнул ее о прикроватную тумбочку.
Теперь гостиная.
Снова оглушительный звон стекла. Спичка... В спальне Шпатца что-то с грохотом и звоном разлетелось. Наверное, стеклянный плафон люстры. Пальцы отчетливо подрагивали. Еще одна спичка сломалась. Проклятье... Третья бутылка занялась только с третьей попытки.
Шпатц швырнул ее в середину комнаты, прямо на стол. Горящие брызги упали на диван и попали на шторы. Пламя побежало по цветной ткани вверх, к потолку, заплясало оранжевыми чадящими языками по золотистой бахроме, окрашивая замысловатую лепнину в черный. Шпатц стоял возле входной двери и смотрел, как огонь стремительно ширится и заполняет комнату. Кожу жгло жаром, дышать становилось все тяжелее. Бабах-бабах-дзинь! Полопались стеклянные шары люстры и посыпались на обуглившися стол острыми осколками.
Где-то снаружи, прорываясь сквозь гул ревущего пламени, завыла сирена пожарной машины.
Пора...
Шпатц, качнувшись, схватился за дверную ручку. Перед глазами уже плыло, легкие горели от дымы и недостатка воздуха. Щелкнул замок. Дверь открылась.
Он выпал в коридор, уже почти без сознания. Глаза слезились, в груди горело.
Шпатц упал на четвереньки и закашлялся. Сквозь мутную пелену заметил, что к нему уже спешит Манфред.
— Герр штамм Фогельзанг! — старик подставил плечо, помогая Шпатцу подняться и отойти до двери, через которую клубами вырывался дым, подсвенный багровыми языками пламени. — Горе-то какое! Что же это...
Портье повлек Шпатца к лестнице, Шпатц переставлял ноги, не сопротивляясь. Потом остановился и сделал попытку броситься назад.
— Она осталась там, герр Манфред! — Шпатц закашлялся. — Она осталась там, надо попытаться ее спасти!
— Нет, герр штамм Фогельзанг! Нет! — Манфред с нестарческой силой обхватил Шпатца руками и потащил вниз. — Никого вы уже там не спасете, там же огонь до потолка! Пожарные уже едут, идемте же на улицу, нельзя здесь быть!
Шпатц позволил вывести себя на крыльцо и сел на ступеньку, обхватив голову руками. Из горла вырвалось короткое рыдание. Он уже не понимал, играет он или на самом деле плачет. По сладкой неге, которую дарила ему Лелль, по грубоватой нежности Маргрет, по всей своей прежней жизни...