Чурбанов качает головой. Это он понимает.
— Юрий Михайлович, дело в бриллиантах? Но что он может предъявить? Реально ли у него есть что-то?
— Так, этот вопрос мы сейчас обсуждать не будем, — решительно говорит он. — Точка. По поводу освобождения его приспешников я, разумеется, отказал. Там есть определённые сложности, но Печёнкин получил распоряжение совместно с прокуратурой доводить дело до суда.
— Понял. Тогда я пошёл. Я завтра лечу к Медунову. Неделю меня не будет.
— По комсомольским делам что ли?
— Да, так точно.
— Ну хорошо. Лети. Вернёшься — звони. Там уж, правда съезд начнётся. Нервотрёпки много будет. А к этому разговору, возможно, мы ещё вернёмся.
Я возвращаюсь к себе и погружаюсь в работу. В обед звоню Айгюль. Она оказывается дома.
— Ну что, пропажа, ты цела? — приветствую её я.
— Ой… Блин… Егор, ну ты-то хоть…
— Тебе теперь с этим по жизни идти, — усмехаюсь я.
— Да знаю я. Я у ж тысячу раз перед дядей извинялась. Он знаешь, что хочет сделать?
— Женить тебя на первом встречном, — говорю я. — И при этом не на Джемале. И не на мне, разумеется.
— Ты позвонил позлорадствовать? — вздыхает она.
— Нет, мой друг. Я позвонил подбодрить тебя и сказать, что это пипец, какой факап, но не надо вешать голову, прошлое не поправить…
Тут я запинаюсь и мысль моя переходит на тот факт, что я именно этим и занимаюсь, пытаюсь поправить прошлое…
Она вздыхает.
— Прошлое не поправить, — повторяю я. — Так что нужно сконцентрироваться на будущем. Понимаешь меня?
— Понимаю, — покорно соглашается она. — Я так больше никогда не поступлю. Обещаю. Прости меня, Егор. Очень прошу.
— Милая моя, у меня тебе незачем просить прощения. Готов не возвращаться впредь к этой теме, если ответишь на два вопроса.
— Давай, — послушно говорит она. — Дверь не закрыла случайно. Времени до вылета почти не оставалось, Джемо позвонил и я решила поехать вместе с ним. Заторопилась. Дверью хлопнула и побежала. А на самом деле не хлопнула выходит. Вот. Что касается второго вопроса… Блин, Егор. Мы друзья с Джемалом. Такой ответ тебя устраивает?
— Окей, — говорю я с улыбкой и кошусь на Анатоля, против такого произношения он не возражает. — Ладно. Теперь главный вопрос.
— Состояние пока без изменений. Завтра должны отключать аппарат ИВЛ. Посмотрим. Я волнуюсь, но никаких новых сведений нет.
— Слушай, ты меня прямо насквозь видишь, — говорю я.
— Ну, извини.
— Я завтра улетаю примерно на неделю. Попрошу Ферика, чтобы он тебя не высылал из Москвы. Хотя бы, пока с ребятами непонятно что.
Она снова вздыхает.
Утром мы встречаемся в аэропорту. Делегация у нас получается довольно представительной. Новицкая, Скачков с помощником, Яна, Анатоль, я и Саня с Сеней. Восемь человек. Для перевозки нам целый автобус требуется.
Впрочем, это всё подготовлено. Автобус нас встретит. Номера в гостиницах забронированы. Причём практически у всех одноместные, что по существующим нормам абсолютный нонсенс. Но нам идут навстречу.
Мы проходим регистрацию и идём на посадку. Атмосфера в аэропортах тёплая и, не знаю как это правильно описать, не такая как в моём будущем. Живая и практически ламповая.
Мы летим на Ту-154. Самолёт классный, мой любимый. Мы располагаемся в передней части салона. У окошка сидит Новицкая, я — посерёдке, а у прохода Саня. Сеня сидит сзади, с Анатолем и Яной. Скачков с помощником — впереди меня. Размещение компактное, все рядышком.
Примерно через час полёта я прошу Саню выпустить меня и иду в туалет. Двигаю в хвостовую часть. Он плетётся за мной. Иду себе иду по проходу, как вдруг меня окликают.
— Бро, — доносится приглушённый голос справа.
Я поворачиваю голову и вижу пассажира, вальяжно разместившегося в одиночку на трёх креслах.
— Здорово, — говорит он.
Твою дивизию… Ну, здорово, коли не шутишь.
— Присядь побазарим малость, — подмигивает он мне и я, поколебавшись мгновение, опускаюсь в кресло рядом с ним, с дедом Назаром. Вечер в хату, ёлы-палы.
— Доброе утро, — киваю я. — И вы в Краснодар?
— Да, дела кое-какие, — кивает он. — Можно было позднее лететь, но решил вот с тобой вместе. Хоть поговорить спокойно, правда же?
— Это точно, — киваю я. — Это точно.
— Вот и ладушки, — улыбается он, прожигая меня злым взглядом. — А ты парнишка не промах. Удивил меня. Конкретно удивил. Даже замминистра ничего не может с этим удивлением поделать.
— Так там же прокуратура, — пожимаю я плечами. — Сами понимаете, дело резонансное с большим вниманием со стороны общественности.
— Да, молодец. Правда, молод е ц. Но вот что я тебе скажу, м о лодец. Вернее, не скажу, а вопрос задам. Ты девку свою, ту что в Новосибе, хочешь снова увидеть? Вернее, не просто увидеть, а живой и невредимой? Не торопись, подумай хорошенько прежде чем ответить. Время есть, нам ещё почти час лететь…
10. Мне приснился шум дождя
В первое мгновенье возникает чувство, что двигатели не работают, а все пассажиры смолкают, прислушиваясь к ужасающей тишине, не предвещающей ничего хорошего. Что это такое? Мы падаем что ли? В подтверждение этой догадки внутри меня всё вздрагивает, органы подпрыгивают от ужасного скачка, от резко начавшегося неуправляемого падения или от преодоления звукового барьера.
