— Ева уезжает, а цепь обрывается. Теперь надо строить новую. Подходящего иностранца прямо сейчас у меня нет, а вопрос надо решить срочно. Поэтому придётся пользоваться тобой. Так что…
— Странно немного, то хотели устранить, а то вдруг решили вовлечь в операцию. Вовлечь и устранить?
— Устранить хотели мои… парни… В общем, сам не дурак, должен понимать, хотели подстраховаться. Но я тебе говорю, это в прошлом. С ними мы вопрос решили. Они уже на другом направлении работают, чтобы не проводить официальных действий… Это сейчас никому не надо, тебе — в первую очередь.
Сейчас не надо, а потом может и понадобиться кому-нибудь. Я правильно понимаю?
— Егор! — кричит из-за стола Рыбкин. — Тащи своего друга сюда! Чё вы там стоите на сухую?
— Сейчас, дядя Гена, мы заканчиваем уже, — отвечаю я и добавляю, повернувшись к Кухарчуку. — А Злобин в курсе ваших далеко идущих планов?
— Нет пока. Но это не важно, я поставлю его перед фактом и всё. Смотри, ты скоро поедешь на Кубу. Тебя уже включили в состав делегации.
— Ого! На Кубу? И что, там есть покупатели на бриллианты? На Острове свободы? Довольно странно. Это наверное кубинские капиталисты и акулы теневого бизнеса, так что ли? Или американские шпионы? А, кстати, кого ещё в делегацию включили? Можно невесту мою туда же добавить?
— На Кубе у тебя никаких заданий не будет. Просто все увидят, что ты выездной и ездить будешь не как турист, а как представитель государства в составе правительственной делегации.
— А где будут задания?
— В Германии и Франции.
— О, да у меня целое турне намечается, как я вижу.
— Турне не турне, но несколько поездок мы тебе устроим в рамках этой операции.
— Погодите, так вы хотите здесь негодяев поймать или чтобы я действительно ценности вывозил? Контрабандистом работать я не согласен.
— Почему это? — хмыкает он. — На все остальные дела ты согласен, а тут что, совесть взыграла?
— На какие это остальные?
— На такие. Так что? Сотрудничаем или хочешь говорить про остальные дела?
— Слушайте, идите вы знаете куда с подобными угрозами…
— Ну хорошо, — говорит он после длительной паузы, во время которой его желваки носятся, как сумасшедшие. — Неправильно выразился. Вывозить ничего не придётся. Будешь имитировать.
— Извинения приняты, — киваю я. — То есть ценности будут изыматься на границе? А меня куда после этого?
— Не будет ничего изыматься. Там не так всё. Я тебе потом объясню. Тебе ничего не угрожает. — Он поджимает губы и смотрит вопросительно. — Так каков ответ? Просто… э-э-э… Назарова ты знаешь, ещё там… кое-какие факторы. Можешь помочь в общем.
Подставить Лимончика? Вернее, ускорить его падение. Или попросту его уконтрапупить?
— Не знаю, — качаю я головой. — Подумать надо. Условия непонятны. Что будет если откажусь, а что — если соглашусь.
— Ничего не будет, — щурится он. — Ладно, подумай. Завтра утром сообщишь. Я позвоню. Ты когда в Москву собираешься?
— Да хотел подольше вдали от вас побыть, — усмехаюсь я.
— Завтра утром позвоню, — повторяет он и, кивнув, направляется к выходу.
Гад, весь праздник мне нарушил. Ладно. Возвращаюсь к столу.
— Добрый человек! — возмущается Гена, — Слышь, как тебя, Петрович! Иди пригуби за дочку мою!
Но Кухарчук выходит, не оглядываясь.
Белла провожает майора настороженным взглядом. Она поглядывает и на меня, но быстро отводит взгляд, когда я смотрю в её сторону. Я киваю Алику и он выходит из зала, чтобы проверить, что там творится.
В охране из ментов нет никакого толка. Вернее, от блатных может толк и есть, а вот от КГБ защиты точно не будет.
— Давай, заканчивай! — требует от меня будущий тесть, уже изрядно взбудораженный алкоголем.
— Наташ! — улыбаюсь я. — С днём рождения!
Я притягиваю её к себе и целую на глазах у изумлённой публики. Раздаются различные возгласы и жидкие аплодисменты.
— А чтобы увидеть мой подарок, нам придётся выйти из ресторана и проехать на экскурсионном автобусе.
— Ты экскурсию что ли даришь? — изумляется Геннадий и все, кроме Беллы, выглядят тоже весьма удивлёнными.
Наташка, конечно, понимает, неспроста это, но заинтригованной от этого быть не перестаёт. Возвращается Алик и кивает, подтверждая, что всё спокойно и всё в порядке.
Мы выходим из ресторана и грузимся в красно-белый «ЛАЗ» с покатой обтекаемой кормой и удивлённой круглоглазой мордахой.
— Чего он хотел? — тихо спрашивает Белла, заметно волнуясь.
— Это не по местным делам, — успокаиваю её я. — Просто я от него как бы сбежал, а он примчался показать, что от него не скрыться.
Она кивает и, подойдя к водителю, берёт в руки микрофон.
— Ехать недалеко, — улыбается он. — Просто после праздничного стола пешком было бы чересчур утомительно. Тем более, нужно в горку подняться.
Мы выезжаем и в сопровождении двух милицейских машин едем на место. Нескромно, зато с защитой. Приезжаем на самый край Просторной улицы и останавливаемся. Выходим из автобуса и оказываемся среди редких кривых сосен. Но зато отсюда открывается чудесный вид на бескрайнее море.
