— А если меня всё-таки спасут, то он не заявится? — прищурился я.
— Нет. Что он тут потерял? Зато тогда к вам заявлюсь я. С армией… — усмехнулся король. — И, осадив Рожон, потребую у твоего отца выдать убийцу своего сына…
— И что это изменит?
— Всё… — усмехнулся король Вильфорд. — Решительно всё. Наверное…
Глава 17Модар Ялгон
— Господин сотник! Простите, что прерываю вашу трапезу, но вас там спрашивает какой-то воин…
Дожевав мясо, Ялгон посмотрел на застывшего в полупоклоне хозяина «Белого единорога» и поинтересовался:
— Шрам на лице есть?
— Да, ваша милость! Справа… То есть на его левой щеке… От угла глаза и до подбородка… — сконфуженно поправился мужчина.
— Веди… И проследи, чтобы ни одна живая душа не приближалась к этому кабинету до тех пор, пока я тебя не позову…
— Как скажете, ваша милость! Будет сделано, ваша милость… — затараторил трактирщик, потом пару раз поклонился и, увидев, что Модар свёл брови у переносицы, мгновенно сорвался с места и исчез.
А через пару минут в небольшой комнатёнке, отделённой от общего зала увешанными коврами стенами, бесшумно возникла закутанная в плащ фигура.
— Ну, и как дела? — не тратя время на приветствие, спросил сотник. — И почему так долго?
— Нормально, ваша милость… — ухмыльнулся Ченк, откинув капюшон. — Сразу после Дворца Правосудия они завалились в «Вертел»… Как водится, выпили… Ну, и что-то не поделили с отдыхавшими там людьми графа Брейля… В общем, вступить во владения своими поместьями им уже не суждено. А долго потому, что к ним никак не удавалось прицепиться — они упорно не реагировали ни на подначки, ни на «неловкость» проходящих мимо воинов, ни на насмешки. В общем, пришлось ждать, пока они уговорят второй кувшин вина и в них взыграет дворянское самолюбие…
— Ясно… Бумаги-то забрал? — поинтересовался сотник.
— Естественно, ваша милость… И оба кошелька с золотом — тоже… Правда, из одного я забрал себе те четыре золотых, которые пришлось отдать бело-голубым[22] для того, чтобы они согласились поиздеваться над нашими «счастливчиками»…
— Бумаги — сюда. Один из кошельков можешь оставить себе. Тот, в который ты уже залезал… — хмыкнул сотник, и, дождавшись, пока воин вложит в его руку оба свитка, не глядя, убрал их за обшлаг колета. — А что с этим мерзавцем Джеро?
— Как вы и приказали, отправил вдогонку за обоими дворянами… — пожал плечами Ченк. И, увидев, что сотник хмурится, поправился: — Я имею в виду, на тот свет, ваша милость! Кстати, он так и не протрезвел…
— Ублюдок… — с хрустом сжав кулаки, прошипел сотник. — Это надо же было так напиться?! И когда? В ночь перед королевским судом!
— Ну, судя по слухам, вам удалось обойтись и без него… — пожал плечами воин. — Весь город обсуждает завтрашнюю казнь…
— Да! Но чего мне это стоило? — возмутился Ялгон. — Когда я увидел, в каком состоянии находится эта тварь, меня чуть удар не хватил! Хорошо, я увидел из окна того несчастного поросёнка и вовремя сообразил, как выкрутиться из создавшейся ситуации…
— А что, в комнате свидетеля нашли кровь. Тело исчезло. Какие могут быть варианты? Только один: убийца баронессы Церин и её дочери убрал ещё и трактирщика… — ухмыльнулся Ченк. — Лишний камень на чашу весов против графа Утерса. Вы настоящий стратег, ваша милость…
— Ненавижу лесть… — поморщился Модар. — А что с подавальщицами из «Четырёх комнат» и с «разбойниками»?
— Скоропостижно скончались… Все до единого, ваша милость… Как вы и приказывали…
— Молодец… — сотник жестом показал на лавку перед собой и, перевернув небольшой кусок пергамента, негромко сказал: — Смотри внимательно… Это схема первого этажа городского дома Утерсов. Вот — входная дверь, здесь — лестница на второй этаж… Тут и тут обычно стоят светильники…
— Почему так мелко, ваша милость? — удивлённо поинтересовался воин. И, привстав, наклонился над свитком. — Тот, кто это рисовал…
— …рисовал по моему приказу… — фыркнул Ялгон. И, выдернув из глазницы помощника кинжал, брезгливо столкнул на пол бьющееся в агонии тело. — Как иначе заставить тебя расслабиться?
…— Мы вовремя, не правда ли?
Услышав знакомый голос, раздавшийся из-за дверного проёма, сотник выхватил меч, сорвался с места… и тут же оказался на полу. С прижатым к горлу клинком метательного ножа.
— Вы так не рады меня видеть, господин Модар Ялгон? — левой рукой сняв с себя капюшон, поинтересовался граф Утерс. Потом ухмыльнулся, потянулся к шее своего пленника, и… в голове сотника вспыхнуло солнце…
…Жуткая вспышка боли в обрубке носа заставила Ялгона зашипеть от боли, открыть глаза и попробовать схватиться за горящее огнём лицо. Увы, сделать последнее не удалось — судя по ощущениям, он был связан. Причём не как попало, а в позе «лука» — его руки и ноги были связаны между собой. И, судя по ощущениям, довольно давно — прогнутое в пояснице тело страшно ломило, а затёкшие конечности почти потеряли чувствительность.
