– Да, признаю, здесь даже лучше, чем там было. Вот только волки…
– Не думай о них. Они сами уйдут, когда увидят, что здесь поселились люди.
– Надеюсь, – Сэму захотелось поверить капитану. – Дальше не идём?
– Нет. Незачем, – капитан споткнулся обо что-то и чуть не упал. – Чёрт! – он нагнулся и поднял предмет с земли. – Сэм, что это?
У него в руках находился кусок ржавого железа правильной прямоугольной формы, размером с три ладони.
– Артефакт из прошлого, – пояснил Паликовски.
– Вижу, что не из будущего. Каким ветром его сюда занесло?
Врач надул губы, но никак не прокомментировал игру слов. Он взял в руки предмет и рассмотрел его.
– Похоже на груз для тренажёра, только без дыр, – решил Сэм.
– Совсем не похоже, – капитан вернул находку себе.
Нашёл на земле камень и постучал им по ржавчине. Часть её отслоилась, обнажив под собою рельефную надпись.
– Сэм, похоже, здесь что-то написано, – капитан постучал ещё. – Чёрт, это кириллическая тарабарщина. Ты что-нибудь понимаешь на кириллице?
– Нет, но Лемке понимает. Он из восточной Германии.
– Лемке на все руки мастер. Придётся ему ещё раз нас всех спасать.
Капитан и врач вернулись. Команда сидела возле костра и негромко разговаривала. Коннелли положил под ноги Оскару находку. Разговоры сразу стихли.
– Прочтёшь!
Лемке с любопытством глянул на вещь, поднял её и провёл ладонью по буквам.
– Ледокол «Север». Росатомфлот, – прочитал он.
– Да? – удивился капитан. – Откуда она здесь взялась?
– Как и всё остальное, принесло ветром.
– Нет, друзья. Ледоколы ходят в тех широтах, где ураган почти не ощущался. Не могло ему оторвать табличку и принести ветром. Зачем они оставили её здесь?
Капитан взял её в руки, повертел, а затем принялся неистово оттирать её куском рогожи, периодически смачивая водой. Через пять минут упорного труда под выпуклой надписью проступили буквы, сделанные острым предметом. Они едва были видны. Ещё немного, и ржавчина съела бы их полностью. Надпись на табличке была сделана вручную острым предметом.
– Оскар, что здесь написано? – с горящими глазами обратился капитан к единственному человеку, понимающему русский.
Лемке лениво смочил тряпицу бульоном из котелка и провёл по щербатой поверхности таблички. Жир сделал надпись более контрастной. Повертел её перед собой, будто не мог понять, как автор сделал надпись.
– Здесь написано: «Наш ледокол повреждён. Идём на юг. Сто сорок четыре человека».
– Уверен? – переспросил капитан. – Зачем им на юг?
– В русском языке слово юг и север между собой никак не перепутаешь. Написано «на юг».
– Удивительно, – Коннелли вгляделся в непонятные слова, будто они должны были дать ему ответ.
– Сдаётся мне, капитан, что счастливчиков, переживших катастрофу, будет больше, чем мы считали, – Паликовски постучал пальцем по табличке. – Ледокол – крепкая посудина, и на ней установлен ядерный реактор.
– Хочешь сказать, что нам надо заняться поисками?
– Сначала надо отстроиться, а потом – почему бы и нет? Если они пошли вдоль берега, а это очень вероятно, то и для нас такой путь будет безопаснее пересечения океана.
Коннелли задумался.
– Сто сорок четыре, – повторил он цифру, написанную на табличке. – Интересно, там были женщины?
– На табличке об этом не сказано. Скорее всего, она оставлена с тех времён, когда люди ещё не успели задуматься о будущем в плане восстановления собственной популяции. Это важно?
– Конечно важно, Сэм. Если там одни мужчины, то их лучше не искать, иначе мы получим врага.
– Я так и думал, капитан, что тогда ваша позиция насчёт мексиканок для русских была такой непримиримой не просто из благородных чувств.
– Только не пытайся превратить меня в бездушного прагматика, Сэм. Да, я не хотел, чтобы новая история началась с войны, войны за женщин, но я также не хотел, чтобы мы снова гребли всё под себя. Сейчас людям как никогда нужна взаимопомощь и взаимовыручка.
– С вами не поспоришь, капитан, – согласно закивал головой Лемке. – А вот мне так бабы и не досталось.
– Оскар, так и мне тоже не досталось, – напомнил ему капитан.
– А я ведь на лодку пошёл служить, думал, все бабы мои будут.
– Ты чуток потерялся во времени, Оскар. Девушек перед ураганом мало волновали военные, они любили артистов, рэперов и бизнесменов.
– За что и поплатились, – уверенно заключил Лемке.
Глава 7
Связь с миром терялась по мере продвижения урагана. Всё больше адресов в сети становились недоступными. Боцман принёс из своей каюты большой планшет и включил на нём трансляцию из Минска, которую вели подростки с крыши многоэтажного дома.
– Минск чуть западнее Мурманска, считай, что ураган должен дойти почти одновременно.
Народ на мостике согласился с его выводом. На душе было скорбно, как на похоронах. Из того, что удалось увидеть в интернете раньше, команда поняла, что шансов выжить у родных, оставшихся на большой земле, очень мало. В мыслях они воспроизводили детали последнего разговора, пытаясь вспомнить, что было в них такого, что могло дать успокоение и надежду на то, что родные найдут способ пережить катастрофу.
