Глава шестаяНастоящее время
В субботу Даша отпросилась у Тамары Ивановны на день рождения Лизы, а когда вернулась, еще на втором этаже услышала полный отчаяния детский плач и взбежала на пятый на одном дыхании.
Соня голосила. Уже не просто плакала тоненько и жалобно, а, разошедшись, кричала во всю мощь своих легких.
– Даша, ну наконец-то ты пришла, у меня уже голова болит, – выдохнула Тамара Ивановна.
Она выглядела так, будто готова была тоже разреветься. Сонино красное личико, сморщенное от плача как изюм, выглядывало из чепчика, надетого бабушкой из-за сквозняков.
– Давно она так? – крикнула Даша, торопливо переодеваясь в ванной.
– Я не знаю, я на часы не смотрю. Ты ее кормила перед уходом?
– Я же вам говорила, что кормила. – Даша подхватила Соню на руки и прижала ее к себе.
– А она плачет так, будто голодная. Даша, может быть, ей не хватает твоего молока? Она плохо набирает вес. И сама ты вон какая худенькая. Может быть, тебе нужно ее докармливать из бутылки?
– Я поговорю с врачом, – с раздражением ответила Даша.
– Ты же знаешь: врачи, они мало что понимают. Ох, Дашенька. Больше не уходи так надолго. Я не могу детский крик слышать, мне плохо делается.
Даша села на диван, задрала футболку и приложила Соню к груди. Соня ухватилась за нее, словно ее никогда в жизни не кормили. Тамара Ивановна все стояла в дверях и не хотела уходить.
Соня пила молоко так жадно, что Даше было немного больно. Даша дала Соне палец, и дочка крепко его сжала. Дождалась ее. Крошечка, малышка. Даша погладила ее по щеке. Такая нежная кожа, нежнее сложно вообразить. Тоньше, чем на веках. Еле заметные бровки. Длинные реснички. Темные волосы, торчащие во все стороны. Даша очень удивилась, когда дочка родилась лохматая.
Она уткнулась в Сонину щечку, чтобы хотя бы на минутку забыть сегодняшний день.
– Даша, так нельзя. Ты ее разбалуешь, – сказала Тамара Ивановна. – Посмотри, она тебя никуда не отпускает, без тебя практически не спит. Тебе ведь самой же тяжело. Дима в три месяца уже спал всю ночь в своей кроватке, я приучила его ночью не просыпаться.
– Как?
– Пару ночей оставляла его прокричаться, он всегда был молодец, он быстро все понял.
– И не жалко?
– Жалко. А как еще? Мы с ним были одни. Я хотя бы по ночам должна была отдыхать.
Соня ела и спала одновременно, не выпуская Дашин палец. Её челка была влажной и прилипла к лобику. Сонечка была такая крохотная, такая беззащитная. Тамара Ивановна предлагала учинить над ней какое-то немыслимое зверство.
– Поздравила подругу? – спросила Тамара Ивановна.
– Ее дома не было, – шепотом ответила Даша.
– Ты же говорила, она тебя пригласила.
– Я, наверное, что-нибудь перепутала.
– Ясно, а ужинать будешь?
– Нет, не хочу.
– Надо есть, чтобы приходило молоко. Странно, что, как тебя спросишь, ты все неголодная. Когда я кормила Диму, я все время хотела есть. По ночам шла к холодильнику и ела жирную сметану ложкой из банки. Потому что все остальное уже было съедено. И при этом я не поправлялась, все уходило в молоко.
– Я попозже поем.
Тамара Ивановна неохотно ушла. Наверное, подумала Даша, у нее тоже бывают моменты, когда грустно и хочется с кем-то поговорить.
Соня спала, не отпуская Дашу. Если сейчас от нее отойти, снова будет много крика. Даша дотянулась до телефона и проверила страницы Лизы и тех одноклассниц, которые с ней дружили. Так и есть: все на даче. Уехали без нее, заранее не предупредили. Лиза, Настя, Мадина, незнакомая девочка. Мадина покрасила кончики в розовый. Какие-то парни жарят шашлыки. Кошка сидит неподалеку и глядит на мясо. На кошку было смотреть приятнее, чем на Лизу, – лицо у кошки куда выразительнее, и кошка не выпендривалась на камеру.
Хотя была суббота, Димка ушел в универ. Даша впервые оставила Соню с Тамарой Ивановной: покормила малышку, та задремала, и Даша решила, что час-полтора у нее точно есть. Она накрасила ресницы и губы и через пятнадцать минут уже стояла около Лизиного подъезда. Она набрала номер квартиры, но никто не ответил, ни в первый раз, ни во второй, ни в третий. Наверное, ее не услышали из-за громкой музыки, решила Даша. Когда из подъезда вышла Лизина соседка, Даша поднялась наверх. За дверью Лизиной квартиры было тихо, даже слишком тихо, словно никого не было дома. Она позвонила в дверь, но ей никто не открыл.
Даша подождала еще. Она хотела позвонить Лизе на мобильный, но это было бы, наверное, тупо. Даша подумала, что сама что-то перепутала. Потом – что Лизе не разрешили родители. Весной Лизин отец увидел Дашу с животом, у него что-то перемкнуло, и он запретил Лизе общаться с Дашей. Еще ей пришло в голову, что Лиза специально уехала из дома, а Дашу позвала ради смеха. Глупая мысль. Скорее всего, Лиза про нее просто забыла. Такое уже случалось: Лиза вечно с кем-то о чем-то договаривалась и сразу же забывала.
