– Дашка ты, Дашка.
– Ну чего еще? – Даша начала складывать посуду в машинку.
– Ты даже тарелки не можешь правильно загрузить, а рассуждаешь как философ.
– Да какая разница, как их ставить! Если не нравится, делай сам.
Отец нахмурился.
– Ты все же загрузи как полагается. Раз начала делать, надо сделать хорошо.
Любой разговор с родителями заканчивался посудой, уроками, беспорядком на столе, слишком ярким макияжем, зависанием в телефоне или чем-то подобным, но неизменно обидным. Дашу будто пытались поставить на место: вот вроде ты такая умная, а посудомойку загрузить не можешь. Выходило так, словно посуда важнее, чем мысли, которыми в кои-то веки хочет поделиться Даша.
Хотя кто бы говорил: вон носки в углу валяются тремя вывернутыми комочками. Мама придет – не оценит. С тренировки она всегда возвращается злая и говорит, что эндорфины от спорта – это выдумки.
Даша сказала, что много задали, и ушла в свою комнату, хотя сама мысль о том, что надо делать уроки, была дикой и неуместной. Болело горло, глаза резало, будто их запорошило песком. Телефон валялся в столе мертвым кирпичиком. Надо было срочно делать что-то, чтобы все снова стало как раньше, выяснить, позвонить, записаться. Хотя бы записаться, можно в ту клинику, куда мама всегда водит Дашу к терапевту и лору: там есть и гинеколог, Даша видела кабинет. Или лучше вообще в какое-нибудь другое место, где никто никогда ее не видел?
Надо поговорить с врачом, просто поговорить. Наверное, врачом окажется женщина, которая будет строго смотреть из-под очков и стыдить Дашу, хотя никогда не была на ее месте, и думать про нее разное. Можно сначала глянуть на сайтах, где есть молодые женщины-врачи.
Даша положила руки на живот: там было тихо и почти пусто. Несколько лишних клеток, которые оказались в ее теле в неподходящее время, и все. Почти как опухоль. Даше было жалко, очень себя жалко. Она включила музыку, легла лицом в акулу из «Икеи» и резко, до вкуса крови во рту, прикусила щеки.
В дверь кто-то постучал. Даша сделала музыку тише и снова легла.
– К тебе пришли, – сказал отец из-за двери.
– Пусть подождут! – крикнула она.
К Даше никто и никогда не приходил без предупреждения. Она выключила музыку, спешно поменяла домашнюю майку на чистую и как попало собрала волосы в хвост.
– Можно я зайду? – услышала Даша и хотела ответить, что нельзя, но Дима уже вошел в комнату и сел на край кровати.
– Наконец-то я тебя вижу, – улыбаясь, сказал он.
Даша выпрямила спину и отвернулась:
– У меня сейчас нет времени с тобой разговаривать.
Она очень старалась, чтобы ее голос был равнодушным.
– А когда появится?
– Я не знаю. Может быть, никогда.
– Тогда я пошел домой?
– Иди.
– Точно?
– Я же тебе все сказала.
Димка на самом деле пошел к двери, не оглядываясь. Он не стал с ней спорить, он так легко встал и ушел. Даша снова прикусила щеки, но этого было мало, она укусила себя за ладонь так сильно, что на глазах выступили слезы. Кажется, она всхлипнула, потому что Димка подлетел к ней и обхватил за талию, а потом осторожно взял ее лицо в руки, погладил виски, веки, щеки. Даша боялась открыть глаза.
– Я соскучилась так, что не могла уже, – зашептала Даша. – Ты куда пропал, ты не знаешь, что нельзя так с людьми поступать?
– Это долгая история, я опоздал на самолет, мы стояли в пробке, я там бежал по Внуково как ненормальный, как в кино, мне сразу купили билет на другой рейс, мы с тетей поехали в Домодедово, стояли в пробке, думали, опять опоздаем, потом у вас тут туман, кружили-кружили, сели в итоге в Новосибирске, я телефон потерял непонятно где, наверное, в такси его обронил, не знаю, Дашкин, не знаю.
– Так ты когда приехал?
– Вчера.
– А почем сразу не позвонил?
– Потому что я спал. Я приехал, лег на часок, и все, проснулся поздно вечером, поел пельменей и снова заснул. А утром я сразу достал твой старый телефон, сходил купил симку, я звонил тебе раз двадцать, а ты что подумала? Я приходил к твоей школе, видел твою Лизу, она сказала, ты давно ушла.
– Я не знаю, у меня телефон умер, не включается, – сказала Даша.
– Давай я посмотрю.
– Я в ремонт его сдала.
– Видимо, ты написала мне все, что обо мне думаешь, и телефон не выдержал.
– А я правда ничего хорошего о тебе не думала, и не надо смеяться.
– Я не смеюсь, я радуюсь, что тебя вижу. Я привез тебе в подарок кружку с муми-троллями и разбил ее, представляешь, начал вещи разбирать, а там одни осколки в пакете, я тебе принес их показать.
– Зачем?
– Вдруг ты мне не поверишь, что привез, что разбил, подумаешь, что ничего тебе не купил, а я ведь помню, что обещал.
Даша дышала в его плечо, и становилось почти спокойно. Не отпускать бы его никогда. Тогда точно не случится ничего плохого. Она замерла, чтобы запомнить это чувство и вспоминать ночью, когда не уснуть.
– Мне кажется, твой папа стоит под дверью и подглядывает, – сказал Дима.
