иться Пресветлой Деве…
Словно в ответ на первые же слова её молитвы снаружи раздался дикий рёв десятника Вангерра:
— Череп! Ты что, не видишь, что дерево убрали?! Гони!!!
В ту же секунду карета страшно дёрнулась: услышав приказ командира отряда сопровождения, кучер грязно выругался, несколько раз щёлкнул плетью, и лошади, подстёгиваемые обжигающими кожу ударами, с места взяли в галоп. Экипаж, несущийся следом, мотало так, что Фиола несколько раз здорово приложилась головой о сундук с грязными дорожными платьями и чуть не расплакалась от боли.
— Если мы сейчас перевернёмся, то я точно сломаю себе шею… — пробормотала девушка, пытаясь отодвинуться от него подальше.
— А если нас догонят, то сломанная шея покажется тебе лучшим выходом из ситуации… — в унисон ей ответила леди Олиона. И, перестав прижимать дочь к полу, снова выглянула в окно. — Экипаж с пожитками остался там… А ещё — Моника и Айсанна… Дьявол! С нами что, только кучер?
— А лакеи? — удивилась Фиола. И, сообразив, что ей ничто не мешает сесть, кое-как встала с коленей.
— С этой стороны никого нет… — баронесса Церин вдруг зашипела от боли и, упав на своё сиденье, ощупала подбородок, разбитый о косяк двери.
— У вас идёт кровь, маменька… — очередной раз с размаху шарахнувшись о стенку кареты, девушка кое-как вытащила из-за обшлага рукава платок. Но протянуть его матери не успела: озверевшая баронесса развернулась лицом к маленькому окошечку за своей спиной и, тоже не удержав равновесие, вцепилась в занавеску:
— Череп! А выбирать дорогу поровнее нельзя?
— Т-трудно, в-ваше с-сиятельство! П-понесли, п-проклятые! С-сейчас п-постараюсь п-придержать!!!
…Останавливаться на ночь на постоялом дворе первой попавшейся на пути деревеньки баронесса не захотела. Поэтому измождённые безумной скачкой лошади тащили карету лишних два часа. До небольшого городка под названием Заречье. И у его ворот еле переставляли ноги от усталости. Десятник городской стражи, принимая въездную пошлину, заметив их состояние, даже укоризненно покачал головой:
— Вашему кучеру надо всыпать плетей, ваше сиятельство! Совсем скотину загнал, недоумок…
Вместо ответа леди Олиона презрительно скривила губы и, уронив в его ладонь шесть серебряных монет, демонстративно задвинула занавески…
«Я сама решаю, кого и когда наказывать… — перевела её красноречивое молчание Фиола. — А ты занимайся тем, что умеешь лучше всего… И не умничай…»
— Чтобы добраться до лучшего в городе постоялого двора, надо проехать по центральной улице до городской тюрьмы, а потом свернуть направо… — не дождавшись ответа на своё замечание, негромко сказал воин. Видимо, надеясь получить лишнюю серебряную монету. Однако добавлять что-либо сверх пошлины баронесса не собиралась, так как останавливалась в Заречье уже не первый раз. И не хуже стражника знала о том, где именно располагается постоялый двор. Поэтому, поморщившись, она требовательно постучала по стенке кареты.
— Да, баронесса! Сию минуту! — мгновенно отозвался Череп. И тут же, щёлкнув кнутом, заорал: — Ну-ка, дохлятины, шевелите костями!
…Постоялый двор «Четыре комнаты» ничем не отличался от тех трёх, в которых Фиоле уже приходилось ночевать. Первый этаж здоровенного трёхэтажного здания занимала таверна. Второй и третий — жилые комнаты, к которым вела такая же, как и везде, жутко скрипучая лестница. Коридор, по которому их вёл хозяин, смотрелся тоже не очень — обшарпанные стены, исцарапанный пол, страшно закопчённый потолок. Кроме этого, на нервы действовал ещё и тошнотворный запах прогорклого масла и гари, пропитавший всё и вся. А когда Фиола увидела тесную комнату, в которой кроме кровати стоял только огромный сундук для пожитков, и потом услышала, что «удобства располагаются между кузницей и конюшней», у неё окончательно испортилось настроение. По сравнению с любой постройкой их родового замка постоялый двор показался бы сараем. Однако, судя по гордому виду хозяина, стоявшего у дверей в их «покои», лучше этого заведения в городке не было…
— Да, хочу предупредить, что еду в комнаты мы временно не доставляем… — молниеносно убрав куда-то под засаленный передник брошенный баронессой золотой, хозяин «Четырёх комнат» вытер вспотевший лоб отворотом рукава и, удовлетворённо улыбнувшись, добавил: — Так что когда проголодаетесь — милости прошу в большой зал… Правда, как там будет со свободными столами, я не знаю…
— Думаю, один стол вы оставите свободным… — поняв намёк, леди Олиона кинула ему ещё несколько серебряных монет и кинула взгляд на дверь.
— Да, конечно, оставлю… — заулыбавшись ещё шире, мужчина попятился и, упёршись объёмистым задом в ручку двери, изобразил что-то вроде поклона. — Рад, что вы остановились именно в моём заведении, баронесса!
…С трудом дождавшись ухода крайне неприятного, на её взгляд, мужчины, Фиола с мольбой посмотрела на мать.
