Причем все это я скрупулёзно подшивал и хранил.
У нас все ходы записаны.
— Что б.., опять снабжение виновато в срыве работ? Вот уж х..
— А ну–ка тащи сюда свои графики и заявки.
— Что, проебал?
— Ах, тебе некогда бумагу марать? Ну, так это поправимо. У меня нашлось время и помарать, и подшить куда надо.
— Твоя подпись стоит? Ну вот, а ты говоришь, снабжение.
Эх, ректор. Хорошо, что ты не видишь, до каких высот взлетели или опустились, это как посмотреть, твои последние выпускники. Не то чтобы стыдно, но гложет что–то.
Пара лет в этом бардаке. Применение нано–технологий, ага, тех самых, когда на–на–на и, конечно же, супер–технологий «откат с отката», позволили нигде не засветиться по–крупному и без проблем окончить высшую школу, прикупить сперва однокомнатную хрущевку, потом проапгрейдить её до двушки в хорошем районе, и даже начать присматриваться к симпатичным кусочкам земли под собственный дом. «Тройку» сменила «девятка», и по всему «Ауди» уже не за горами.
В моей жизни появилась жена, спиногрызу уже пятый год идёт.
Горячие точки и особенно горячая Чечня 95–го миновали.
Живи, работай, обрастай связями. Бывают такие периоды в жизни, когда ты наработал имя и уже имя работает на тебя. Можно смело строить планы будущее.
Осень. Дорога. «Пинк–Флойд». Стрелка спидометра на чуть ниже 100 километров, полкило отличного шашлыка в желудке, неспешное течение мысли.
Взгляд на рефлексе перебегает на зеркало заднего вида. Затем на боковое зеркало. Скользит по приборной панели, фиксируя отсутствие красных огоньков, к противоположному боковому зеркалу. Возвращается на дорогу и замирает секунд на пять–десять. После чего цикл повторяется.
Чёрная клякса в зеркалах заднего вида бодро превращается в огромный сарай на колесах — «Шевроле Блейзер». Хоть бы поворотник включил мудила, сплошная же. Вот неймётся дурачку обогнать перед поворотом. Флаг тебе в руки и бронепоезд навстречу!
Накаркал, что называется. Не бронепоезд правда, а какую–то темно–синюю легковушку класса «всю молодость каталась по Европе, а помирать приехала в Россию».
Стоп кадр. Время сжимается, становится плотным, как вода на большой глубине и тягучим, как пластилин.
Закончить перестроение, «Блейзер» не успевает. Точнее даже не пытается успеть, срезая поворот через две сплошных.
Впереди словно разбили огромную пачку стекла. Джип закручивает вправо. В кювет встречного направления улетает то, что секунду назад было темно–синей легковушкой весьма почтенного возраста.
— Мляяя…!!! — нога судорожно бьёт по средней педали, руки пытаются увести машину от столкновения, противно визжат тормоза. Но все тщетно, моя легковушка правым крылом врезается в тушу джипа. Снова звук бьющегося стекла, «Блейзер» уносит куда–то вбок. Лобовое стекло мутнеет паутиной трещин. Руль закручивает, выламывая пальцы.
— Больно–то как, — ремень безопасности вышибает воздух из груди. Рулю мало пальцев и он пробивает контрольный в лоб чуть выше переносицы. Удар! Опять удар! И опять! И опять! И тишина….
Съездили на шашлычки…
Стоп–кадр отлип. Время вновь обретает обычный ритм. Ну, почти обычный. Удары по голове не способствуют росту айкью и восприятие не улучшают.
Под капотом что–то шипит самым неприятным образом. Пахнет тосолом и горячим маслом. Странно, бензином не пахнет.
Не видно ни хрена. Левый глаз, близко и многократно познакомившийся с рулем, заплывает здоровенным фингалом. Правый глаз залит кровью рассеченной брови. Из носа по губам и подбородку бежит горячий соленый ручеёк.
В попытке прозреть, машинально провожу рукой по глазам.
— Тсс..а–а–а–а, — игла боли пронзает правую бровь. — Ослеп? — организм прошибает ледяной пот.
Отдергиваю руку. В брови явно засело что–то инородное и очень болезненное. Предельно аккуратно разлепляю щелочки глаз.
Зрение в относительном порядке. Причем на оба глаза.
Пытаюсь повернуть голову вправо.
Ох, лучше б я этого не делал. В грудину отдаёт так, что скрипят зубы.
— Надо же, зубы целы, — ох, не о том думаю.
Потом становится похуй (не знаю, каким словом можно передать всю глубину подобного состояния, потому пока так будет, дальше посмотрим) на зубы, на боль, вообще на все. Правой стороны у моей «девятки» больше нет.
И жены у меня тоже нет.
Трясущейся рукой подбираю валящееся у меня на коленях зеркало заднего вида. Что там сзади творится?
Рассеянно вынув торчащий из правой брови кусок стекла, смотрю в зеркало на заднее сиденье.
Выдох, воздух проходит сквозь сжатые зубы, надувая пузыри из слюней и крови. Черная туша джипа нашла последний приют метрах в пятнадцати позади «девятки». Джип перевернуло на крышу и качественно зажало между двумя здоровыми тополями.
А вот сына на заднем сиденье не видно.
— Ссуки!
«Пинк Флойд» лабает лиричную хрень. Выключить зажигание, отстегнуть ремень. Наваливаюсь на дверь, надо же, не заклинило.
Долги ведь надо отдавать. Если есть возможность, то отдавать сразу.
