— Март Вольфович, не сочтите за труд, подойдите, пожалуйста в контору в двенадцать часов. Запишите адрес.
Я диктую адрес и кладу трубку, после чего объясняю суть просьбы.
— Егор Андреевич, это возмутительно, вы что, думаете, что за свои деньги можете меня купить? Это что, Америка вам?
— Нинель Теодоровна, голубушка, я отношусь к вам с глубочайшим уважением, но и вы меня поймите. Я не лгу, у меня сегодня действительно ужасные вещи произошли, и если бы вы не пошли мне на встречу, то и не знаю, чтобы делал. Вы моя спасительница. Кстати, простите, что сразу не сказал, выглядите вы просто восхитительно.
— Первый и последний раз. Вы меня понимаете? Что там у вас за проблема с квартирой?
— С квартирой? С квартирой, как раз, у меня проблем нет, там всё чётко и по закону. Кооперативная квартира в Доме композиторов. Мой дальний родственник убывает на историческую родину, а я вот вселяюсь в его жильё. Просто надо всё сделать чётко и быстро. А кто, как не вы, или кто-то, кому вы решите поручить это дело, сможет помочь? Проблемы у меня другого характера.
Я выкладываю перед ней два паспорта. Санин и Сенин.
— Что это?
— Эти два человека… Это очень близкие мне люди… Они скончались…
Я смахиваю живую, искреннюю и непритворную слезу.
— Инфаркт… или всё, что посчитаете нужным. Они оба ветераны Афганистана с ужасными ранениями…
— Что это значит? — глаза нотариуса лезут на лоб. — Это криминал?
— Нет, — говорю я и кладу перед ней пачку четвертных. — Никакого криминала. Просто ослабленное здоровье.
— Но что я могу сделать?
— Вы? — поднимаю я брови. — Купить дачу, машину или даже небольшую кооперативную квартиру. Это ведь только первый взнос, аванс. Наверняка, у вас есть знакомый доктор, который… Ну… который сможет помочь.
— А вы не боитесь, — начинает она, тяжело дыша, — что я могу сообщить, куда следует?
— Я не боюсь, потому что вижу зарождение большой и доброй дружбы. И вам не следует бояться. Во-первых, этих людей никто искать не будет, а следовательно для вас нет никакого риска, если вы только сами не начнёте рассказывать всем подряд о своей интересной работе. Смотрите.
Я вынимаю бумажник и достаю из него фотографию, изготовленную когда-то для Печёнкина.
— Видите, вот я? Узнаёте? А этого человека тоже узнаёте? Ну, ещё бы. А это вот сынок его. Фото сделано на охоте. Так что не переживайте, человек я вполне приличный. И с огромным удовольствием окажу вам различные услуги. Всё, что в моих силах. Вы — мне, а я — вам. Договорились? Ну всё, я побежал. Огромное вам спасибо. Позвоню завтра или забегу.
Риск, конечно, есть, но мне кажется, что я эту даму хорошо просёк ещё, когда мы общались впервые. Блеск её глаз я запомнил очень хорошо. А, с другой стороны, я пока не решил, сообщать ли о случившемся Злобину и Чурбанову. Как-то это всё очень странно, поэтому лучше привлечь человека, не связанного ни с кем из них…
Когда я поднимаюсь в казино, парни уже ждут меня там. Двое из них одеты в униформы обслуживающего персонала, остальные в рабочие одежды.
— Лида, молодец. Тряпки, инструменты, моющие средства готовы?
— Всё что смогла, — кивает она.
— Хорошо, спасибо. Так, ребята, давайте сюда. План такой…
Мы выходим в коридор и двигаем в сторону лифта для персонала. Доезжаем до моего этажа и никого не встречаем. Уже хорошо. Выходим. Первым иду я, за мной следуют две тележки с поставленными на них блюдами, приборами, фруктами и кофейникам. Выглядит всё натурально. Молодец, Лида, хорошо постаралась. На самом деле, мы обслуживаем иногда клиентов казино, так что в гостинице это никого не удивляет.
— Аккуратнее, — тихонько бросаю я за спину, — не дребезжите. Так, вот здесь поворачиваем за угол.
Надо сказать, что катить эти тележки не так уж и просто. Ковровая дорожка лежащая в коридоре, в некоторых местах сбита и собрана в складки, преодолевать которые то ещё испытание.
— Тихонько-тихонько, ребят, не хватало ещё всё это порастерять.
Надо будет натянуть, прежде чем вывозить тела. Мы поворачиваем за угол и… твою дивизию! Пол со сбитой ковровой дорожкой уходит у меня из-под ног, и сердце обрывается. И вообще всё летит в тартарары…
Две горничные! Они стоят напротив двери Сани и Сени и одна из них вставляет ключ в замочную скважину…
Ну всё, пришли. Здравствуйте девочки…
20. Верить, не верить…
Расстояние между нами такое, что успеть добежать, прежде чем они откроют дверь, шансов практически нет. Да и как это будет выглядеть, если я кинусь к ним, как торпеда и, запыхавшись и высунув язык, закричу: «Нет! Не открывайте! Они спят!»?
Ясно, что девушки не просто запомнят этот весьма странный инцидент, но и будут о нём думать, возвращаясь к воспоминаниям о моём эксцентричном поступке, возможно, ещё и на следующий день.
Можно закричать прямо отсюда, громко, на всю гостиницу. Н-е-е-т!!! Пожалуйста не открывайте!