— Вы пришли в себя? Отлично… — голос, раздавшийся откуда-то сверху, заставил его повернуть голову направо. И искоса посмотреть на стоящего над ним графа Вэлш и его спутника, невысокого мужчину лет тридцати, одетого в цвета королевского дома Берверов. Мужчина, увидев, что сотник открыл глаза, слегка повернул лицо к источнику света и нехорошо усмехнулся.
Модар почувствовал, что покрывается холодным потом: над ним стоял не кто-нибудь, а сам принц Вальдар, маркиз Нейский, наследник короля Вильфорда! А значит, и появление в трактире графа Утерса случайностью не являлось!
Принц, увидев, что сотник побледнел, как полотно, упёрся сапогом в его плечо и перевернул Модара на бок. А потом, присев на корточки, продемонстрировал ему зажатые в кулаке бумаги:
— Мы как раз успели ознакомиться с парой очень интересных документов. Выписка из записи манориального суда Арнорда об уступке родовым собственником бароном Ниего Райзером своего наследственного феода господину барону Олтису. И аналогичный документ, удостоверяющий право барона Хорейна на земли феода Квайст. Забавно — оба «свидетеля» убийства принца Ротиза одновременно получают неплохой лён на юго-восточной окраине королевства. Ни за что ни про что! Причём, судя по дате, проставленной в обоих свитках, обе записи в реестр были внесены ВЧЕРА. То есть в тот день, когда графа Утерса приговорили к смерти. Вам не кажется, что таких совпадений не бывает?
— Граф должен сидеть в Последнем Приюте! — кое-как справившись со вспышкой боли, прохрипел Модар.
— Угу. А вы, если вспомнить о данной вами присяге, должны верой и правдой служить королю и народу Элиреи… — кивнул наследник престола. — Кстати, если документы подлинные, в чём я по ряду причин очень сильно сомневаюсь, то они должны быть не у вас, а у вышеупомянутых господ. Впрочем, о чём это я, сотник? Ведь их наверняка уже нет в живых! Зачем вам ненужные свидетели? Ведь их так легко найти и разговорить…
— Я не понимаю, о чём вы говорите, ваше высочество… — выдохнул Ялгон.
— Угу. Провалы в памяти… — усмехнулся принц Вальдар. — Что ж, это лечится довольно быстро… Правда, назвать этот способ безболезненным нельзя… но вы ведь знали, что большая игра подразумевает и большие проигрыши? В общем, мне нужна информация, и я её получу… Граф! Вы поможете господину сотнику вспомнить?
— Как прикажете, ваше высочество… — Аурон Утерс выхватил из ножен кинжал и, аккуратно разрезав колет сотника от воротника почти до связанных за спиной рук, достал откуда-то несколько коротеньких тонких иголочек: — Говорить, тем более кричать вы не сможете: мы с его высочеством не расположены слушать ваши истошные вопли. Поэтому, когда вы решите, что ваша память полностью восстановилась, просто кивните… И я дам вам возможность высказаться…
Первые две иглы вошли в тело практически безболезненно.
«Нашёл, чем пугать… — подумал Модар. — Сложись ситуация иначе, я бы показал тебе, что такое боль… Скажем, выбиваешь передние зубы, берёшь обыкновенный напильник…»
Додумать мысль до конца сотнику не удалось — куда-то в основание шеи словно вонзилось раскалённое клеймо, и по всему его телу прокатилась волна чудовищной боли. Чувствуя, как лопаются вены на шее, вздувшейся от беззвучного крика, как сводит судорогой сведённые от перенапряжения конечности и как крошатся сжатые зубы, он успел подумать, что мальчишка перестарался. И что он сейчас просто потеряет сознание, уйдя с допроса в блаженное небытие.
Увы, надеждам сотника так и суждено было остаться надеждами: учили графа на совесть. Люди, понимающие, что такое боль. И, почувствовав, что ему не позволят даже сойти с ума, Модар сломался…
Глава 18Граф Томас Ромерс
Услышав еле слышный скрип, Том заставил себя открыть глаза, сел и, свесив ноги с топчана, прислушался.
— Показалось… — вслух пробормотал он. И, для того чтобы ещё раз услышать свой собственный голос, добавил: — Значит, ещё не пора… Не рассвело…
— Тс-с-с! — еле слышный шёпот, раздавшийся от дальней от входа стены, заставил его вскочить на ноги и привычно потянуться к тому месту, где обычно висел его топор…
— Не шумите, юноша, это не в ваших интересах! Прошу сюда… — еле слышным шёпотом донеслось из темноты.
— Я никуда не пойду… — твёрдо произнёс Томас. — Кто бы вы ни были…
— Ещё один упрямец… — удивлённо фыркнул голос. А через мгновение едва заметное свечение вырвало из кромешной тьмы прямоугольный проход, неизвестно как возникший в сплошной стене камеры, а потом — лицо его величества Вильфорда Четвёртого Скромного… — Ко мне, быстро! — тоном, не терпящим возражений, приказал монарх. — Ну, мне долго ждать, пока вы соизволите подобрать отвалившийся подбородок и догадаетесь выполнить приказ своего короля?
Отогнав от себя мысль «а стоит ли», Ромерс учтиво поклонился и, никуда не торопясь, протиснулся в потайной ход.
Король, правильно оценив причину задержки, снова фыркнул и, жестом приказав следовать за собой, быстрым шагом двинулся куда-то в темноту. Удивлённо почесав затылок, Том оглянулся на едва заметный проём, куда протискивался ещё один силуэт, и, вздохнув, решительно двинулся следом за королём. Решив не ломать голову над тем, что понадобилось его величеству от убийцы, приговорённого к смерти через повешение.