Даша послала ей гифку с фейерверком. «Спс», – ответила Лиза.
Даша хотела бы не обижаться, она уговаривала себя не обижаться, но злость и обида – не только на Лизу, но и на себя, а заодно и на Димку – зудели и надоедали ей всю обратную дорогу.
Она надеялась, что Дима уже пришел. В последнее время он часто возвращался поздно, и Даша страшно по нему скучала. В него можно было толкнуться лбом. В него можно поплакать, недолго. Если Тамары Ивановны нет дома, то на него можно наорать, не сдерживаясь, – иногда от этого становится легче. С ним можно было поговорить, и он, в отличие от Сони, ответит. Можно сидеть рядом и смотреть, как он играет на компьютере в логические игры.
Когда Дима был дома, Даше на чуть-чуть казалось, что и она тоже дома, а не в чужой квартире, в которой обитает чужая мама, для которой Даша – досадная помеха.
Но Димки дома не было, а Соня орала. Он вернулся поздно, когда Соня уже успела проснуться, заснуть и снова проснуться. Он принес ужин в комнату и включил компьютер.
– Тебе совсем неинтересно, как мы тут время проводим? – с обидой спросила Даша.
– Я же вижу, что все у вас нормально, зачем лишний раз спрашивать?
Даша обняла его со спины, и ей показалось, что ему это не понравилось. Его спина напряглась. Он будто ждал, когда она уберет руки.
– А у тебя? Все хорошо? Что ты сегодня делал? Ходил в бассейн? – Даша почувствовала запах хлорки.
– Ага, проплыл полтора километра.
– Когда поешь, побудь с Соней, ладно?
– А что я с ней буду делать?
– Да хоть на руках поноси по комнате, потом купать ее будем.
– Дашкин, солнце, давай сама, а? Мне надо отдохнуть.
– Мне тоже.
– Иди сюда.
Даша села к нему на колени, прижалась щекой к щеке и замерла. Ей хотелось, чтобы ее пожалели, похвалили, покачали на ручках, ей надоело целый день быть взрослой. Дима ее поцеловал и согнал с коленей на диван. Он стал рассказывать про бассейн, потом про концерт, который готовят на факультете, и что встретил бывшего одноклассника, Макса. Даша знать не знала никакого Макса. «А у тебя что нового?» – спросил он потом. Даша хотела сказать ему про Лизу, но не стала, потому что чувствовала себя дурой. Он наверняка предложит просто не обращать внимания.
– Что у меня может быть нового? Мы покакали.
Она хотела пошутить, но шутка не удалась. Дима только брови поднял.
– Тебе бы хорошо вернуться в школу, так чтобы учиться дома, или пойти на какие-нибудь курсы. Тебе же нравился английский.
– А с Соней кто будет? Все работают. Ты учишься.
– Скучно же все время дома сидеть.
– Это не скучно, это… – Она не смогла подобрать слова. – Это больше чем скучно.
– А ты чего хотела?
– Я хотела, чтобы хотя бы ты не спрашивал: «А ты чего хотела?»
Новая обида царапала, как ржавый гвоздь, пробуждая предыдущие. А ты чего хотела? Это взрослая жизнь. Все так живут. Раньше надо было думать. Мы тебе говорили, мы тебя предупреждали. Быть матерью – тяжелая работа.
– Я это просто так сказал.
Даша не поняла, как это случилось, но Димкина чашка грохнулась на пол и раскололась. Остывший кофе растекся по полу. Соня заворочалась, закряхтела, просыпаясь.
– Ты что, с ума сошла? – шепотом закричал Дима.
– А ты думай, что говоришь! – тем же шепотом ответила Даша.
– Успокойся! – Он вышел из комнаты.
Даша услышала, как он говорит Тамаре Ивановне, что случайно локтем столкнул чашку. Вернулся с тряпкой, убрал осколки, вытер лужу. Даша молча кусала губы. Ее жгли стыд, и обида на всех, и обида на себя – на себя, кажется, сильнее, чем на всех остальных, вместе взятых. Соня снова уснула. Даша отвернулась к стене и легла лицом в подушку. Она весь день ждала Диму, а теперь он дома, но все стало гораздо хуже.
Димка ушел ужинать с Тамарой Ивановной, на кухне они говорили, наверное, о Даше. Она поискала наушники, чтобы заткнуть уши музыкой – нездешней, жаркой, бразильской, под которую само собой представляется, как она, Даша, в ярком платье танцует босиком на песке. Раньше она думала, что обязательно поедет в Бразилию. И на Кубу. И в Аргентину. Теперь казалось, что это все равно что оказаться на другой планете.
Наушники обнаружились на полу между диваном и шкафом. Какой-то проводок был поврежден, и поэтому музыку можно было слушать только одним ухом. Сегодня все было наперекосяк. И еще Соня снова начала во сне поднывать. Даша покормила ее и перенесла спящую в кроватку, разложила диван и легла, укрывшись с головой. Она не успела уснуть, когда Дима снова сел за компьютер, но притворилась спящей. Проходя мимо, он нагнулся над ней и погладил по одеялу, но не стал будить.
Даша не понимала, как так можно: одновременно любить человека и раздражаться на него, ждать, когда он уйдет, и хотеть обнять его всем телом, чтобы чувствовать его запах. В одну и ту же минуту.
Через неделю снова все пошло не так. Даша просыпалась трижды за ночь, и наутро в голове была мутная подгоревшая каша. Она влила в себя две чашки кофе, не чувствуя его вкуса – нос был з