— Потерпи ещё немного… — догадавшись о желании дочери, леди Олиона угрюмо посмотрела на своё платье и, задвинув засов на двери, принялась переодеваться. — Соваться в уборную в платье с кринолином — идиотизм. Не влезу в двери. Придётся натянуть что-нибудь попроще. Кстати, тебе ведь не надо объяснять, что ходить по нужде в одиночку девушкам из хорошей семьи не полагается? Тут слишком много подгулявших мужиков, в вечернем полумраке не способных отличить баронессу от посудомойки. В общем, встреча с ними ничем хорошим не закончится. Моих служанок, как ты видишь, с нами нет… Солдат сопровождения — тоже… Череп тебе не защитник. Так что, считай, что кроме меня провожать тебя некому…
— Я так и подумала, маменька… — кивнула девушка.
— Ничего, это не так страшно. Хотя, конечно же, неприятно. Кстати, единственное, что меня радует — это то, что мы выехали в столицу на два дня раньше, чем собирались. Поэтому добираться до Арнорда в одиночку нам, скорее всего, не придётся…
— Почему? — односложно поинтересовалась Фиола, помогая матери зашнуровать корсет на зелёном бархатном платье с открытыми плечами и на редкость глубоким декольте.
— Тракт оживлённый. С этой стороны королевства в столицу, да ещё к Празднику Совершеннолетия, обычно едет довольно много дворян. Каждый второй — с хорошей охраной. Навскидку могу перечислить пяток из тех, кто не сегодня-завтра обязательно проедет через Заречье. Например, граф де Лемойр: его третьему сыну зимой должно было исполниться шестнадцать. Сын Логирда Утерса: кто-то мне говорил, что он тоже дорос до присяги. Впрочем, воины этого рода редко путешествуют со свитой, и надеяться на то, что он будет с эскортом — глупо. Точно проедут де Бейли. И хорошо бы нам пристроиться именно к ним: они вообще не пропускают ни одного праздника и всегда путешествуют с большой свитой и в комфорте. Впрочем, сейчас не до комфорта. Главное — поскорее добраться до Арнорда…
Дослушав объяснения матери, Фиола ещё раз огляделась по сторонам и тяжело вздохнула: жить два-три дня в малюсенькой комнатёнке, в которой не было даже стола, ей совершенно не улыбалось. И питаться в общем зале таверны — тоже…
— Ну да… На твои покои похоже не очень… — криво усмехнулась баронесса. — И на мои — тоже… Да, кстати, без меня из комнаты ни ногой…
— Конечно, маменька… — представив себе перспективу безвылазного пребывания в комнате, девушка угрюмо кивнула. И, дождавшись, пока баронесса начнёт приподниматься, первой вскочила на ноги и метнулась к входной двери…
Глава 3Модар Ялгон
— Господин Ялгон! Господин Ялгон! — горячечный шёпот, раздавшийся из-за двери, заставил Модара открыть глаза и схватиться за меч. — Это я, Ченк!
— Вернулся? — встрепенулся сотник и, вскочив с кровати, впустил воина в комнату. — Ну, и чем ты меня порадуешь?
— Мы положили всю охрану, а карету с баронессой «упустили». Леди Олиона уже в Заречье, и, судя по тому, что она оплатила комнату на три дня вперёд, ехать дальше в одиночку она не собирается…
— Отлично… — усмехнулся Ялгон. — Молодцы… И как всё прошло?
— Восемь раненых и трое убитых… — поморщился воин. — Десятник Вангерр действительно оказался хорошим рубакой. Упокоили только из лука, и то не сразу…
— Ну, пристрелить его первым было нельзя… — Модар пожал плечами. — Тогда бы его люди могли не додуматься убрать с дороги дерево. Ладно, трое убитых — это не так много. В пределах допустимого…
— Как скажете, ваша милость…
— Ладно. Возвращайся в Заречье и жди… Если вдруг появятся незваные гости — в город не запускать. Придумайте что-нибудь — пожар в «Четырёх комнатах». Или что-нибудь ещё. В общем, чтобы ночевали в таверне за воротами…
— Сделаем, ваша милость… — невесть как разглядев повелительный жест, Ченк растворился в темноте.
Дождавшись, пока проскрипят ступеньки, ведущие на первый этаж, сотник вернулся на своё слишком короткое и узкое ложе, улёгся и быстро провалился в сон…
…Утро началось с повелительного вопля принца Ротиза:
— Вина! И кусок сыра! А моим дамам — печёных яблок!!!
Открыв глаза, Модар прислушался к шуму за стеной и недовольно поморщился: третий сын короля, угомонившийся только перед рассветом, уже был на ногах. И, судя по щебетанию его спутниц, собирался продолжать вчерашнее веселье.
«Мда… Ему уже требуется всего четыре часа на сон. И это никуда не годится… Впрочем, какая мне-то, собственно, разница? Хоть два — лишь бы вёл себя, как положено… И соображал, что, кому и когда можно говорить… — Откинув в сторону одеяло, сотник свесил ноги с ложа, поскрёб ногтями зачесавшееся колено и угрюмо посмотрел в оконце. — О-о-о… Моросит… Здорово! Через пару часов дорога превратится в болото… Значит, де Бейли предпочтут переждать ненастье у очага. А вот де Лемойры — вряд ли: опоздать к началу праздника Олаф не захочет. Да и плевать ему на непогоду — старый воин видал времена и похуже. Поедут или нет де Венгары — трудно сказать: последние пару лет в их роду командует леди Гвиана, а о её взбалмошности и непредсказуемости не слышали разве что мёртвые. Де Фарки уже в столице, де Миллзы — проехали через Заречье позавчера… Вроде всё путём… Остаётся ждать…»