— Нет, — сказал навигатор.
Просто и устало, без тени бравады или вызова. Поставил точку на дальнейших уговорах или властных санкциях — не более того.
И тоже был прав.
Тень от корпуса «Атланта» окончательно сползла в сторону. Раскаленное зенитное солнце плавило макушки. Йожеф Корн вынул из кармашка комбинезона сверхлегкую складную кепку, и Феликс принялся ощупывать бока: у него тожз была такая, но вспомнить бы, в каком кармане! Нортон не шевельнулся.
— Алекс, — негромко заговорил Брюни, — ты думаешь, мы… не имеем права? Я и сам не уверен, потому и пришел. Биополе — тонкая вещь, даже тоньше, наверное, чем… Кстати, ты так и не спрашивал… о результатах экспертизы тела.
И тут Александр Нортон поднялся на ноги — легко и стремительно, словно с низкого старта пошел на разбег перед прыжком.
— Чепуха, — раздельно выговорил он. — С такими настроениями ты сорвешь экспедицию, Стен. Вы на все имеете право, вы ученые Первой Дальней. Тем более на пороге открытия. — Он нагнулся и обломил у корня сухую травинку. — Единственное, пожалуйста, без меня. Возьмите ассистентом инженера Ли.
— Так от чего он все-таки умер? — наконец решился спросить Феликс.
Катер летел на средней высоте, чуть обгоняя бегущее внизу по траве овальное пятно собственной тени. Йожеф Корн сидел на корме и бережно обнимал узкий ящик с деталями будущей установки. Ляо Шюн стоял у пульта управления и бесстрастно смотрел вперед, щуря узкие глаза до черных черточек. И только Коста Димич выглядел праздным миллионером на борту прогулочной яхты.
Изобрази он хоть малейшую занятость или озабоченность — Феликс не рискнул бы к нему обратиться, хотя и понимал, насколько это глупо. У медика Димича — теперь полноправного члена научного состава экспедиции — потрясающе получалось держать дистанцию между собой и простыми технарями. Разве что наивный, как ребенок, Брэд Кертис мог до сих пор видеть в нем карточного партнера…
Коста скосил взгляд и картинно пожал плечами.
— Резолюция по вскрытию на пятнадцать страниц. Если популярно — от кровоизлияния в мозг. Возможно, в результате стресса. Довольно-таки изношенный организм… при отсутствии внешних признаков старения.
— А корни? Что они собой представляют?
— Какие, к черту, корни, — Димич зевнул. — Не было у него никаких корней. Нормальная человеческая анатомия. Рубец на локте и еще несколько мелких ссадин по телу он мог получить где угодно. Мне сказали, что именно в этих местах у него крепились корни, — и пришлось поверить. Таким людям!..
Насмешка в адрес командира Нортона покоробила Феликса сильнее, чем он мог ожидать. Почему-то вспомнилась стайка черноглазых сыновей Косты на экране монитора… впрочем, это было чересчур давно — до посадки, до спящих. Сейчас все по-другому.
— Так, может, это… кровоизлияние произошло из-за того, что он утратил связь с землей?
Теперь снисходительная ухмылка медика Димича адресовалась лично ему.
— Все может быть. Но знаете, инженер Ли, мне приходилось констатировать немало таких вот смертей. Результат сильного нервного потрясения — и только. Человеческому организму много не надо…
— Но они ведь не люди! Черные брови домиком.
— Кто вам сказал?
Внизу замелькали крыши и узкие улочки: сверху все это напоминало детскую игрушку-лабиринт — не хватало только серебристого шарика. Ляо Шюн замедлил полет катера и плавно повел его на снижение; теперь Феликс мог различить отдельные фигурки спящих — словно небрежно разбросанные забытые куклы.
— Где вы в прошлый раз собирали установку, физик Корн? — полуобернувшись через плечо, спросил контактолог.
Катер покачнулся, и Йожеф Корн еще крепче прижал к сердцу запакованное оборудование. Ответил через минуту, когда полет выровнялся:
— Малый квадрат Е-тринадцать. Но если мое предположение верно, нам нет смысла привязываться к конкретному месту. Даже наоборот: для чистоты эксперимента я бы выбрал сейчас произвольную точку.
— Если так, — вклинился Коста Димич, — возьмите чуть правее, контактолог Шюн. Вон туда, где граница парка, видите?
Контактолог кивнул, не спрашивая у врача пояснений. Снижаясь, катер совершил широкий разворот; ветка дерева черкнула по лицу Феликса теплыми листьями. Затем аккуратно опустился на брусчатку у самой парковой ограды, и Ляо Шюн довольно улыбнулся: похоже, он по-настоящему гордился своими умениями пилота.
Чугунные пики решетки смотрели в небо, запятнанное сочной листвой. Спереди и сзади катера их симметрично подпирали музейными экспонатами спящие стражники в ржавых доспехах.
— Надо было садиться по ту сторону, — запоздало проворчал Коста, — там, где навигатор Нортон оставил продукты. А теперь за обедом что — через забор?
Йожеф Корн отрывисто называл номера деталей установки; Феликс разыскивал соответствующие бирочки на миниатюрных полиэтиленовых свертках — разворачивать их самостоятельно ему не доверили — и подавал физику. Под сухими длинными пальцами Корна серебристая стрекоза медленно отращивала второе крыло.