Это самый край города, его южная часть. За нами только ели и ничего, кроме елей. Мы находимся на возвышенной части берега, охватывающей живописную Голубую бухту справа. Саму бухту отсюда не видно, да и ладно. Зато видно зелень и море. А если спуститься вниз по крутой высокой лестнице, окажешься на небольшом диком пляже.
— Вот, — говорю я, подходя к огороженному строительному участку — Здесь будет частный дом. Площадь сто двадцать квадратов. Земельный участок шесть соток. Немного, конечно, но посмотрите, какое место. Здесь невероятный вид, природа, спокойствие и тишина. Дом будет со всеми удобствами, с водопроводом и канализацией. Прекрасное место. Как вам, нравится?
— Нравится, — вразнобой отвечают все.
— Наташ, а тебе нравится? — спрашиваю я.
Она не отвечает и лишь кивает, ошеломлённая догадкой. Не дурочка, сообразила ведь уже.
— Ну и хорошо, — улыбаюсь я. — Потому что это и есть мой подарок. Дом не огромный, но нам с тобой хватит, я думаю. Если пустишь, конечно.
— Ничего себе не огромный! — возмущается Гена. — Целых сто двадцать квадратов. Мы все в нём жить сможем!
Думаю, родных разрывает на части от любопытства, но при Белле они держатся. Хотя, стоит ей уйти за горизонт, начнут терзать вопросами.
— Нам разрешили построить здесь несколько домов, по утверждённому проекту. — поясняет Белла. — И один из участков горисполком решил выделить Егору. Вернее, Наталье.
Ну а как не решить, если в нелегальном аукционе я оказался победителем? В соседях у нас будут местный цеховик, начальник ОБХСС, рыночный торговец, жена сына председателя горисполкома и ещё парочка уважаемых и достойных людей. Один дом принадлежит Белле. Не напрямую ей, а подставному лицу.
Идея была моей. Никто сначала не решался, да и расходов было много на все разрешения и согласования. Зато результаты превзошли ожидания в финансовом плане. Массовыми конечно, подобные проекты не сделать, но в качестве инвестиций, причём гораздо лучших, чем пачки денег, засунутые за батареи, использовать можно.
На этом сюрпризы заканчиваются. На сегодня. Завтра у нас ещё два осмотра недвижимости, приобретённые для родителей и для Гены. А ещё завтра нужно познакомить Гену с начальником ОБХСС. И папу тоже кое с кем. Это на предмет работы, а вот для мамы пока вакансии не нашлось. Подходящих проектных организаций здесь просто нет, прямо скажем. Ладно, это всё завтра.
Мы заходим в номер. Родители расходятся, кто куда, а мы уединяемся, так сказать, в спальне. Никто из них не комментирует наше с Наташкой совместное проживание, хотя маме, кажется, есть что сказать. Но она стоически молчит. Ну, извините, восемнадцать лет человеку, совершеннолетие, как-никак.
— Ты что, — прищуривается Наташка, присаживаясь на край кровати. — Правда сюда переехать хочешь?
— Нет, — качаю я головой. — Может когда-нибудь потом, на пенсии. Будем с тобой сидеть на балконе и любоваться видом. Будем есть свою черешню и персики. По-моему неплохой план. Тебе что, не понравился мой подарок?
— Очень понравился, — кивает она. — Такой… не знаю… грандиозный. Я как будто будущее даже увидела.
— Ну, а что же ты тогда щуришься?
— Просвечиваю тебя насквозь, — смеётся она и начинает расстёгивать пуговицы на комбинезоне.
— Ничего себе, — поднимаю я брови.
— Помоги, — подмигивает она и вытягивает ноги.
Я опускаюсь на одно колено и стягиваю с неё сапожки.
— Слушай, — качаю я головой, — кто придумал эти комбинезоны? Его же нужно почти полностью снять, чтобы в туалет сходить.
— Ага, — смеётся она и откидывается на кровать.
— Снимай давай! — нетерпеливо-шутливо командую я.
— Ох, устала я что-то, — лукаво улыбается она.
— Нет, так не пойдёт. У меня же для тебя есть ещё подарок.
— Ещё подарок? — изгибает она левую бровь.
— Ага.
— Это тот, что всегда с тобой?
— Что?
Она прыскает и прикрывает ладошкой рот.
— Это само собой, но есть ещё что-то.
— Ну, давай, — милостиво разрешает она.
— Нет, сначала разденься.
— Что⁈
— Да-да! — подтверждаю я. — Раздевайся.
Я склоняюсь над ней и начинаю расстёгивать оставшиеся пуговки.
— О-о-о… — шутливо стонет Наташка, когда я добираюсь до самых нижних. — Да-а-а…
Ей приходится подняться с постели, чтобы освободится от одежды.
— Под ним ничего нет! — удивлённо восклицаю я.
— Как это ничего! А я? Разве ты не видишь меня под комбезом?
— Снимай его скорее! — командую я и удивляюсь тому, насколько глухим и сиплым делается голос.
— Ладно…
Она сбрасывает ткань со своих плеч, и комбинезон соскальзывает к ногам. Мне приходится снова присесть, чтобы освободить её ноги.
Наконец-то Наташка остаётся совершенно голой. Она ослепительно красива… Стоит и улыбается, глядя на меня. Я делаю пару шагов назад и опускаюсь в кресло.