Что ещё можно сделать за оставшиеся две, в лучшем случае, три секунды? Незамеченными остаться не выйдет в любом случае. Твою дивизию! Ладно… Ладно… Пять, четыре, три… Я резко останавливаюсь и тяну на себя тележку со всеми тарелками, бокалами и серебряными крышками. Она переворачивается.
Грохот такой, словно Земля наскочила на небесную ось. Эффектно. Горничные, как котята в роликах на ютубчике, одновременно поворачивают свои головки и замирают, глядя в нашу сторону.
Я же иду дальше, делая вид, что меня это совершенно не касается. Просто никоим образом…
Пока они пытаются уяснить, что стряслось, я подхожу к ним на расстояние, достаточное, для ведения разговора без необходимости повышать при этом голос.
— Здравствуйте, барышни, — ослепительно улыбаюсь я и достаю ключ от своего номера.
— Что там такое? — спрашивает одна из них, чернявенькая, с ярко накрашенными глазами.
— Да, тележку с тарелками опрокинули, бедолаги, — пожимаю я плечами.
— А в какой это номер везли? — хмурится она.
— Так это же в то крыло, — ухмыляется вторая, блондинка с тонким носом и тонкими губами. — Не к нам. Надо же, тележку опрокинули. Руки не из того места растут.
— Точно, — соглашаюсь я. — Вы у меня убрали уже?
— Нет, — отвечает брюнетка. — Сейчас у соседей ваших начнём приборку и Люба к вам придёт.
— Люба? — поднимаю я брови.
— Это я, — кокетливо улыбается светлокудрая.
— Понятно, девочки, держите, — я вытаскиваю две пятёрки и раздаю им. — Это за то, что вы у меня прекрасно убирали всё это время. Но сегодня не надо. Ни у меня, ни у соседей. Ребята поздно пришли, сказали спать будут до вечера. Да и мне сейчас с бумагами поработать нужно, так что сегодня всё отменяется.
— Давайте мы вам хотя бы полотенца поменяем, — предлагают они радуясь неожиданной премии и тому, что работать придётся чуточку меньше.
— Не надо, спасибо. Всё хорошо.
— Точно?
— Конечно.
— Ну ладно, — кивает брюнетка. — Если что зовите, мы там в начале ещё будем, но не сейчас, а позже. Там у нас один номер не прибранный. А так-то вы у нас тут последние. Там уже другая бригада убирает.
Она машет в ту сторону коридора, откуда я только что появился.
— А здесь мы, — подтверждает блондинка с тонкими губами. — Немного сдвинулось сегодня из-за того, что в начале постояльцы попросили попозже прийти. Мы пока на другой этаж помогать пойдём.
— Ну, мы пошли тогда? — спрашивает огненная брюнетка.
Они просто, как Инь и Ян.
— Идите, — отпускаю я их, открывая свой номер. — Хорошего дня.
В коридоре царит полумрак, так что двух пулевых отверстий в косяке моей двери они, кажется не замечают. Я захожу к себе и, подождав пару минут, выглядываю наружу. Горничные выходят в холл к лифтам, а я бегу к своим парням, собирающим разлетевшиеся фрукты, посуду и остальную утварь.
— Бегом-бегом, пока никого нет!
Я открываю дверь, оттаскиваю Семёна и впускаю тележки.
— Осторожно, не перепачкайте скатерти! Снимайте их!
Посуду и всю эту ерунду мы сгружаем на кровать, а парней, моих Саню и Сеню устраиваем на нижних этажах тележек. Это оказывается гораздо труднее, чем с живым человеком. Но кое-как нам это удаётся.
— Так, всё, уходим! — командую я. — За тарелками потом придёте, после разгрузки.
Двое остаются, а мы вчетвером возвращаемся к служебному лифту. Спускаемся без приключений и, собственно, переносим тела в машину тоже спокойно и без осложнений. На полу расстелен брезент. Кладём парней и сверху тоже прикрываем брезентом.
Машина уезжает, а мы возвращаемся в номер.
— Тимурыч звонил, — сообщают мне, когда мы возвращаемся.
Я набираю ему в машину.
— Как дела? — спрашивает Скачков.
— В процессе. Часть дела уже сделана.
— Хорошо. Тут Наталья, поговори.
— Егор? — раздаётся в трубке её голос.
— Привет, Наташ. С приездом. Езжай сейчас, пожалуйста, с Виталием Тимуровичем. Он тебя отвезёт в дом…
— Что за дом? — удивлённо спрашивает она.
— Увидишь, Наташ. Хороший дом. Мы с тобой там пару деньков поживём, а потом переберёмся в другое место, хорошо? Я сейчас быстро дела доделаю и подскачу. Не беспокойся, ладно? Всё нормально. Просто здесь форс-мажор возник.
— Чего-чего?
— Ну, непредвиденные обстоятельства. Ты же знаешь, у меня всё ни как у людей.
— Это точно, — усмехается она. — За это, наверное, я тебя и… того…
— Чего того?
— Того самого…
— Ладно, разберёмся, когда приеду. Всё, Наташ, я помчался. Целую.
Парни в резиновых перчатках уже собирают с паркета кровь. У них целый мешок ветоши. Где только Лидка раздобыла?
— Самое трудное, наверное, — говорю я, — это стена. Но ничего не поделать. Сначала моем водой с мылом, потом красим.
— Егор, глянь… Постель кажись тоже менять придётся.
— Твою ж дивизию!
Да, пододеяльник основательно забрызган кровью. Я снимаю его, беру одеяло, выглядываю за дверь, осматриваюсь и, забежав к себе в номер, беру одеяло в пододеяльнике с незанятой кровати. Потом снова озираюсь, выхожу и тащу его ребятам.