– В горы надо, – вслух произнёс боцман собственные мысли. – В пещеры.
– Так не успеть уже, – ответили ему. – Если бы знали заранее.
– А подвалы разве не подойдут? – с надеждой спросил вахтенный. Видимо, его родные решили воспользоваться именно таким способом.
– Говорят, ветер несёт с собой влагу. Что, если начнёт топить?
Какой бы невероятной не казалась причина ветра, но возможность затопления в тысячах километров от берега океана виделась ещё более фантастической.
– Не начнёт, – уверенно пообещал Тухватян.
Хотелось ему верить.
– Лев, что с глубиной? – спросил капитан, желая вернуться к своим обязанностям.
– Растёт. Даже без карты глубин видно, что метров на пятьдесят глубже стало.
Васнецов плотно сжал губы и нахмурил лоб. На носу ледокола уже образовалась огромная ледяная шапка из наслаивающегося после прохождения каждой большой волны льда. Мороз быстро прихватывал его. С одной стороны лёд защищал надстройку судна от новых ударов, но с другой, шапка становилась всё больше и могла повлиять на остойчивость, заставляя нос ледокола после прохождения очередной большой волны погружаться всё глубже.
На мостик поднялись несколько человек из журналистской братии. Вид у них был взволнованный и даже напуганный.
– Капитан, – обратился один из них, бородатый мужчина, ещё несколько часов назад похожий на хипстера, а теперь всклокоченный и неухоженный, как бродяга. – Мы посовещались и решили, что у вас на корабле должны быть средства связи надёжнее, чем интернет. Вы можете нам рассказать, что происходит? Какова вероятность того, что этот непонятно откуда взявшийся ураган, настолько разрушителен?
Васнецов пробежался глазами по команде, ища жертву, которая ответила бы за него, но так и не нашёл.
– Достоверной информации нет и у меня. Несколько часов назад я получил письмо, пересланное от Росгидромета, на котором была схема распространения стихии. Данные по скорости ветра разнились, причём существенно, так что сказать вам точно о разрушительной силе я не смогу.
– Почему нет свежих новостей?
– Не знаю. Я могу строить догадки так же, как и вы. Я даже уверен, что у вас строить догадки получится лучше, чем у меня.
– Насколько хорошо защищён ледокол от подобных проблем? – спросила женщина в синем костюме со значком чилийского флага на лацкане.
– Достаточно хорошо. Борта судна рассчитаны на подобные нагрузки.
– Вы видели, по коридорам течёт вода? Что скажете о прочности надстройки?
– Не переживайте, вода своевременно откачивается насосами и отправляется за борт. Намерзающий лёд в носовой части служит отличной защитой от ударов следующих ледяных волн. И вообще, благодарите Бога, что вы сейчас находитесь здесь, а не на материке. Если у вас больше нет вопросов, то прошу закончить эту импровизированную пресс-конференцию. Я вас не прогоняю, поймите правильно, можете оставаться на мостике и наблюдать за работой сколько угодно, только не заставляйте меня выдумывать для вас ответы ради вашего успокоения. Идёт?
Журналисты смешались от такого прямого предложения.
– Ладно, – ответил за всех «хипстер» – мы останемся, кто пожелает.
Васнецов кивнул и отвернулся к окну. Ледяной океан непривычно колыхался. Капитан подавил в себе первые признаки морской болезни, думая, чем она вызвана – колыхающимся океаном или докучливыми журналистами?
– Я переключил планшет на телевизор, – сообщил боцман.
На большом экране телевизора загорелась картинка с телефона в довольно посредственном качестве. Однако большой экран давал и большее ощущение масштаба наступления грядущей стихии. На первый взгляд в городе всё было обычно. Вечерело. Закатное солнце часто попадало в экран, затеняя картинку. Оператор опускал камеру вниз, чтобы матрица скорее вернулась к нормальной светочувствительности.
На улицах Минска было суетно. Дороги забиты машинами и спешащими людьми. У кого-то на крыше зазвонил телефон. Камера показала светлоголового подростка.
– Нет, мам, я не пойду в подвал… у нас трансляция, мы хотим всё заснять… ладно, не кричи, всё, давай, – подросток отключил телефон и улыбнулся в камеру.
– Мамка звала домой? – усмехнулся оператор.
– Ага. Они с батей туда уже полдома перетащили, осталось только меня забрать.
– Взрослые такие скучные, – произнёс девчачий голос за кадром, камера перескочила на девушку в белой майке и джинсах – они только о доме и думают.
– Мы сами такими станем.
– Если только нас не сдует с крыши.
– Я что-то не верю в то, что ветер такой могучий. Эти блогеры, они специально изображают для кликбейта.
– Смотрите, смотрите! – раздался взволнованный голос. – На солнце смотрите!
Камера перескочила на солнце и изображение в кадре, кроме самого солнца мгновенно потемнело. Оранжевый круг гулял по экрану телевизора, из-за чего причины волнения подростков были совсем непонятны. Наконец, оператор понял, что снимать солнце бесполезно. Он отвёл камеру чуть в сторону от него. Изображение просветлело.