Девочка худенькая, тоненькая, как берёзка. Глазищи у неё чёрные, огромные, вьющиеся волосы тоже чёрные, кожа нежная, приятного тона. Я несколько раз перевожу взгляд с неё на тётю Розу и обратно. Ничего общего. А лет через двадцать будет не отличить. Чудеса. Загадка природы.
Появляется Галя. Она делает мне знак и выводит из зала.
— Давай, — шепчет она.
Я вытаскиваю из дипломата конверт с вложенными в него тремя пачками красненьких.
— Ёлки… — смущается она. — Как отдавать-то… Ладно, как-нибудь… Иди, садись к своим.
Собрание проходит гладко. Обсуждаются какие-то рабочие моменты, а в конце программы рассматривается вопрос введения меня в члены кооператива. Народа мало и все голосуют единогласно и даже не задают никаких вопросов. Председатель вначале спрашивает у меня какую-то стандартную чепуху и всё.
Подписывается протокол и нам выдаётся выписка из решения собрания. Правда без печати, за печатью надо будет зайти завтра. Ну, ладно, зайдём, чего уж там… Всё равно, хлопот здесь ещё немало будет.
Мартик заметно нервничает и всё время поглядывает на мой дипломат. Мне даже приходится открыть его и продемонстрировать содержимое. Но успокаивается он только тогда, когда дипломат оказывается в его руках.
— Подарок фирмы, — киваю я.
Он не отвечает, прижимает своё богатство к животу и сидит неподвижно до конца собрания.
А потом мы выходим и садимся по машинам. Мартик выбирает мою машину, оценив внешние данные Сани и Сени. Жену и дочь он отправляет домой. Галя садится в машину Бориса. На собрании его не было, он ждал снаружи. Это он и нашёл спеца, готового провести обмен.
— По четыре рубля, — сетует всю дорогу Март. — Грабёж! Несусветная сумма! О, времена! О нравах и говорить не приходится!
Мы подъезжаем к магазину «Филателия». Он, разумеется, уже закрыт. Едем во двор и останавливаемся прямо у заднего входа. В окне служебного помещения горит свет. Борис выходит из машины и стучит в дверь. Открывает нам совершенно характерный немолодой сморщенный любитель марок. В нашем случае — долларов.
Молча он отступает назад, позволяя нам войти. Галина остаётся снаружи, Борис тоже. Чтобы не пугать хозяина, мы заходим втроём — Март, я и Саня. Так договорено заранее. Идём в кабинет, совершенно неприметный, казённый и похожий на сотни подобных.
Филателист садится за заваленный бумагами стол и надевает очки в чёрной роговой оправе. На голове у него берет, на впалой щеке выпуклая бородавка.
— Чем могу служить? — говорит он скрипучим, как у Кощея, голосом.
Я киваю Мартику, и тот достаёт дрожащими руками свои сокровища. Кладёт на стол. Филателист ловко их пересчитывает. Там две пачки сотенных и две — червонцев, так что работы не так много. Всего лишь досчитать до четырёхсот.
Внимательно пересчитав и выборочно посмотрев на просвет несколько купюр, хозяин кабинета молча встаёт, подходит к сейфу и убирает рубли внутрь. Взамен он вытаскивает нетолстую пачку долларов. Смотреть больно, если честно. За такую чудесную квартиру пять с половиной тысяч баксов. Чуть больше, пять семьсот пятьдесят. Нет, я всё понимаю, бакс сейчас другой, не такой, как в моём времени, но за эти деньги Мартик жилья себе не купит, мне кажется, ни в Нью-Йорке, ни в Тель-Авиве…
Он тяжело вздыхает и быстро пересчитывает тощую стопочку зелёных. Я беру деньги в руки и внимательно их осматриваю. Полосочек, вшитых внутрь, ещё не придумали, как вот их проверить… По ощущениям настоящие. И пахнут настоящими… или не пахнут… не знаю.
— Вроде нормальные, — пожимаю я плечами.
— За кого вы меня принимаете, — скрипит меняла.
— Что вы, вам мы полностью доверяем, — обезоруживающе улыбаюсь я и встаю со стула.
Мы выходим и возвращаемся к машинам.
— Ну, что, Март Вольфович, — говорю я, — поздравляю. Часть дела сделана. Деньги остаются у вас, поскольку вы пользуетесь стопроцентным кредитом моего доверия. Но завтра нам нужно будет совершить ещё некоторые шаги, верно?
— Да-да, — соглашается он, не в силах прийти в себя от осознания незначительности вырученной суммы. — Да-да.
Всю дорогу он уныло молчит, должно быть, сомневаясь и в том, стоит ли вообще бросать всё ради журавля в небе…
Мы подъезжаем к уже не его дому и договариваемся встретиться завтра. Семён идёт проводить его до квартиры, а мы все остаёмся внизу.
— Ой, Галя-Галя, — напеваю я и, обняв, звонко чмокаю её в щёку. — Спасибо тебе за твою помощь, дружбу и любовь. Спасибо, что ты есть.
Так моя бабушка всегда говорила.
Галина расплывается в улыбке:
— Доволен?
— И да, и нет… — говорю я.
— Почему ещё?
