Снизу раздался возглас. Кейт стремглав кинулась вниз. Матвей бросился следом. Он увидел, как Кейт прижала ладонью рот похожей на неё, но более юной девушке, испуганно таращившей глаза и пытающейся освободиться. Матвей сделал умоляющий жест, чтобы она замолчала. И это подействовало. Сестра закивала головой.
Кейт медленно убрала ладонь.
– Ты же умерла? – шёпотом спросила Глория.
– Нет, не умерла. Просто переехала к парню без родительского согласия.
– А-а-а, – неопределённо протянула девушка.
– Пошли с нами, – Кейт подала ей руку.
– Куда?
– По дороге расскажу.
– А? – Глория указала в тёмный вход пещеры.
– Они тебя никогда не отпустят, – неслышно, но твёрдо произнесла Кейт.
Уверенность сестры придала Глории смелости и ясности ума. Матвей помог обеим девушкам подняться наверх.
– У-у-х, – он вытер пот со лба, – удача, так удача. Надо скорее уходить, пока не кинулись.
По дороге к шлюпке Кейт рассказала Глории обо всём, что произошло с момента её исчезновения.
– Джон нашёл остатки твоей одежды и кровь. Мы решили, что тебя съели койоты.
– Чуть не съели, если бы не Матвей. Он спас меня, разогнав их палкой. А одного даже прибил.
– Да-а-а? – удивилась сестра.
Она бросала украдкой взгляды на Матвея. Любой человек со стороны разжигал в ней любопытство, а уж с такой героической историей тем более. Матвей тем временем бросал взгляды назад, опасаясь погони. Как ни всматривался он в сумрак белой ночи, ничего подозрительного не увидел.
Шлюпка, благодаря камуфляжу, сливалась с окружающим пейзажем. Матвей даже разволновался, когда ему показалось, что её там нет. Только подойдя шагов на тридцать, он разглядел её. На тихой воде она казалась частью берега. Завидев шлюпку, Глория заволновалась, осознав, что совершает необратимый поступок, кардинально меняющий жизнь.
– А мы далеко на ней поплывём? – спросила она с сомнением.
– Очень далеко, Глори, на другой конец света.
На лице сестры Кейт разом пронеслись все противоречивые чувства, одолевающие её. Она боялась. Слишком внезапно всё получилось для больших перемен. Матвей взял на руки Кейт и переставил её через борт шлюпки. Глория будто бы готовилась дать дёру назад к пещере. Матвей подхватил её на руки и перекинул через борт. Кейт приняла сестру.
– Не бойся, глупышка. Мы отправляемся навстречу счастью, – Кейт провела ладонями по лицу Глории.
– Ты точно не умерла? – с надеждой спросила она. – Отец говорил, что по ночам ходит всякая нечисть, принимающая разные лики.
– Отец? Ты зовёшь его отцом? – удивилась Кейт.
– Отец не тот, кто родил, а тот, кто правильно воспитал, – неожиданно совсем рядом раздался знакомый девушкам голос Брайана Панчезе. – А ты не Кейт, как бы ни пыталась ею прикидываться, ты порождение зла.
В руках отчима находился автомат, ствол которого был направлен в сторону шлюпки.
Глава 21
Побережье Гренландии оказалось одной большой ловушкой из айсбергов. Джим Спанидис объяснил их небывалое количество наводнением, случившимся на широте северного побережья острова во время катастрофы. Ледники были смыты водой в океан и дрейфовали до сего момента в его окрестностях.
«Север» хоть и был ледоколом, но против айсбергов крепости его бортов было недостаточно. Васнецов немного просчитался. Он решил, что айсберги находятся примерно на одном расстоянии от берега, создавая опасный пояс. Всё оказалось намного сложнее и хуже. Течения растащили их далеко от острова.
Ледокол, стараясь протиснуться между айсбергами и оконечностью хребта Ломоносова, почти упирающегося в Гренландию, попал в самый настоящий пояс «астероидов», созданный океаническим течением. Когда ошибка стала ясна Сергею, менять курс было уже поздно. «Север», маневрируя на самом малом ходу, пытался пробраться сквозь ловушку.
Капитан жил на носу судна, не доверяя больше никому следить за ситуацией по курсу. Маарика всегда была рядом. Они сделали подобие палатки, в которой прятались от пронизывающего северного ветра. Иногда начинался дождь, и приходилось останавливать судно, боясь столкнуться с айсбергом из-за плохой видимости.
Однажды это произошло. Ночью, как правило, на этих широтах было светло, несмотря на непроходящие сумерки. Сергей чередовал получасовые вахты с пятнадцатиминутными согреваниями в палатке. Маарика держала для него кипяток в термосе, добавить в который было нечего. Чай, кофе и сахар давно закончились.
Васнецов, прежде чем покинуть пост, долго разглядывал неспокойные воды на предмет опасности. Он не увидел ничего подозрительного до самого горизонта и даже решил, что им удалось миновать опасную зону.
В палатку он заскочил с разбега. Как обычно, последние секунды на вахте давались с большим трудом. Холод выдувал из тела последние остатки тепла.
– Плесни, – попросил он Маарику.
Девушка налила ему горячей воды. Сергей взял пластиковую крышку, служащую одновременно чашкой в обе руки и поднёс к губам. Сделал глоток и довольно выдохнул.
