Димка встряхнул ее за плечи:
– Ты с ума сошла такое говорить!
Она мотнула головой и пошла от него. Идти было сложно, словно к ногам привязали тяжелые камни. Даша дошла до детской площадки и села на спинку скамейки, Дима догнал ее и сел рядом. Ей показалось, что он вот-вот заплачет.
– Ребенок, – произнес он. – Значит, ребенок. Да?
У него снова затряслись руки. Даша сжалась в комочек и тоже вся дрожала, пряча лицо в ладонях. Он погладил ее по спине.
– Ребенок, – повторил Дима и выдохнул. – Это же надо. Ты не бойся, главное. Не нервничай, тебе же нельзя. Я с тобой буду. Я никуда от тебя не денусь.
Глава пятаяВосемь недель
Даше снилось, что она плывет глубоко под водой, так глубоко, что непонятно, есть ли наверху солнце. Вода была синей, теплой и густой. Даша плыла без акваланга и без маски и дышала под водой как рыба. Она гребла руками без малейшего усилия – вода сама ее несла, и Даша, кажется, становилась водой.
Как только она проснулась, то почувствовала в горле странное ощущение и не успела понять, что это, как побежала в туалет, и ее вырвало, и еще раз вырвало.
– Это что-то новое, – сказала мама из-за двери. – Чем вас кормили в школе?
– По-моему, это какой-то вирус, – умыв лицо, ответила Даша. – У нас уже много кто переболел.
Температура оказалась нормальной. Мама дала выпить порошок, растворенный в противной теплой воде, и сказала не ходить сегодня в школу. Даша отказалась от завтрака и вернулась в кровать с планшетом, укутавшись в одеяло как в кокон. Лиза вчера скинула ей ссылку на новую дораму с красивым актером, а еще надо было наконец-то написать эссе на тему экологии. Внутренности крутило так, будто там все поменялось местами. Голову клонило к подушке.
Даша написала Димке, что ее тошнит, и он ответил грустным смайлом.
«Ты же никому не рассказал?» – написала Даша.
«Никому», – пришел ответ.
Даша два часа спала, потом маялась с эссе про сортировку мусора. В голове была жидкая каша, мешающая сосредоточиться. Или тот самый несортированный мусор.
Внезапно написала Лиза и спросила, можно ли прийти после школы, есть разговор. Даша, как было принято дома, заварила чай и выставила печенье, хотя сама не могла смотреть на еду, а Лиза была на диете.
– Помнишь, я говорила, что во «Вконтакте» с парнем познакомилась? – спросила Лиза. – Он позвал меня в кино. Я пошла.
– Ты пошла встречаться с человеком, которого никогда в жизни не видела? Одна?
– А что такого-то? Ты чего как мама? Мне уже расхотелось тебе рассказывать.
– Да ладно, давай дальше.
Даша рассасывала дольку лимона.
– Мы уже месяц с ним переписываемся, он мне посоветовал кучу сериалов, еще у нас с ним тоже общая книга любимая – «Дом, в котором…», и он пишет по ней фанфики…
– Скинь мне что-то новое почитать!
– Да там ничего хорошего, одни наброски. Ну вот. Он признался, что из нашей школы и что боится ко мне подойти. Музыку мне слал романтичную. В общем, я пошла. А он… Короче, он не свою фотку поставил на аватарку, и, если бы я знала, кто это, ни за что бы не пошла. Я еще вырядилась, как дура, взяла у мамы ее сумку за пятьдесят тысяч, ресницы наклеила. И угадай с трех попыток, кто это оказался.
– Кто-то из учителей?
– Нет, парень, школьник.
– Малолетка?
– Нет.
– Тогда просто какой-нибудь урод.
– Теплее, Дашенька, теплее. Даю подсказку: из нашего класса.
– Сдаюсь.
– Ванюшин.
– Ну ничего себе, – сказала Даша.
– Я там чуть не упала, уже думала, развернусь и уйду. Нельзя же так врать живому человеку, это подло. Но не сбежала, потому что захотела фильм посмотреть. Так он взял меня за руку, своей мокрой потной ладонью, вот за эту руку взял, до сих пор противно вспоминать.
Даша из последних сил изобразила ехидную улыбку:
– И вы теперь встречаетесь… Лиза Самойлова полюбила Сашу Ванюшина!
– Я тебя убью! – Лиза вскочила и забегала по комнате. – Нет, конечно! Зачем надо было мне врать? Я ведь понадеялась, я ведь думала: какой интересный парень пишет! В общем, я его заблокировала во «Вконтакте» и в школе сделала вид, что ничего не случилось! А он ушел после второго урока. Ну скажи же, прикол!
– Прикол, Лиз. А я беременна. Тоже прикол, да?
У Даши больше не дрожал голос, когда она об этом говорила, только там, где находится диафрагма, все холодело и сжималось.
Лиза чуть не села мимо стула.
– Ты только пока не говори никому, – попросила Даша. – Я еще не решила, что буду делать.
– Димка знает? – прошептала Лиза.
– Знает.
– Что говорит?
– Что надо оставить ребенка и чтобы я ни о чем не волновалась. Но я ребенка не хочу. И он тоже, я вижу, не хочет.
– А мама знает?
– Да ты что, она меня убьет.
– Моя бы точно меня убила, – сказала Лиза. – Я даже представить себе такое не могу. Но у тебя же адекватная мама. Хотя за такое… Даш, не знаю, как теперь тебе быть!
