Рыбалка особо не складывалась. За целый день в сети задержались только две мелкие рыбёшки, которых Матвей отпустил. Толку с них не было никакого. Зато в заботах день не казался таким длинным. Даже ночью Матвей спал крепко, ни разу не проснувшись. Наутро он почувствовал себя так хорошо, что устроил себе душ.
Холодная вода жгла кожу. Ветер добавлял озноба. После моциона Матвей завернулся в меха, которые так желал выбросить Татарчук перед отправлением команды. Кожа начала гореть и наполняться теплом, о котором он успел позабыть. После душа Матвей почувствовал себя почти новым человеком. Мысли сами собой наполнились оптимистическими ожиданиями. И будто в благодарность за работу над собой, в вечернем небе сквозь краснеющий горизонт проступил чёрный рельеф берега.
По его прикидкам до берега было не меньше пятнадцати километров. Даже не думая о том, что грести одним веслом в тяжеленной шлюпке то ещё удовольствие, Матвей в сильном волнении направился к берегу. Спустя час, вымотавшись и взмокнув, он понял, что течение несёт его параллельно берегу. Приметная возвышенность на нём уходила влево. Для Матвея любой безжизненный каменистый остров являлся желанным. Тело просто просило дать ему постоять на твёрдой опоре.
Собрав всю волю в кулак, игнорируя боль, Матвей работал веслом, как проклятый. Он перемещался от борта к борту, делая по три сильных гребка. Низкое полярное солнце облизывало тени берега по самому краю. Матвей бросал короткие взгляды в его сторону, продолжая грести. Руки немели, и весло начало проворачиваться в ладонях. Приходилось мочить их плевками, а когда слюны не хватало, опускать за борт. На ладонях появились и сразу же лопнули мозоли, а вскоре выступила кровь.
Берег приближался. Солнце спряталось за ним, не мешая смотреть. Течение ослабло, и даже появился лёгкий запах стоячей воды. Матвей вынул весло и облегчённо бросил на дно шлюпки. До тёмной полосы берега остались считанные десятки метров спокойной воды. Он не чувствовал рук. Они напоминали ему клешни краба, негнущиеся, с оттопыренным большим пальцем. На ладонях темнела кровь. Чувствовалась она и в горле. Грудь до сих пор ходила ходуном, отдавая болью в рёбрах.
Матвей не двигался минут пятнадцать, набираясь сил для последнего рывка. Пока организм отдыхал, он рассматривал местность. Это был остров, довольно большой и, судя по запаху, пробивающемуся сквозь лёгкий болотный шлейф, на нём имелась растительность. Это обстоятельство настраивало Матвея на оптимистический лад. Он сразу представил, как разожжёт костёр и приготовит на нём еду. От вяленой оленины сводило челюсти, а желудок периодически сопротивлялся ей.
Присмотрев удобный для высадки берег, Матвей с тяжкими стонами направился к нему. Шлюпка царапнула дно, не дотянув пару метров до суши. Матвей проверил веслом дно, удовлетворённо хмыкнул и спрыгнул за борт. Шлюпка всплыла, и Матвей затянул её на скалистый берег. Вынул из неё всё, что могло пригодиться для организации ночлега: шкуры, куртки, сеть, полог. Соорудил из этого палатку и, наскоро перекусив, забрался спать. Прежде чем отключиться, он успел отметить, что остров живёт. До слуха донёсся лягушачий хор, крики, явно принадлежащие птице и гул, похожий на звуки гнуса, почуявшего добычу.
Проспал он до середины следующего дня, а проснувшись, ещё долго кряхтел, пытаясь шевельнуть конечностями. Болели ладони, мышцы рук, спина и особенно поясница. Комариный гул снаружи не затихал, насекомые предвкушали свежую кровь. Матвей лёг на спину, чтобы сделать зарядку. Он разминал мышцы и суставы, двигая руками и ногами. От его активных действий раскрылись все дыры в палатке, в которые сразу же кинулись насекомые. Поневоле пришлось выбираться наружу.
Солнце слепило глаза. Матвей долго отмахивался от мошкары с полуприкрытыми глазами. Только спустя пару минут он открыл их полностью и рассмотрел место, приютившее его после долгих скитаний. Каменистый берег походил на берега Новой Земли, в особенности в самой южной части, где море округлило прибрежные камни. Валуны протянулись по всей длине берега, кое-где выступая из воды на некотором удалении.
Что находилось в глубине территории, Матвей не видел из-за того, что берег полого поднимался вверх, закрывая обзор. Между камней пробивалась кустарниковая растительность, явно принесённого характера, так же, как и в окрестностях посёлка. Любопытство подзуживало Матвея начать карабкаться вверх, чтобы удовлетворить его, но он стоически принял решение вначале приготовить завтрак. Или обед.
– Война войной, а обед по расписанию, – произнёс он любимую поговорку Павла.
Между камней шторма́ и приливы нанесли мусор, подсохший на ветрах, из которого можно было развести костёр. Сбор его отнял много времени, в первую очередь из-за невозможности нагнуться. Матвей охал, стонал, ругался, ползал на четвереньках, опираясь на рёбра ладоней. Вездесущая мошкара преследовала его, но она была меньшей проблемой, чем окостеневшее после тяжёлой работы тело.
