Новая хозяйка производит переполох среди старых слуг. «Сейчас же выбросить эту гадость!» — командует она, и в доме меняют всю мебель. Няня Кэролайн? «Просторная комната ей ни к чему. Довольно корзины, чтобы бросать кожуру от бананов[12], и тумбочки, чтобы убирать вставную челюсть!» Кухня? «Мне совершенно все равно, какая она будет. Выкрасьте ее белой краской, а насчет остального спросите у Рене[13]!» Картины? Она заберет несколько полотен Сезанна из Национальной галереи, куда их сдал президент Трумэн. Занавеси на окнах? «От одного взгляда на эту мутную зелень начинается морская болезнь, а бахрома напоминает хвою на засохшей елке!» Только вестибюль удостаивается ее похвалы: «В нем есть что-то де-голлевское». Вот так!
Она всегда спешит. И терпеть не может тех, кто разводит пустую болтовню или заставляет ее зря терять время. «Пусть Люсинда[14] перестанет извиняться десять минут кряду за то, что уронила булавку!» К слугам она относится очень заботливо. Внимательно следит за тем, чтобы у них был посильный рабочий день, достойная заработная плата, чтобы им оплачивали сверхурочные.
Всецело поглощенная своими грандиозными планами, Джеки и слышать не хочет о традиционных обязанностях Первой Леди. Посещать скаутов, миопатов, калек, слепых, престарелых, заседать в лигах по защите окружающей среды, собирать средства для Красного Креста — эти скучные занятия она перепоручает миссис Джонсон, супруге вице-президента. «С какой стати я буду таскаться по больницам и строить из себя даму-благотворительницу, когда у меня здесь полно дел?» Она увольняет слуг, которые не могут приспособиться к смене стиля, нанимает французского шеф-повара (который сразу же восстанавливает против себя весь персонал) и кондитера, перевозит в президентскую резиденцию своего массажиста, своего парикмахера, гувернанток своих детей. Не обращая внимания на критику, она упорно стремится к цели. Ее масштабным проектам тесно в стенах Белого дома, она мечтает о создании большой библиотеки, гигантского культурного центра и… о сохранении памятников Древнего Египта.
Ограничив поле деятельности четкими рамками, она чувствует себя более уверенно. Это ее мир, здесь она — королева. Дж. Б. Уэст, мажордом, управлявший Белым домом в течение двадцати восьми лет, от Рузвельта до Никсона, три года работал под началом Джеки и наблюдал ее в повседневной жизни[15]. «Жаклин Кеннеди говорила тихо, почти шепотом. Чтобы расслышать ее слова, приходилось напрягать слух. Глаза выдавали в ней человека волевого, веселого и в то же время ранимого. Всякий раз, когда она входила в комнату, возникало ощущение, словно она ищет запасной выход. Не думаю, что причиной тому была застенчивость. Скорее это был ее способ контролировать ситуацию: она успевала оглядеть комнату и прикинуть, что за люди тут собрались. Она никогда не болтала попусту и говорила только на темы, которые были для нее важны. Когда она тихо-тихо произносила: «Вам не кажется, что…» или «Если вам нетрудно, не могли бы вы…» — это было не пожелание, а приказ».
Когда читаешь воспоминания о Жаклин Кеннеди, лучше доверять словам мужчин, а не женщин. Мужчины высказываются как пытливые наблюдатели, подметившие в Джеки много тонкого и сложного, а для женщин важнее всего какая-нибудь подробность, мелкая, но убийственная. Из женских воспоминаний о Джеки видно, какое раздражение она вызывала. Она была слишком… Слишком красивая, слишком богатая, слишком образованная, слишком необычная, слишком удачливая, слишком соблазнительная, слишком независимая. Почти все мемуаристки, словно бы ненамеренно, чернят и принижают ее. Читаешь — и вдруг натыкаешься на едкие замечания, разбросанные там и сям. Женщины не могут простить ей манеру держаться, исполненную спокойного превосходства, врожденную элегантность и несколько высокомерную отстраненность. Им так хочется, чтобы она спустилась с пьедестала, превратилась в такую, как все. Злейший враг соблазнительной, красивой и умной женщины — это другая женщина, не такая соблазнительная, не такая красивая, не такая умная. Вдобавок Джеки редко уделяла внимание прекрасной половине человечества — напряженные отношения с матерью не изгладились из ее памяти, — и многие дамы сильно обиделись на нее за это.
«Миссис Кеннеди никогда не искала женского общества. У нее не было подруг, которые приходили бы выпить чаю и поболтать. Единственной женщиной, пользовавшейся ее доверием, была ее младшая сестра Ли, — вспоминает Дж. Б. Уэст. — Она была на тридцать лет моложе остальных Первых Леди, при которых я работал, и как личность была сложнее их всех. На людях она представала элегантной, невозмутимой, полной царственного достоинства. В частной жизни — раскованной, острой на язык бунтаркой. У нее была железная воля и решимость, какой я больше ни у кого не встречал. Но она умела также быть мягкой, вкрадчивой и настойчивой, и люди повиновались ей, сами того не замечая. Она была веселой, дерзкой, очень умной, но иногда вдруг становилась глупой и ограниченной, начисто теряла чувство юмора. С ней было приятно, однако никто не отваживался по-настоящему с ней сблизиться. Она обладала способностью держать людей на расстоянии. Когда ее случайно задевали или толкали, это выводило ее из себя».