Свободные пока Ляо Шюн и Коста Димич отошли к ближайшему стражнику. Врач присел на корточки и ощупывал землю у его ног. Ищет корни, понял Феликс. Которых не было у того, мертвого.
Они негромко беседовали — разговор долетал обрывками, чередуясь с порывами ветра в древесных кронах.
— …собирался просканировать на метр в глубину. И уже приступал, когда этот ненормальный Чакра угнал катер с аккумулятором.
— Кстати, химику Чакре тоже так и не удалось взять пробы на анализ. Хотя, как он говорил, перекопал там почти…
— …вот. Стержневой, как я и думал…
— …что-то мистическое в этих корнях. Строго говоря, у нас даже нет объективных доказательств их существования. Только на уровне субъективного восприятия… —
— …и не говорите. Чувствую себя средневековым хирургом, разыскивающим в трупе душу. И, заметьте, Ляо, под эту проблему наш дорогой командир Брюни не выделил исследовательской группы. Как будто… летальный… нашли патологоанатома…
В голосе медика Димича зазвучали знакомые скандальные нотки, и Феликсу стало неинтересно. И надо же! — как раз в этот момент, когда он вроде бы полностью сосредоточился на деталях установки, очередной сверточек выскользнул из рук и, подпрыгивая, прокатился с полметра по брусчатке.
Физик Корн поднял глаза: взгляд убежденного убийцы, не нажимающего на спуск только ради удовольствия высказать жертве напоследок все, что накипело на сердце. Но тем не менее промолчал; съежившись, Феликс нагнулся за деталью.
— …что меня там не было. И по-человечески, и как ученому. Просто невыносимо жаль, — долетел удаляющийся голос Ляо Шюна.
Они с Костой уже оставили в покое спящего и прогуливались вдоль ограды; их фигуры дробились в пятнистой древесной тени. Налетел порыв ветра, и кроны зашумели, будто море. Совсем как на Земле…
— Не спите, инженер Ли. Номер двести восемь-ж. Установка уже была почти готова — во всяком случае, запчастей в коробке оставалось всего ничего. Она перестала напоминать стрекозу: теперь перепончатые «крылья», изгибаясь по краям, образовывали параболическую «тарелку» с шипом антенны посередине. На собранный из мелких зеркальных пятиугольников «фасеточный глаз» рецептора Корн надел непрозрачный пластиковый чехол. Толстые перекрученные провода, проходя сквозь черную коробку стандартного дешифратора, ныряли под монитор — лабораторный, довольно массивный. Ли протянул последний сверток; деталь встала на свое место. Физик пробежался пальцами по клавиатуре — проверка готовности, антенна тоненько загудела, — и тут же отменил команду.
— Можно начинать? — отрывисто спросил Ляо Шюн.
Феликс и не заметил, как они с доктором вернулись. Невысокий Коста чуть ли не полностью прятался за наклонной серебристой тарелкой — только смоляно-черный скальп наружу.
— Да, начинаем, — отозвался Йожеф Корн.
— Одну минуту. — Коста Димич шагнул вперед, задев при этом за край антенны. На лице физика снова вспыхнуло кил-лерское выражение, улегшееся только вместе с вибрацией тарелки. Но медик Димич, не обратив на это ни малейшего внимания, продолжал как ни в чем не бывало: — Исследования займут немало времени. Чтобы нам не прерываться на обед, предлагаю уже сейчас направить ассистента за сухим пайком. Вы ведь не нуждаетесь больше в услугах инженера Ли, физик Корн?
Тому было явно и не до обеда, и не до ассистента: опустившись на одно колено перед монитором, Йожеф Корн скрупулезно проверял, не нанесено ли установке непоправимого ущерба.
— Думаю, вы правы, — ответил вместо него контактолог Шюн.
Которого вообще никто не спрашивал!
Парковая ограда все продолжалась и продолжалась — без намека на дыру или выломанный прут. Ясно, что придется попросту перелезать через нее, как мальчишке, — но Феликс ни за что не стал бы делать это на глазах у них, «членов научного состава»! Хотя, с другой стороны, очень хотелось поскорее вернуться, разделавшись с дурацким заданием. Хорошо; сейчас выберем участок, где погуще кустарник и поветвистее деревья с той стороны…
Коста Димич отомстил ему, и никак иначе. За карты на столе, за внеочередную вахту и опоздание на сеанс связи с семьей. Когда все это было!.. Ничего, медик Димич не злопамятен: просто злой и память у него хорошая.
Дурацкая поговорочка; Феликс всегда сердился, когда ее — или прочие банальности подобного толка — со смехом выдавала в его адрес Ланни…
Ланни. Ему вдруг пришло в голову, что он очень мало и редко думает о ней. С тех самых пор — то есть после оборванного сеанса — вообще ни разу по-настоящему не думал. Так, отрывистые стихийные всплески памяти, которые сам же и затаптывал прежде, чем они превращались в полноценные воспоминания. Разве это честно? Ведь она ждет его… правда ждет! — иначе не пришла бы тогда…
Ограда взяла немного вбок: он больше не видел ни установки, ни копошащихся вокруг троих ученых — по логике вещей, они тоже не могли теперь видеть его. Вздохнул, взялся за теплые чугунные палки и начал карабкаться вверх.