– Ты только не рассказывай никому. Никому-никому, поняла? Особенно Насте.
– Она нормальная, Настя, зря ты на нее наговариваешь.
– Никому, – повторила Даша. – Я иначе не знаю, что сделаю.
На следующее утро к горлу снова подступала тошнота, но Даша пришла в школу. Опоздала к первому уроку на десять минут. Была физика, в классе стояла тишина, на физике с этим было строго. Даша вошла в класс: все оторвали головы от тетрадей и смотрели на нее. Все на нее смотрели. Смотрели на нее все. И даже те, кто старался не смотреть, все равно – боковым зрением – смотрели.
Даша села на свое место и достала тетрадь. На нее продолжали смотреть. И маленький корявый Ванюшин, до ее появления писавший на доске ряд формул, тоненьким голосом попытался изобразить плач младенца: «уа-уа».
Дашу снова замутило. Она сглотнула и развернула плечи, стряхивая чужие взгляды. Потом достала тетрадь и начала переписывать то же, что Ванюшин писал на доске. Физик невозмутимо назвал номер следующей задачи и сказал Ванюшину, что он, физик, сам сейчас заплачет, как ребенок, глядя на такое нестандартное (в плохом смысле слова) решение.
Лиза сидела с Настей и отвернулась, чтобы Даша не могла встретиться с ней взглядом.
Формулы расплывались перед глазами. «Они же мне никто, пустое место, совсем никто, – думала Даша. – А я у себя одна, я себя люблю, плевать мне на них». Но что-то сдавливало горло, дышать было больно, спина словно вся была в занозах. Выйти из класса тоже было нельзя. Это означало бы, что им удалось ее довести. Весь бесконечный урок Даша сидела прямо и спокойно смотрела в учебник, и так же прямо и спокойно покинула класс после звонка, хотя ее окликнул физик.
Она не смогла вытерпеть больше одного урока и ушла из школы, ни на кого не глядя, прямо в сменке. Только у Димкиного дома она поняла, что ее ноги в черных туфлях промокли и замерзли.
Она позвонила в домофон, но ей никто не ответил. Димки, естественно, не было дома. Во дворе гуляла бабушка с пуделем Митей. Даша любила их встречать, Митя был вроде как ее талисманом. Потому что прошлой зимой Митя потерялся, а Димка помогал соседке его искать, он разместил пост в городской группе во «Вконтакте», который случайно попался на глаза Даше. На следующий день Даша увидела и самого Митю – ей в подъезде метнулся под ноги серый замерзший комок шерсти. Она позвонила по телефону из поста и до вечера ждала, когда его заберут. Митя за это время успел от волнения понаделать луж и погрызть папин ботинок, но папа не рассердился на Митю и даже гладил его. Вечером пришел парень, Дима, они вместе отнесли Митю хозяйке, и тем же вечером Даша снова нашла Диму во «Вконтакте» и поставила ему четыре лайка. И он ей. И она ему. И он ей. Как все было просто. Казалось, что всегда все будет так же просто.
Даша вернулась домой и, не переодеваясь, снова попробовала дозвониться до Димки. Она кружила по квартире в мокрых колготках и звонила ему раз десять, а он все не брал трубку, но каждый раз перезванивал – и тогда уже Даша отчего-то не слышала звонка. Один раз позвонила Лиза, но Даша сбросила звонок. Ей было сейчас не до Лизы, слушать ее голосовое сообщение она не стала. Все и так ясно – растрепала, стыдно, прости. Это все потом. Сейчас ей было нужно как можно скорее услышать Димкин голос, зацепиться за него, не дать себе соскользнуть в отчаяние. Он обязательно сказал бы, что все хорошо. И хотя все было как угодно, только не хорошо, Даше удалось бы на время разговора ему поверить.
Она не рассказывала ему, что неделю назад уже побывала в поликлинике. Она проходила мимо и увидела на торце дома табличку со словами «Женская консультация». Стены внутри были выкрашены по-больничному в бело-зеленый, увешаны плакатами на детские темы. «Мама, оставь меня!» – было написано на одном, и Даша поспешила пройти мимо. Пахло лекарствами и уколами. Около кабинетов сидели беременные тетки, уставшие, бледные и толстые. Многие из них наверняка были не сильно старше Даши, но почему-то показались именно тетками. Даша подумала, что никогда не станет такой. Она шла по бледно-желтому линолеуму и думала, что, если до регистратуры будет четное число шагов, она подойдет и спросит, как записаться к врачу. И шла, считая шаги, а навстречу ей шла низенькая, ниже Даши, и очень широкая – просто необъятная – женщина в белом халате и смотрела на Дашу так, словно все про нее знала: допрыгалась. Наверное, у этой тетки была дочь как Даша, хорошая домашняя девочка, которая никогда не допрыгается. Еще несколько месяцев назад Даша сама про себя могла бы сказать: она – никогда. Женщина подошла ближе и спросила: «Почему без бахил?» – с таким взглядом, будто Даша воплощала мировое зло. Даша передернула плечами, как всегда, когда ее начинали ругать, сбилась со счета и поскорее ушла на улицу.
Даша снова позвонила Димке, но в телефоне внезапно отозвался чужой женский голос, вроде как она попала не туда. «Дима», – от неожиданности начала Даша и услышала нервное, даже надрывное: «Его тут нет!» Это было очень странно. Через девять минут с того же номера пришло сообщение: «Перезвоню», – и снова тишина.