Она перевезла в Белый дом отцовский письменный стол в стиле ампир и очень дорожила им. Она часто вспоминает о Блэк-Джеке. Ей кажется, что он здесь, в Белом доме, что он сопровождает ее повсюду. Когда ее навешают ее мать или Роз Кеннеди, она с ними вежлива, но не более того. А когда ей докладывают о приходе Джо Кеннеди, она опрометью сбегает по лестнице, бросается в его объятия и целует его от всего сердца. После первого инсульта парализованного Джо перевозят в Белый дом, она сама ухаживает за ним, кормит его и вытирает ему рот. И составляет для Дж. Б. Уэста памятку на семи страницах с указанием всего, в чем нуждается ее свекор.
На четвертом этаже Белого дома, где раньше был солярий, она устраивает детский сад для Кэролайн и детей знакомых дипломатов. Она много времени проводит с Кэролайн и Джон-Джоном, но все же ее нельзя назвать примерной матерью в привычном смысле слова. Дети плотно окружены целой толпой нянь, воспитательниц, шоферов, метрдотелей, им подают гамбургеры на серебряном подносе. Джеки установила такую систему не из снобизма: так в свое время воспитывали и ее. Она привыкла есть на серебре, привыкла жить в больших домах, где полно слуг. Для нее это в порядке вещей. Она не представляет, что можно жить иначе. Сама она никогда не стирает, не гладит и не готовит для малышей, но всегда бдительно следит за тем, как это делают слуги. Она хочет, чтобы ее дети получили лучшее воспитание, какое только возможно, чтобы у них была своя жизнь, не связанная с Белым домом, чтобы они были просто детьми, а не маленькими принцем и принцессой. «Пожалуйста, не открывайте перед ними обе створки ворот, когда мы выходим гулять. Я не хочу, чтобы они вообразили себя какими-то важными особами!»
Когда Джон-Джон еще совсем маленький, Джеки возит его в коляске по парку Белого дома, а Кэролайн топает сзади. Она распланировала площадку для игр, небольшую лужайку, окруженную деревьями, чтобы скрыть их от любопытных взглядов туристов, прохаживающихся вдоль ограды. Там, в загончике, живет Макарони, любимый пони Кэролайн, а еще там есть маленький домик под деревьями, морские свинки, собаки, батут, качели и туннель. Она прыгает на батуте вместе с детьми. В результате приходится выкопать деревья и посадить на их месте более высокие и раскидистые, чтобы посторонние не видели, как из зелени выныривает ее голова, и не могли сфотографировать это зрелище. Детская площадка расположена недалеко от кабинета президента, и зачастую он незаметно пробирается сюда, чтобы поиграть, повозиться, поозорничать со своими малышами. Рядом с детьми он становится совершенно другим человеком, отдает им всю душу, без конца обнимает, целует, ласкает.
Жаклин любит детские игры не меньше, чем Кэролайн и Джон-Джон. «Часто, видя ее с детьми, я говорил себе: сейчас передо мной настоящая Жаклин Кеннеди, — вспоминает Дж. Б. Уэст. — Она выглядела такой счастливой, такой свободной. Словно большой ребенок». А ее надменный вид — всего лишь маска, которую она носит перед взрослыми.
У нее бывают детские прихоти. Посмотрев «Бемби», она решает купить олененка. А однажды решает завести павлинов, и несчастный Дж. Б. Уэст в отчаянии рвет на себе волосы: где он разместит весь этот зверинец? Она наблюдает за купанием детей, каждый вечер ужинает с ними (или делает вид, что ужинает), читает им на ночь сказку, сидит с ними, пока они не заснут, а затем отправляется играть роль Первой Леди. Как актриса, выходящая из-за кулис на сцену.
Первая Леди! Как она ненавидит этот ярлык, который на нее нацепили. «Это словно кличка лошади из первой тройки, на которую делают ставки! Называйте меня миссис Кеннеди», — просит она в первый же вечер.
Иногда, возвращаясь с приема, она заходит к детям и, если Кэролайн и Джон-Джон еще не спят, вместе с ними забирается в игровую комнату. Там они втроем поднимают такой гвалт, что слуги просыпаются и не могут понять, в чем дело. Тогда Джеки с детьми прячутся и затихают, еле сдерживая смех. Раз в неделю, во второй половине дня, она заменяет воспитательницу в младшей группе. Как-то один малыш просит помочь ему сделать пипи. Она расстегивает ему штаны и долго ищет у него пиписку. «Она у него такая крошечная! Никак не ухватишь, разве что щипчиками для бровей!» Когда она с детьми, люди слышат ее звонкий смех, ее настоящий голос, а не наигранный голосок маленькой девочки. Она играет с ними в прятки, разучивает новые игры, считалки, показывает фокусы. В Белом доме завелся свой клоун, клоун по имени Джеки.
Но она сразу становится серьезной, когда речь заходит о важном: о том, как представить резиденцию главы государства в новом, привлекательном свете. «Я хочу, чтобы моего мужа окружали блестящие люди, чтобы они вдохновляли его и отвлекали от тяжелых политических проблем». В Белый дом приглашают великих артистов, видных интеллектуалов, выдающихся политиков своего времени.