– Нет, подглядывать он точно не будет, максимум – подслушивать. У нас тонкие стены. Пойдем, попьешь с нами чаю, я купила орешки со сгущенкой и спрятала их от мамы, она опять худеет. А может быть, ты голодный, ты хочешь супа? Там борщ с фасолью, папа сварил.
– Папа?
– Да, он любит готовить, а маме почти всегда некогда.
– Я совсем не голодный, я ничего не хочу.
– Если это ты из-за моего папы…
– Вообще-то да, мне его в школе хватает, я ему реферат не сдал, писать еще не начал, даже тему не помню.
– Тогда давай я еду в комнату принесу.
– Лучше пойдем гулять. Мама тоже вечером дома. Если замерзнем, пойдем на фуд-корт.
– Ладно, ты только выйди, я переоденусь. А то папа меня убьет.
Даша спешно натянула джинсы, теплый свитер, накрасила ресницы и выбежала в коридор. Дима, зажатый в угол, смотрел на ее отца снизу вверх и говорил:
– Я дома забыл, я завтра принесу.
– Да уж сделайте мне одолжение. – Отец звал учеников на «вы». – А ты чтобы в десять дома была.
Даша кивнула.
– Что ж тебя девочка-то обошла, а? – напоследок спросил отец.
Даша уже знала из интернета, что конкурс неожиданно для всех выиграла Кира, единственная девочка в десятке лучших.
– Эта девочка почти всех обошла, – ответил Дима. – Хотя так волновалась, мы думали, она в обморок хлопнется.
А потом они пошли гулять, но стало еще холоднее, чем днем. Приходилось все время поворачиваться к ветру спиной, иначе мелкий снег хлестал в лицо. Димка тем более был без шапки, а капюшон слетал с головы. Они сделали кружок по парку и все же отправились в торговый центр на фуд-корт.
Дима заказал большую пиццу, две колы. Даша кое-как сжевала один кусок без бортика. Ей совершенно не хотелось есть. И на колу смотреть было противно.
– Ну и, в общем, я теперь точно знаю, что уеду. Не летом, так через год. Ни в каком другом месте я учиться не хочу и не буду. День и ночь буду готовиться, лишь бы все получилось.
Даша сглотнула ком в горле.
– Это же, наверное, очень дорого, – сказала она.
– Я только на бюджет пойду, конечно. Иначе не вариант. Я нашел адрес общежития для студентов, поехал туда и смотрел, как они стоят на крыльце, как к метро идут, и представлял, что я с ними, что все мои друзья там, да нет для меня больше никакой жизни! В жюри был один профессор, он как раз там преподает! Он подсел ко мне за стол в столовой, в перерыве, – сам подсел, ко мне – и вопросы задавал! Как будто ему правда интересно! Там такая лаборатория, такая! Кира теперь тоже туда хочет, правда, ее-то родители решили отправить в Канаду. Но она говорит, что будет выбирать сама.
– А я, Дим? Как же я? – спросила Даша.
– А что ты? Приедешь через год, поступишь куда захочешь, тоже будешь учиться, подрабатывать. Тебя же, наверное, дома поддержат, даже если ты пойдешь не на бюджет?
– Сомневаюсь… Меня уже предупредили, что тогда я пойду работать.
– Ты что, ты точно поступишь!
– Ты-то все решил. Ты любишь химию. Мама вообще в десять лет решила, что хочет быть адвокатом. А я до сих пор не могу решить, куда пойти. Мне ничего не нравится так сильно, чтобы мечтать об этом. И как тогда выбрать?
– Мы что-нибудь придумаем, – сказал он, словно все было проще простого. – Не оставаться же здесь.
Даша больше не могла смотреть в его счастливое лицо. Она скомкала салфетку.
– Пойдем тогда? Тебе реферат писать. Мне тоже уроки делать.
Они снова вышли в холод. Даша взяла Димку под руку, но он шел быстро, и она не поспевала.
– Ты что? – остановился Димка. – Все это будет почти через год. Зачем тебе сейчас-то переживать?
– Затем, – сказала Даша слишком тихо. Он не расслышал и ускорил шаг.
Во дворе она уткнулась лбом в его куртку:
– Ты меня до подъезда не провожай, давай тут попрощаемся.
– Так что случилось-то, Дашкин? Ты весь вечер как чужая.
– Ничего не случилось.
– Ты на меня злишься? Я же объяснил.
– Нет, не злюсь.
– Точно?
– Точно, – глядя в сторону, сказала Даша. – Только я беременная.
Не собиралась она говорить здесь и сейчас, само вырвалось. И сразу зажмурилась, чтобы не смотреть на него. Даже не сообразила убежать.
– Ты… Даша… Ну ничего себе.
Димка схватил ее в охапку и сжал так сильно, что ей стало больно, вдавил ее лицом куда-то себе в подмышку. У него тряслись руки.
– Давно знаешь? – спросил он, и голос его, как и руки, дрожал.
– Нет.
– Не может быть ошибка?
– Нет.
– Это когда мы в сентябре на даче, да? Когда мы решили, что пронесет?
Даша кивнула. Он продолжал прижимать ее так же сильно, и пальцы продолжали трястись, и в горле будто что-то клокотало.
– Я не знаю, как так получилось, – зачем-то сказала Даша.
– Ты кому-нибудь уже рассказывала?
– Нет, только тебе, – прошептала Даша. – Я могу, в принципе, аборт сделать, ты только сходи со мной, я очень боюсь идти одна, я маме ни за что на свете не скажу.