У нее все внутри клокотало, она попыталась сказать «спасибо», но снова потекли слезы. Дядя Толя неловко погладил ее по спине – тише, тише. Ася ткнулась лицом в его плечо и заплакала еще сильнее. Так стыдно было, что плачет из-за ерунды, что никак не может перестать, что мешает человеку, плача в него, как маленькая.
Родители не разрешали ей ставить пароль на телефоне. Если бы Ася хоть чуть-чуть подозревала, что они могут влезть в телефон, она бы из принципа поставила пароль. Но она знала, что не залезут, и пароль не был нужен. Ася представляла, как человек, укравший телефон, читает ее переписку, открывает соцсети, смотрит фотографии. Вся ее жизнь в телефоне, а телефон теперь – неизвестно у кого. Там все фотографии за этот год, которые Ася так и не перекинула на ноут, там переписка с Яной и с Валей, и мамины вечные «надень колготки», «надень шапку» и «иди домой», там Лешкины СМС, там столько всего важного, а если и не важного, то своего, не для чужих глаз.
Вот что странно: когда «Горизонт», когда Лешка – слёз почти не было, только больно было дышать. А сегодня, наоборот, такая на самом-то деле ерунда случилась, а Асю словно прорвало.
«Лешка, Лешка», – зашептала Ася и заплакала еще горче.
Глава девятая
Генкины гости, Вадим и Паша, были двоюродными братьями. Вадим – старший, узкий, с вытянутым нахмуренным лицом, будто все время на кого-то обижен. А Паша – невысокого роста, на полголовы ниже Аси, светлоглазый и всклокоченный. Он учился вместе с Генкой, Вадим – на курс старше. Генка и Паша были похожи, словно это они братья, а Вадим – их занудный, всем на свете недовольный дядюшка.
Утром Ася встала поздно и думала, что все уже давно на море, но ребята торчали в беседке, как будто и не уходили оттуда вчера. Застеснявшись, она ушла на общую кухню, включила чайник и обнаружила, что всё с ее полки в холодильнике сожрано непонятно кем. Остался один стаканчик йогурта, и тот, кажется, был просрочен.
Ася мигом забыла все стеснение и, кипя от злости, ринулась к Генке и компании.
– Ты съел мой сыр? – спросила она, обращаясь к Геннадию и не глядя на остальных.
– И тебе доброго утра.
– Ты съел сыр, ветчину и хлеб с моей полки?
– Смотрите, какая у меня сестренка! Куска хлеба для родственника пожалела.
– Ты сожрал? – напирала Ася.
– Ну я съел, – сказал Паша, глядя в сторону. – Извини, я не знал, где чья полка. Там не подписано.
Ася покраснела и поспешно отошла сначала от беседки, а потом – в магазин, за продуктами к завтраку. Она ходила не больше десяти минут, но, когда вернулась, беседка была пуста. Там, где сидел Генка, клубком свернулась кошка. Ася наделала себе бутеров, оставшиеся продукты сложила обратно в бумажный пакет, написала на нем «Не влезай! Убьет!», нарисовала череп с костями и положила в холодильник. Она пошла к себе собираться на пляж и, проходя мимо окна Генкиной комнаты, прислушалась. Ужасно хотелось заглянуть: там ли они. Вчера вечером Генка позвал ее в беседку, и они все вместе ели шашлык и арбузы, потом гуляли по берегу, потом Ася ушла к себе, а парни еще сидели во дворе. Ася сквозь сон слышала, как тетка из отдыхающих вышла во двор и накричала на них, потому что посреди ночи они ржали как кони и мешали детям спать. «Мы тоже дети», – ответил ей Генка.
А сегодня Асе почему-то было неловко к ним подойти. Что-то мешало. Как слишком тесная одежда. Она подумала, что они, наверное, смеялись над ней, когда она ушла. Не по-злому, но наверняка смеялись. Вообще непонятно, почему так решила. Но теперь сложно было об этом не думать.
Она собрала сумку на пляж, вышла на улицу и около магазина увидела их. Точнее, только двоих, Генку и Вадима. Они стояли возле припаркованной машины и явно ждали третьего.
Генка сразу окликнул Асю, а когда она сделала вид, что ничего не слышит, догнал ее.
– Мы едем на Тарханкут[2], – сказал он. – Хочешь с нами?
На самом деле ей очень хотелось с ними, но она сказала:
– Ну я даже и не знаю.
Ей самой не понравилось, каким глупым, кокетливым голосом она это произнесла, но Генка не стал подшучивать. Они сели в машину и стали ждать из магазина Пашу. И когда пришел Паша и сел впереди, он ничуть не удивился, что Ася едет с ними.
В машине все молчали, а Паша вообще заснул, привалившись к окну. Генка хотел ему что-то сказать, повернулся – а он спит. Еще бы, они же полночи не спали. Если бы Паша не забыл в ялтинском кафе гитару Вадима, то и до утра, наверное, сидели бы. Через час они поняли, что чего-то не хватает, и за гитарой вернулись, но ее уже унес кто-то другой.
– Лучше бы вы, Павел, там голову свою молодецкую забыли, – сказал вчера Вадим. – Голова ваша ценность имеет незначительную, поскольку имеются все основания полагать, что она внутри пуста и используется вами только для приема пищи четыре раза в день и для ее украшения посредством бейсболки. Причем насчет того, украшение это или устрашение, требуется мнение компетентных британских ученых.
