Она отвернулась и быстро пошла к парковке.
Ася села в машину и почувствовала, как сильно замерзла. Хотя в бору было тепло. А теперь колотило от холода, все дрожало внутри, зуб на зуб не попадал. Ася, не глядя на маму, натянула шапку и засунула руки в рукава куртки, и вообще закрыла глаза, будто собралась задремать. А когда открыла глаза, они уже приближались к мосту. Город лежал впереди в легкой дымке. Ася пригляделась: на старом мосту тусили какие-то люди. Разумеется, это был не их с Яной мост и не Лешкин мост, и кто угодно мог на него залезть, но видеть, что там стоят посторонние, все равно было неприятно. Какой все-таки старый мост, думала Ася, глядя на него. Мост из прошлого. Или наоборот – из будущего?
– Он игру рисовал, – вырвалось само собой. – Лешка. Постап. Я не видела, он рассказывал. Знаешь, кто там нападает? Существа, которые выглядят точно так же, как персонаж, за которого ты играешь. Лешка сказал, это потому что нет страшнее врага, чем может быть человек сам себе. Я вообще не поняла, почему так, потому что я, например, никакой себе не враг. Но идея-то отличная, правда ведь?
– Да. – Мама думала о чем-то своем. – Хорошая идея.
Сбоку на мосту краснела надпись: «Ты мне нужна». Ася впервые ее заметила. Это как же можно было туда забраться? Сверху, на веревках? Страшно даже представить. Но хорошо, что не банальное, не про любовь. Это про то, что куда важнее, чем любовь. Асе хотелось поговорить об этом, но, взглянув на маму, она поняла: не сейчас. Когда-нибудь потом.
– Ты что-то забыла? – спросила Ася.
– А? Да нет. То есть да. Это по работе. Я, кажется, кое в чем оконявилась. Надо перепроверить, когда вернемся домой.
Дома оказалось, что в одно и то же время в городе есть и солнце между сосен, и белки, и надпись «Ты мне нужна», и президент, возлагающий цветы к мемориалу, и толпа на центральной площади, и пылающая точка на карте, полная отчаяния и горя.
Мама, отложив в сторону работу, включила на телефоне прямую трансляцию, и, хотя она сразу надела наушники, Ася по ее лицу поняла: сейчас там такое, что не выразить словами.
– Надеюсь, отец не пошел туда, – сказала мама.
Папа работал в здании, окна которого выходили как раз на площадь.
– Чего они все хотят? – спросила Ася.
Мама приспустила наушники и ответила:
– Правды. Все-таки узнать, сколько на самом деле там. Несколько человек едут с мэром в морг, искать тела, которые скрывают. И еще на хладокомбинат. С ума сошли. Вроде бы прячут там.
– Где?
– Я же говорю, это безумие.
И сразу – как будто не было сегодня ни белок, ни шершавого дерева под рукой. Хладокомбинат. Ася подошла к маме со спины и заглянула в телефон. Чиновники на крыльце администрации. Люди в черном, в бронежилетах за их спинами. Толпа, занявшая всю площадь. Асе показалось, что она увидела Яниного отца, а потом – что своего собственного папу: он стоял рядом с Яниным. Похоже, это правда был он, потому что мама издала странный сдавленный звук и ушла вместе с телефоном на лестничную площадку. Ася сразу же бросилась искать эту трансляцию, но тут позвонила Яна.
– Я тебе все утро звоню, где ты ходишь? – спросила Яна. – Сложно было перезвонить, да?
Ее голос был очень усталым и звучал откуда-то издалека.
– Я же тебе написала. Сотри свой пост, по-человечески тебя прошу.
В посте, который вчера разместила Ася, ничего такого не было: фотография Лешки на подоконнике заброшки, дата трагедии и подпись: «Навсегда». Все в ее ленте писали примерно такое же и ставили свечки на аватарки, и было бы странным совсем ничего не написать – будто ей все равно.
– Зачем стирать? – не поняла Ася. – Что там такого?
– Такого там… потому что это мой брат, а не твой! – хрипло закричала Яна. – Потому что ты не имела права! Потому что ты не понимаешь! Совсем ничего не понимаешь!
И зачем-то добавила:
– Я всё скажу маме!
Ася не знала, что ей ответить. Словно сдавило горло холодной шершавой рукой. Она никогда не слышала, чтобы тихая Яна кричала. И кричала так.
– Янка, ну что ты так реагируешь… ну если тебе от этого будет лучше, я все сотру, что нужно. Вот прямо сейчас!
– Я нормально реагирую! – продолжала кричать Яна. – Ты не понимаешь, куда можно лезть, а где лучше помолчать! Это не твое дело! Это не твоя беда!
– Но это же общая беда, всем плохо, всему городу, мне тоже, Ян, ты что так…
– Нет, это не твое! Ты даже не представляешь, какой он был! И каким бы стал, если бы вышел оттуда! И как нам всем теперь без него, ты даже вообразить себе не можешь! Ты только и умеешь, что фоточки в «Инстаграме» постить, чтобы тебе двадцать штук лайков поставили! Ты как его девчонка! Она прям расписала во всех подробностях, как его любила и как ей теперь без него плохо! Тюльпаны выложила увядшие, которые он ей неделю назад принес! Дура! Когда человек правда теряет того, кого любит, он не будет об этом кричать в интернете!
Ася не хотела продолжать спорить, но почему-то продолжала. Как будто ее понесло, как будто это другой человек говорил, не Ася.
– У каждого по-своему! – оборвала она Яну. – Тебе что, ума не хватает этого понять? Я тоже переживаю! И за тебя, и вообще!