В тот день Матвей так и не смог взобраться вверх. Ему хватило ума понять, что в таком физическом состоянии он вместо исследования наживёт себе ещё больше проблем. Как он был прав, стало ясно на следующее утро. Если не считать оставшихся болезненных ощущений, руки, ноги и спина обрели почти полноценную гибкость.
Позавтракав подогретой на огне олениной с ароматом дымка, запив её мутной водой, Матвей полез вверх по камням, найдя самый подходящий пологий подъём. Приглядываясь к камням, он решил, что до катастрофы это место находилось под водой. На некоторых камнях сохранился ракушечник. Поднявшись выше, он заприметил побелевший скелет, принадлежащий водоплавающему млекопитающему. Затащить его туда мог и медведь, но Матвей решил, что животное погибло во время катастрофы – он выглядел слишком целым для жертвы хищника.
Чем выше карабкался Матвей, тем отчётливее ветер доносил запах стоячего водоёма. Растений становилось больше, листья их были зеленее и сочнее, чем на берегу. Когда же он взобрался достаточно высоко, ему открылся потрясающий вид оазиса посреди камней. В центре скалистого рельефа находилось озеро с тёмной водой, поросшее кустарником и молодым лесом. Выглядело это всё настолько неожиданно живописно, что Матвей замер, не веря своим глазам.
Мошкара вывела его из ступора, загудела на одной ноте над головой, а потом, словно убедившись в том, что жертва съедобна, бросилась на открытые участки тела. Пришлось махать руками, чтобы продолжить исследование. Матвей пробрался сквозь кусты и деревья, подошёл к воде, распугав лягушек. Ему невероятно приятно было находиться среди живых существ. С противоположного берега озера вспорхнули потревоженные птицы. Он даже не успел понять, что это был за вид. Наверняка промышляли лягушками.
Вода в озере хоть и пахла, но не цвела. Пробовать её на вкус Матвей не решился. Прямо у берега он разглядел тысячи личинок мошкары, извивающихся у поверхности. Выпуклые лягушачьи глаза с интересом наблюдали за ним. Надо сказать, что размеры местных земноводных превышали размеры тех, что водились на новой родине Матвея. Пищи для них в этом небольшом биоценозе было предостаточно.
– Друзья! – обратился Матвей к лягушкам. – Надеюсь, наше добрососедство не закончится после того, как я соберусь попробовать вас на вкус?
Он уже решил, что останется здесь на некоторое время, пока не восстановится полностью и не будет уверен в том, что осилит обратную дорогу.
Глава 12
Как только посёлок скрылся из виду, Прометей отключил горелку. Шар поднимался в плотном тумане облаков. Корзина и всё содержимое в ней сразу же покрылись влагой. Мария вцепилась рукавицами за край. В её взгляде смешались пополам страх и восхищение.
– Я… я лечу, – зашептала она как в трансе, – как птица.
– Да, осталось только выпорхнуть из корзины и расправить крылья, – пошутил Прометей. Он достал рабочую кружку и налил в неё тёмной жидкости. – Выпей, – предложил он Марии.
– Зачем? – спросила девушка.
– Я же тебе говорил, чем выше поднимаешься, тем более разреженный становится воздух. Сосуды могут полопаться или глаза из орбит вылезут. Кессонная болезнь, – уверенно соврал Прометей, надеясь на свой авторитет образованного человека.
– А ты?
– Я уже выпил. Заранее.
Мария взяла кружку, понюхала напиток и выпила его без остановки.
– Не очень на вкус, – поделилась она, возвращая пустую кружку.
– Это же лекарство, обычно у них неприятный вкус.
– Это точно. Горькое или вонючее. Хуже всего тюлений жир с отваром травы от кашля, который надо пить горячим.
– Так помогает.
– Помогает, но меня до сих пор от воспоминания о нём блевать тянет.
Прометей пожал плечами, занимаясь осмотром состояния шара. На первый взгляд полёт проходил штатно. Прометей достал «компас» – тонюсенький кусочек дерева с прикреплённой к нему иголкой. Плеснул воды в ту же кружку, из которой пила Мария, и положил конструкцию на воду. Иголка повертелась и застыла в одном направлении. Мария смотрела на манипуляции Прометея, как ребёнок на человека, умеющего делать фокусы.
– А зачем это? – спросила она.
– Я хочу понять, куда нас несёт. Мы же не видим ничего.
– А-а-а, а я как раз хотела спросить, как ты собираешься ориентироваться в этом тумане.
– Вот так и ориентируюсь. Иголка намагничена, поэтому один её край, вот этот, который острее, всё время указывает на северный магнитный полюс. По её отклонению я понимаю направление нашего полёта.
– Но ведь нас будет нести ветер. Куда дунет, туда и отнесёт, – засомневалась Мария.
Прометей усмехнулся.
– А помнишь, я запускал воздушного змея?
– Ну, помню.
– Этот змей мне сказал, что на разных высотах дуют разные ветра, и мы сами сможем выбрать, какой нам будет попутным.
– Да? – девушка задумалась. – Я не знала об этом. Я думала, ветер один от земли до неба.
– В нашем посёлке считается, что много знать об атмосфере – пустая трата времени. Надо растить рыбаков, кузнецов, охотников, хлеборобов. Я с ними частично согласен, не всем пригодятся лишние знания, но те, кто сумеют ими воспользоваться, смогут расширить границы практического применения этим знаниям.