И еще как минимум семнадцать раз он припомнил Паше эту гитару, ни разу не повторившись.
Вообще, когда они подкалывали друг друга, они говорили очень серьезно и обращались по-взрослому: Павел, Геннадий, а то и по имени-отчеству. А иногда так странно шутили, что Ася даже не могла понять, что тут смешного.
А теперь молчали. Ася вначале испугалась, что из-за нее, лишней, и что всю поездку будет одно мучение. Но почти сразу поняла, что она тут ни при чем. Спокойное было молчание, как передышка посреди веселья. Вчера она боялась, что ей не о чем будет с ними говорить, но Паша увидел во дворе шкаф с настольными играми для отдыхающих, и все стало совсем легко. Они играли в «Свинтуса», в «Дженгу», в детское домино, на котором вместо точек были всякие козы и коровы, потом достали «Монополию» и еще бы долго играли, но, когда Генка стал банкротом, он предложил отложить другие игры на завтра и все-таки догулять до моря. Там все, кроме Аси, отправились купаться, пока Ася ждала их на качелях на детской площадке, а потом пошли играть в аэрохоккей и стрелять в тире, и незнакомый парень просто так угостил Асю сладкой ватой, и все ее ели, потому что для одной Аси это было очень много, и все одинаково ухрюкались. Лучше всех стрелял Вадим, он выиграл розовую поняшку и долго крутил ее в руках, как будто не знал, что с ней делать, а потом молча сунул Асе.
– Ветряки, – сказал Генка.
Правда, проезжали мимо ветряков. Ася никогда раньше не видела, а оказывается, это так красиво: множество ветряков на фоне густо-голубого неразбавленного неба. Даже торжественно. Она сделала пару фотографий новым телефоном – получилось гораздо лучше, чем ее старым, но все равно видно было, что снимала через стекло.
– Хочешь, остановимся, посмотрим поближе, я тебя щелкну, – предложил Генка. – Красиво будет. Выложишь, куда тебе надо.
Вадим хмыкнул чуть слышно, и Ася отказалась:
– Может, на обратном пути.
Ася всегда любила ездить. На чем угодно, без разницы – автобус, машина, поезд, самолет, главное – быть в дороге. Ася смотрела на ленту асфальта, на равнины, заросшие неизвестными ей растениями, на дорожные указатели со всё новыми названиями. Дорога дарила предчувствие радости, то есть уже сама по себе была радостью.
Паша спал, чуть приоткрыв рот. Ася взглянула на него и отвернулась. Наверное, неприлично разглядывать спящего человека. Вдруг остальные заметят, шутки шутить начнут. А Паша был очень похож на кого-то, только Ася не могла понять на кого. Как будто они уже виделись раньше, мимоходом.
– Вы все из Москвы? – спросила Ася.
– Паша да, – ответил Вадим, – а я из Питера.
Ася еще никогда не была в Питере.
Дядя Толя с самого начала предлагал поехать на мыс Тарханкут, но мама отказывалась. Во-первых, несколько лет назад туда на экскурсию ездила бабушка, папина мама, и осталась не в восторге. Во-вторых, там не было для нее ничего интересного, то есть исторического или культурного (то ли дело дворцы или дача Чехова). И – самое главное – маму по-прежнему укачивало на катере, и, рискнув прокатиться по морю в Балаклавской бухте, она сошла на берег вся бледно-зеленая и сказала, что это была последняя морская прогулка в ее жизни.
– Отец дал мне номер одного мужика, – сказал Генка Асе. – Мы, как приедем, должны ему позвонить, он подскочит и прокатит нас на катере вдоль берега. Потом остановимся где-нибудь в красивом месте и будем плавать в открытом море. У тебя купальник с собой?
– Да, он на мне.
– Вот и хорошо.
Ровная дорога сменилась бугристой и очень пыльной, всех в машине мотало туда-сюда и подбрасывало, но Паша все равно не проснулся. Его разбудили, когда Вадим остановил машину и велел вытряхиваться. Паша вытряхнулся, только когда Генка залез обратно в машину и потыкал его палочкой, и сразу спросил, где можно выпить кофе, иначе он не человек.
Как раз рядом было кафе, оборудованное по-восточному, то есть надо было разуться и сесть с ногами на ковер перед низким столом. Ася долго путалась в ногах, прежде чем разместила их удобно. Помимо кофе Генка заказал пельменей, и всем сразу тоже их захотелось. Все равно нужно было ждать незнакомого Алика с катером, так почему же и не с пельменями. Их быстро принесли, и были они мелкие, на один укус, в очень горячем бульоне и с какой-то острой приправой. Татарские. Съели быстро и снова ждали Алика.
Потом Асе понадобилось выйти, и официант показал ей, куда можно, но там оказалось настолько… как будто никогда в жизни не убирали. В общем, как бы ни было стыдно, она поплелась искать надежные кусты. А когда вернулась, все уже стояли у входа в кафе вместе с незнакомым мужиком, тощим и ржавым от загара, и у этого самого Алика, и у Генки, и у Вадима были такие лица, как будто они ждали Асю уже три тысячи лет. Только у Паши было нормальное лицо, потому что он до сих пор не проснулся. Ася расправила плечи и подошла к ним.
– Все? – спросил