– Знаешь ли, – Янин голос стал колючим, – если думаешь, что ты ему нравилась, ты очень сильно ошибаешься. Однажды, как только ты ушла, он мне сказал: «Почему эта твоя Ася всё время у нас торчит?» Вот как он сказал! «У нее что, своих дел нет?
Мне уже надоело, что она все время у нас!» А ты себе, кажется, что-то не то придумала. Так вот, теперь я тебе правду говорю!
Было бы лучше всего трубку бросить. Ася и бросила, в буквальном смысле – швырнула телефон на кровать, накрыла его подушкой, закрылась в ванной, умыла красное пылающее лицо, из пригоршни прямо из-под крана попила холодной воды. И потом сидела на краю ванны и смотрела, как льется вода. Хорошо, что мама ушла, иначе бы стала ломиться и спрашивать, в чем дело. А так Ася заранее придумает, что ответить, когда спросят, почему лицо зареванное.
Лешка. Вроде всегда такой приветливый, все шутил, спрашивал, как дела, почему сегодня такая красивая. Нет, все нормально. Каждый может злиться, раздражаться, устать. Это нормально, если он так сказал. Но Яна-то зачем об этом рассказала?
И при чем тут вот это «не то придумала»? Нравился, да. Мысленно примеряла его к себе, как обычно, как всех знакомых мальчишек. Да, очень нравился! И всё!
Мама заглянула к ней в комнату вечером, когда Ася пыталась написать нечто похожее на реферат по истории: механически копировала все, что удалось найти по теме в интернете, и одновременно крутила, перебирала в голове фразы, какие было бы хорошо сказать Яне. Вместо той чуши, что она несла, не подумав. Услышав маму, Ася сделала вид, что усердно трудится. Со спины было не понять. Потом, позже обычного, приехал папа и тоже зашел к ней, постоял рядом, невысокий, сутулый и усталый. Что-то хотел сказать, но промолчал. Ася по привычке напомнила:
– Сегодня, кажется, твоя очередь ужин готовить.
– Мама заказала пиццу. Скоро привезут.
Телефон по-прежнему валялся под подушкой, Ася исправила пост, удалив фотографию Лешки, отключила звук и сунула его обратно.
Она услышала, что привезли пиццу, и, хотя особого голода не было, пошла за ней на кухню. Родители сидели за столом и, кажется, только что поругались снова. Мама барабанила пальцами по столу. Папа, не глядя на нее, жевал кусок пиццы.
– Ты там был сегодня, да? – спросила Ася.
– Да, не удержался, – раздраженно ответила мама.
– Туда невозможно было не пойти, – сказал папа, обращаясь только к Асе. – Мне кажется, это очевидно.
Асе не хотелось ужинать с ними, и, прихватив три куска пиццы, она ушла дописывать реферат. Вскоре услышала, как папа сказал громко:
– Столько детей погубили своей жадностью, безответственностью, полным наплевательством на людей, безнаказанностью своей! И те, кто разрешал построить там такой лабиринт, такой… крематорий! Кто сквозь пальцы на все это смотрел – они ничуть не лучше!
Мама что-то ответила ему, тихо, Ася слов не расслышала, но было ясно, что больше не спорят.
Она надела наушники, но через несколько минут сняла – не нужно сейчас музыки. Тишины бы. Дома было тихо, если на кухне и продолжали говорить, то шепотом, чтобы без Аси, но все равно это была не та тишина, не настоящая. Между лопатками по-прежнему болело, будто ударили в спину, и неудобно было и сидеть, и лежать, и дышать. Внутри продолжали Яниным голосом звучать слова: торчит, надоело, твоя Ася. И те слова, самые первые: Лешка пропал. Как пропал? Он же не мог! Он живой! Почему все говорят о нем как о неживом?
Когда Ася почти заснула, с головой укрывшись одеялом, кто-то подошел к ней и погладил по голове. То есть по одеялу поверх головы. Ася замерла, чтобы с ней не заговорили. Папа постоял так еще немного и вышел, аккуратно, но плотно закрыв дверь.
Глава пятая
Мама уговаривала посидеть дома еще пару дней, но утром Ася пошла в школу, и всё там было почти как обычно. На уроках она сидела одна и никого к себе звать не стала. Если сильно постараться, можно было представить, что Яна в очередной раз заболела ларингитом и не звонит, потому что ей прописали голосовой покой. Ася никак не могла собраться, она присутствовала, но не слушала, все слова были лишь фоном, как белый шум. И на переменах тоже. Она садилась рядом с одноклассниками на окне в холле и делала вид, что ей с ними интересно, и улыбалась, когда все смеялись. Видимо, еще существовало такое, над чем можно смеяться. Вон, например, Игорь в столовой пролил компот себе на штаны, на самое неудачное место, – чем не повод для шуток. Он сам так смеялся, будто сделал это специально.
Ася боялась, что Анна Михайловна снова будет спрашивать о Яне, и тогда Ася точно не выдержит и заплачет у всех на глазах, и тогда на нее будут смотреть. Даже если без жалости или без насмешки, но всё равно – все посмотрят. Однако учительница ей не попадалась, а после физры, на которой Ася, забывшая форму, сидела на скамейке, кто-то сказал, что Анна Михайловна лежит в больнице: у нее снова проблемы с почками. Ее решили сегодня же навестить, на разведку вызвались две девочки, Асе не предложили, и она поначалу обрадовалась, но потом ей стало не по себе, и она догнала их за школьными воротами.