Тишина превращается в грохот и ужасающий рёв турбин и вой испуганных пассажиров. Я знаю, это лишь игры разума, моя неадекватная реакция, моё маленькое сумасшествие. Я опускаю глаза, чтобы мой сосед не успел понять, насколько я безумен и насколько он близок к финалу своей жалкой и никчёмной жизни.
Я зажмуриваюсь, пытаюсь успокоить дыхание, стук сердца, ток крови. Хочу стать хладнокровной ящерицей, змеёй и крокодилом. Да, лучше всего крокодилом. Чтобы вот так ам, и всё, был Лимончик, а осталась только половина Лимончика, и та нижняя.
─ Да, ─ говорю я и поворачиваюсь к нему. ─ Хочу.
Я чуть прищуриваю глаза, пряча безумный огонь и желание вцепиться ему в глотку, слишком явно читаемые в моём взгляде.
─ Конечно, хочешь, ─ посмеивается он. ─ Ты же не машина, живой человек, и пацан практически. Тебе сколько полных лет?
─ Пятьдесят четыре, ─ признаюсь я. ─ Просто выгляжу молодо.
─ И шутник, вдобавок, ─ растягивает он губы в улыбке. ─ В этом возрасте всё так остро воспринимается. Любовь, преданность, дружба, ненависть. Да?
Я молча смотрю на него. Трудно поверить, что ему знакомо что-то, кроме ненависти из этого списка. Он поднимает руку и жмёт на кнопочку над своим сиденьем. Она загорается красивым зелёным светом. Как конфетка, сказочный леденец.
─ Слушаю вас, ─ улыбается стюардесса, возникающая как по волшебству.
─ Детка, принеси нам водички. Ты будешь, Егор?
Я киваю, и она исчезает.
─ Красавица, да? ─ подмигивает мне Назар. ─ Юное прелестное тело. Вот подрастёшь, тогда поймёшь, почему из всех разнообразных угощений на празднике жизни я предпочитаю студенток-первокурсниц.
Действительно ли красива стюардесса я не знаю, я на неё и не глянул, не до неё мне. А он меня провоцирует, сука. Неужели не знает, что я смогу сделать ему очень больно, даже если у него какой-нибудь сраный чёрный пояс имеется.
─ Вы мне это сообщаете в связи с предыдущим вопросом? ─ спрашиваю я.
─ Да просто так сообщаю, делюсь мудростью. Ты же ещё юнец желторотый, а юнцам свойственно переоценивать свои умственные способности. Они часто думают, что самые хитрые, и им единственным доступна истинная проницательность и даже неуязвимость. Недосягаемость. Ты можешь этого не осознавать, но ничем в этом плане не отличаешься от своих сверстников.
Стюардесса приносит воду, но я не пью. Мало ли что ты задумал, хорёк. Сам пей. Обжегшись на молоке, буду дуть на воду.
─ Боль в юности тоже воспринимается очень остро, ─ продолжает разглагольствовать Назар. ─ Чего не пьёшь? Думаешь, отравлено?
─ Да вы пейте-пейте, ─ улыбаюсь я, как Шварц в «Правдивой лжи». ─ Я не хочу.
Это твой кент у Анатоля дома клофелином баловался?
─ Боль, растерянность, предательство близких ─ всё это буквально разрушает личность молодых людей.
─ Давайте вернёмся к вопросу о девушке из Новосибирска, ─ всё ещё спокойно говорю я.
─ Давай, ─ усмехается он. ─ Вернёмся.
─ Отлично. И что же с ней?
─ Да хорошо всё, надеюсь, ─ улыбается Лимончик.
─ Прекрасно. А где она?
─ Всё ещё в Новосибирске, ─ смеётся он. ─ Так легко предугадывать, что ты скажешь, честное слово.
Правда, что ли? Вот я предсказуемый дурачок. Чего же ты тогда не предугадал, что случится с твоим Бычком?
─ Трудно сдерживаться, да? ─ смеётся он. ─ Верю. Но ты неплохо справляешься.
─ Я со многими вещами неплохо справляюсь. Серьёзно, Сергей Олегович. Но не каждому человеку приходятся по душе мои умения, если речь заходит конкретно о нём.
─ Ох, грозный какой. Не надо только самолёт угонять, хорошо? До Новосибирска нам керосина не хватит.
─ Ладно, Назар, давай так… Игра твоя мне не нравится, ты и сам это понимаешь, да? Поэтому сделаем вот что. Я тебе задам несколько вопросов, а ты мне ответишь. Ответишь честно. Хорошо?
Он смеётся, аж ухохатывается:
─ Ты прям пугаешь меня. Ну задавай вопросы твои.
─ Ты или кто-либо другой, ─ спрашиваю я и смотрю ему прямо в глаза, ─ действующий по твоему указанию или просьбе, похитил мою девушку?
─ Похитил, что за глупое слово? ─ улыбается он. ─ Ты прямо, как Ферик. С кем поведёшься, от того и наберёшься, так что ли? Глупый вопрос, неправильный. Даже если допустить, что на все твои вопросы я буду давать честные ответы, я ведь могу думать, что это не похищение. Сам для себя я могу назвать свои действия временным удержанием, предложением попить чая или, например, проявлениями любви. Это так же может быть арестом, пленением, изнасилованием с возможностью последующего убийства. Да много чего может быть. Так что нет, я не похищал и никому не давал команду похищать.