– Продрог, – сообщил он и передёрнул плечами.
– Бедняга. Пора уже перестать тяготиться своей ошибкой, Сергей. Пусть дежурят все помаленьку.
– Наверное, сегодня днём я так и сделаю. Кажется, мы миновали опасное место, – Сергей сделал ещё один глоток, и в этот момент судно сотряслось от удара и скрежета.
Кипяток выплеснулся Сергею на лицо.
– Чёрт! – капитан, утершись рукавом, выскочил наружу и побежал вдоль левого борта, со стороны которого ему послышался удар. – Стоп машина! Стоп машина!
Он направил луч фонаря на воду, и ему сразу открылась причина удара. Ею оказался небольшой айсберг с плоской вершиной из серого грязного льда, сливающийся с водой. Его подводная часть была намного шире выступающей из воды поверхности. Скрежет раздавался, несмотря на то, что она находилась метрах в двадцати от края борта.
– Твою мать! – капитан ударил кулаком в борт. – Откуда ты здесь взялся?
На палубу высыпали испуганные люди.
– Что это, камни или лёд? – спросил кто-то.
– Айсберг, – пояснил капитан. – Борт не пробит? – спросил он громко, надеясь, что кто-нибудь уже позаботился узнать об этом.
– Сергей Иваныч, там вмятина серьёзная в районе грузового отсека, но без пробоя, – сообщил Перепечка.
– Слава Богу, – капитан облегчённо выдохнул. В висках громко стучал пульс. – Как я его не заметил?
– Ночь, да и тёмный он какой-то, – попытался оправдать капитана помощник, глядя на причину столкновения.
В отличие от команды, знающей и понимающей своего капитана, нашлись те, кто решил, что управление кораблём, в самом широком понимании, находится в недостойных руках. Столкновение с айсбергом послужило спусковым крючком начала явной демонстрации этого недовольства.
«Оппозицию» сколотил Ричард Уолкер. Собрать единомышленников оказалось несложно. Ухудшающаяся с каждым днём продовольственная ситуация заставляла людей принимать любые сомнительные предложения, способные подарить им надежду. Как грамотный оратор и знаток психологии толпы, Уолкер делал громкие заявления о том, что команда корабля намеренно ограничивает паёк всем, кто не входит в её число.
Нашлись те, кто сразу поверил этому. Возмущённая толпа требовала к ответу капитана, настаивала на инспекции припасов и желании видеть план, дарующий им уверенность в завтрашнем дне. Сергей, надеясь на здравомыслие, вышел к ним с надеждой найти язык взаимопонимания. Однако язвительная и высокомерная риторика Уолкера, насмешка над приводимыми капитаном аргументами свела на нет любой компромисс.
Маарику бывшие коллеги называли коллаборционисткой и ренегатом, продавшей свободу за лишний кусок еды. Девушка плакала от обиды и боязни за судьбу Сергея. Конечно, не все из журналистской братии ушли в оппозицию. Джим Спанидис категорически был против такого подхода в сложной ситуации. Он считал, что разжигание конфликта приведёт к худшим последствиям, чем выдержка, терпение и взаимопонимание. Рознь в таком ограниченном пространстве, как ледокол, грозила быстро превратиться в серьёзный конфликт.
«Оппозиционная» сторона сразу же сложила с себя все обязанности по работе на борту судна. Они и так особо не напрягались, а после того как ополчились на большинство, то и вовсе её забросили. Сергей Васнецов хотел верить, что конфликт будет тлеть, не разгораясь. Здравый смысл говорил ему, что победитель не получит ничего, кроме лишних тумаков. Продовольствия на самом деле оставалось совсем мало. Надежды поймать моржа или тюленя у берегов Гренландии разбились об айсберги.
Теперь «Север» держал путь к берегу острова Элсмир, либо острову Свердрупа, если позволят айсберги, которые появлялись на горизонте всякий раз, когда судно брало курс южнее. Экипаж нуждался в любом оптимистическом событии, в особенности связанным с едой. Океан выглядел тёмным и мёртвым, и ни разу за всё время, прошедшее после катастрофы, никак не обозначил присутствие в нём жизни.
Возможно, так же размышляли и сторонники Уолкера, понимающие, что единственный способ прожить дольше остальных, это наложить лапу на распределение имеющихся продовольственных припасов на судне.
Сергей проснулся не в духе и первым делом отправился на палубу, осмотреть океан. Задубевший на ветру Перепечка попытался встать по стойке смирно, завидев начальника.
– Мы не в армии, Лев. Стой, как хочешь, только не спи и не теряй бдительности, – посоветовал капитан.
– Я и так, бдю, Сергей Иванович, из любого положения.
– Чисто?
– Чисто. В начале смены видел что-то на горизонте, но то ли мираж, то ли показалось, пропало и больше не появлялось. Может, авитаминоз?
– У нас у всех авитаминоз давно, непроходящая депрессия и суицидальные позывы, – мрачно пошутил Васнецов.
– Из-за голода?
– Не только, Лев, не только. Политический климат на нашем ледоколе сложный и он напрягает меня гораздо сильнее дрейфующих айсбергов и пропавших тюленей.
– Может, всё образуется? – с надеждой в голосе спросил Перепечка.