— Мартика жалко. Продал шикарную квартиру в переводе на валюту за копейки и едет в неприветливый и недружелюбный мир, где будет, скорее всего, уличным художником с уровнем дохода ниже среднего. Печально. Едут, а куда едут…
— Да брось ты, — смеётся Галя. — Если бы не ты, он бы просто бросил квартиру. А деньжата у него есть, ты не думай, что это последнее. Он ведь хорошо подготовился. Не пропадёт. У него и родственники там. Хотя, ты прав, мне тоже жалко, что он уезжает. Искренне…
Мы расстаёмся до завтра, и я еду домой, то есть в гостиницу. Раздеваюсь и ныряю в постель. Жертвую ужином ради сна. Хочу как следует выспаться. Завтра Наташка приедет. С самого утра поеду в госпиталь, найду врача и заставлю рассказать правду о пациентах. А потом отправлюсь во Внуково. И лишь после того, как привезу суженую в отель, пойду на работу. И то, не сразу, возможно, хо-хо…
Я ложусь набок, уютно устраиваю голову на подушке и говорю себе, что если сейчас зазвонит телефон, то накрою голову одеялом и ни за что не пойду отвечать. Спрячусь. Пусть хоть взорвётся всё и весь мир перевернётся вверх дном.
И, проверяя меня на прочность, телефон звонит. Нет. Нет… И ещё раз нет… Сказав три раза нет, я начинаю задумываться, не подойти ли… Думаю-думаю и телефон замолкает. Ну, и хорошо. Ну, и славно… Но только я успокаиваюсь, он начинает снова трезвонить. Твою ж дивизию…
Я встаю и подхожу. Слабовольный…
— Да…
— Егор, — раздаётся взволнованный голос Галины. — Мартика ограбили!
— Как ограбили? Прямо в квартире⁈ Его же до дома довели…
— Позвонили в дверь и сказали… что это Егор…
Твою финансовую дивизию…
17. Где бабки?
— Но на самом-то деле это не я был?
— Нет… — недоуменно отвечает Галя.
— А кто? Он знает кого-нибудь из грабителей?
— Нет… — вздыхает она. — Ты… ты сможешь помочь?
— Чем смогу конечно помогу, но нужно к Юрию Михайловичу обращаться, — говорю я. — Без милиции вообще никак в этом деле.
— Ты что, чем они-то помогут? Найдут награбленное? У него там доллары! Это же статья! Обмен — статья! Егор, подумай сам…
— Значит неофициально, но без корок никак… А как сам Мартик? Тётя Роза с Руфочкой не пострадали?
— Роза с Руфью в порядке, а Марта избили. Он кричал, но там звукоизоляция… Нужно что-то делать, без денег он не поедет, я думаю. Так что и продажа не состоится. Я не знаю Егор, это то, что я своим скудным умом думаю.
Она всхлипывает.
— Галя… ты что, плачешь?
— Нет, — сердито отвечает она. — Нет.
— Ты где сейчас? — спрашиваю я.
— Дома.
— А Юрий Михайлович дома?
— Нет его, — говорит Галя. — Он сегодня поздно придёт.
— А Боря где?
— Не знаю… — удивлённо отвечает она. — Дома, наверное. А он-то тебе зачем?
Он-то? Он-то мне и нужен. Кто знал о сегодняшнем обмене? Тот, кто в нём участвовал, Филателист, Боря, Галя, семья… Филателист не знал о том, что Мартик уезжает и готовит кубышку. Это мы думаем, что не знал, а что ему говорил Боря неизвестно. И узнать он мог только от Бориса.
С другой стороны, о том, что Мартик отъезжает знают все. Кстати, вывозить можно только по сто долларов на человека, да ещё и платить откупные пятьсот рублей за высшее образование за диплом… хотя сейчас, наверное, уже не нужно… Неважно, это просто вспомнилось.
Грабители представились моим именем. А это сужает количество возможных участников налёта… Хм-хм-хм…
— Связи его придётся задействовать, — говорю я.
— У тебя и свои вроде имеются…
— Их тоже задействуем. Ладно, Галя, я подумаю, что сейчас делать. Перезвоню потом. Но… знаешь, ты моего звонка не жди, ложись спать, утро вечера мудренее.
Поговорив с ней, звоню Марту. Трубку снимает Роза.
— Роза Борисовна, вы все там живы? — спрашиваю я. — Руфочка ваша цела?
Услышав мой голос, она начинает реветь и не может вымолвить ни слова.
— Алло, — берёт у неё трубку Руфочка.
— Привет, Руфина, это Егор. Ты как там?
— Нормально, — говорит она, — но ваши дружки избили папу и украли все наши деньги и его надежды на моё будущее. А мама плачет так, что в Израиль мы, судя по всему поплывём по рекам её слёз. Или уже останемся здесь наживать новые капиталы.
— Можешь говорить мне «ты», и это были не мои дружки. Твой родитель в состоянии подойти к телефону?
— Наверное. Но пока он только молчит и головой трясёт.
— Понятно. Давай, тогда рассказывай ты.
— Позвонили в дверь, я подошла и спросила, кто там. Мне ответили, что мол Егор.
— А голос был похож на мой?
— Я не знаю, это через дверь было. Голос мужской… достаточно молодой… Я сказала папе, что это ты и он велел открыть дверь. А потом передумал и велел спросить, чего тебе надо, но я уже отомкнула замок, и они сразу ввалились…
— Сколько их было? — уточняю я.
— Трое. Они сильно толкнули дверь, я чуть не упала. Ворвались, схватили меня за локоть и потащили в комнату. Один повалил маму на диван, а третий сразу ударил папу. У одного нож был.
— Ты сильно испугалась?
— Ну, а как ты думаешь? Конечно, испугалась.
— Ясно. Что дальше было?
— Ну… они спросили что-то типа «сваливаешь, жидовская морда?» и потребовали деньги, раз мы такие предатели родины. Заявили, что мы перед родиной в долгу, а они пришли за этим долгом. Папа ответил, что ничего нет, что всё забрали власти, но бандиты не поверили и снова стали его бить. Потом один схватил меня и сказал, что… э-э-э…