Кулак до щелчка вбивает прикуриватель в гнездо.
Время пошло.
Вытащив из–под сиденья грязную тряпку, вываливаюсь в грязь обочины.
Время!
Рывок до багажника.
Рывок получился больше похожим на сползание вдоль борта машины. Но свой цели я достигаю.
Кроша остатки наполовину высыпавшегося стекла задней двери, шарю в багажнике.
— Ммммрррр! — ох, больно–то как, но это сейчас даже хорошо.
Почти полная, литровая бутылка с розжигом для угля закатилась в дальний угол багажника. По пояс ввинчиваюсь в багажник, осколки стекла осыпаются за воротник, но мне без разницы.
Окровавленные пальцы скользят по пластику плотно закрученной пробки.
— Ах, ты так! — Зажимаю пробку зубами, провернулась наконец–то. Туго забиваю в горлышко прихваченную из–под сиденья тряпку. Переворачиваю бутылку, тряпка набухает.
Щелчок прикуривателя.
Время, время!
Прикуриватель утопить в гнездо, держим, ещё, ещё чуток, годится. Прикладываю раскаленную докрасна спираль к тряпке, фиолетовый огонёк обнимает тряпку и преданно лижет пальцы.
Время!
Время вернуть образовавшийся долг.
Шатаясь, на одной злости бегу к зажатому стволами тополей джипу.
Бык на заднем сидении просек свою дальнейшую судьбу. Короткую, но яркую. Смятые ударом двери джипа заклинило намертво, так что выковыривать мясную начинку консервной банки джипа придется при помощи МЧС.
— Ага, хуевая смерть, но каждому по делам его, — рефлексия это сейчас лишнее.
На дороге все еще пусто, время.
Время!
Бык лезет под куртку. Не сбавляя скорости, принимаю на пару метров правее. Теперь от возможного стрелка меня прикрывает корпус джипа. Бык заёрзал, пытаясь, развернуться в тесноте смятого салона.
Не перевернись машина колёсами к небу, пожалуй, у него был бы шанс. Принимаю на пару метров левее. Бык пытается высунуть руку в окно, но ему никак не удается вывернуть кисть в мою сторону.
Поздно, я уже рядом. Пробиваю с носка по кисти с зажатым в ней, пистолетом. О, даже хрустнуло что–то, приятный звук.
Не хуже заправского питчера забрасываю в салон импровизированный коктейль имени товарища Молотова. Мышцы буквально рвёт от резкого, на пределе физической формы, движения.
Вдох.
Выдох.
Ещё выдох.
Сердце замирает, и, кажется, что целую вечность ничего не происходит. Потом салон «Блейзера» разом заливает ревущее синее пламя.
— Вот и все, долг отдан, — метроном сердца продолжил свой бесконечный бег, но теперь сердце бьется ровно и спокойно.
Все. Времени больше не нужно.
— Надо же, не разбились, падлы, — вой сгорающих заживо сверлит отбитую голову.
Ох, за что мне это, господи? Пожалуй, ты мне этого не простишь. Но так надо.
Потерянно бредя к своей машине, задеваю ногой какую–то железяку.
— Хм, Стечкин, — натягиваю рукав куртки на кисть. — Парни, а ведь вам прямиком в ад. Прибудете уже адаптированными к особенностям тамошнего климата, — нервно хихикаю, номер на пистолете зашлифован.
Стечкин улетает в лес. И судя по звуку, падает куда–то в воду.
Запоздало приходит мысль, что я не поставил волыну на предохранитель.
Обошлось.
Сильнейший пинок между лопаток сбивает меня на землю.
— Да что же это? — в очередной раз забарывая боль в отбитом теле, поворачиваюсь набок. — Чем это меня так приложило?
Бензобак рванул. Быстро что–то, или в багажнике джипа была канистра?
Крики стихли.
Обидно. Как–то быстро ребята спеклись. Надеюсь, черти не дадут вам замёрзнуть.
Ох, херово мне что–то. Опираясь на машину, с трудом принимаю вертикальное положение.
Зачем собственно?
Внутри меня пустота, очень болезненная пустота.
Осень. Дорога. Весело потрескивает пламя, пытаясь перекинуться с джипа на соседнее дерево.
— Не выгорит у тебя, дерево мокрое напрочь, — мысленно обращаюсь к пламени.
«Пинк Флойд» поёт о том, как им хочется, чтобы ты был здесь. Мне тоже этого хочется. Отвожу взгляд от того, что недавно было «девяткой».
В легковушке на противоположной стороне шевеление и едва слышный всхлип–стон.
Значит, нам туда дорога. Без вариантов.
Интересно, из легковушки видели, как я пиромана изображал? Хотя вряд ли. Удивительно, что после лобового столкновения с джипом там вообще осталось что–то живое.
На трассе до сих пор пусто. Периферия, конечно, но пора бы уже кому–нибудь появиться.
По замысловатой траектории добираюсь до легковушки.
Дошел–таки. Тяжело плюхнувшись на пятую точку, сползаю в кювет.
При жизни это было «Опелем–Кадет» года этак восьмидесятого. Морда у «Опеля» отсутствует напрочь. Двигатель наполовину в салоне, даже часть подвески туда пролезла. Все в крови и осколках стекла. Кто был за рулём, даже судмедэксперт не сразу разберется, такой там хаос.
Что там может шевелиться?
За сиденьем водителя шевеление, всхлип. Ребёнок, навскидку ровесник моего сына.