— Ялго-о-он!!! Ялго-о-он!!! — услышав капризный рёв принца, сотник поморщился, надел штаны, потом сапоги, натянул кольчугу на голое тело и, взяв из изголовья меч, быстрым шагом вышел из комнаты.
Дверь в покои его высочества была открыта нараспашку. А игривое хихиканье обоих девиц, доставленных его высочеству к ужину, было слышно аж в коридоре. Изобразив на лице угодливое выражение, сотник шагнул в комнату и замер у порога, стараясь, чтобы в его взгляде не отражалось презрение: принц Ротиз, ещё более пьяный, чем вчера вечером, возлежал на широченной кровати в чём мать родила и поочерёдно тискал прижимающихся к нему толстушек.
— Да, милорд… Вы меня звали?
— У нас закончилось вино… — сморщив нос, обиженно пробормотал принц. — А то, что принёс хозяин этого заведения — помои… Что делать?
— Вино сейчас будет, милорд… — Модар учтиво поклонился и, покосившись на широченный зад одной из «прелестниц», занимающий добрую треть ложа, повернулся и вышел в коридор.
«С ума сойти… — сбегая по ступенькам на первый этаж, подумал он. — И это кажется ему настоящей жизнью? Вино, Радужная Пыль, продажные девки, еда от пуза с утра и до утра? Впрочем, других вариантов у него, собственно, и нет. Видимо, остаётся получать удовольствие от того, чего может…»
Добравшись до одной из двух карет с поклажей, сотник поздоровался с охраняющим их Комо Косматым и, открыв один из сундуков, вытащил из него бурдюк с киосским.
— А что, тот уже закончился, ваша милость? — удивлённо поинтересовался воин.
— Угу…
— Силён он пить, ваша милость… — восхитился Косматый. И мечтательно вздохнул…
— Нашёл о чём страдать… — фыркнул Модар и, опустив крышку сундука, подхватил с земли бурдюк. — Думай о службе. Может, хоть до десятника дорастёшь…
— Как скажете, ваша милость… — воин помрачнел. И, поудобнее перехватив свой щит, двинулся вокруг карет с поклажей по порядком поднадоевшему маршруту…
…— А вот это — совсем другое дело… — отхлебнув прямо из бурдюка, восторженно заулыбался принц. И, кивнув Модару на стоящий рядом с кроватью кувшин, приказал: — Подставь. Перелью. А то пить неудобно…
Выплеснув в окно то, что оставалось в сосуде, сотник помог его высочеству наполнить кувшин и, поклонившись, направился к выходу. Но не тут-то было.
— Слышь, Ялгон, а мы, собственно, когда отсюда выедем? А то барышни страдают, спрашивают, а я ни сном ни духом…
— На улице дождь, милорд! — пожал плечами Модар. — Дороги развезло. Так что пока не знаю…
— А мою карету починили? — вспомнив о причине двухдневной задержки, поинтересовался принц.
— Думаю, что да: новую ось сделали ещё вчера, так что дальше можно будет ехать с комфортом…
— Отлично… Кстати, ты принял очень правильное решение — какой смысл передвигаться по бездорожью, если тут меня любят, холят и лелеют? — Ротиз капризно надул губы и, подумав, добавил: — Ненавижу путешествовать в дождь. Как представлю себе налипшую на колёса грязь и перегоны, которые сразу же становятся в три раза длиннее, так начинаю ценить маленькие удовольствия жизни…
— Не такие уж они и маленькие… — усмехнулся сотник, кинув взгляд на увесистую грудь перевернувшейся на спину «красотки».
— Да, пожалуй… — улыбнулся его высочество. И, ткнув пальцем в подставленную под руку ареолу, добавил: — Всё. Ты можешь идти. Видишь, девочки просят внимания…
Глава 4Аурон Утерс, граф Вэлш
…Сноп искр, вырвавшихся из-под кресала, коснулся фитиля, и тоненький язычок пламени осветил комнату, попасть в которую я мечтал всю свою сознательную жизнь. Дождавшись, пока разгорится свеча, я аккуратно накрыл её стеклянным колпаком и поставил светильник на стол. А потом, наконец, оглянулся вокруг и ахнул: все стены огромного кабинета оказались увешаны оружием! Причём, в отличие от оружейной комнаты, здесь висели штучные изделия работы лучших мастеров Диенна. Лучшее из того, что попадало в замок в качестве трофеев, подарков или наград, находило место на стенах вокруг здоровенного стола персон на десять и стоявшего на возвышении кресла главы рода. Кистени, клевцы, топоры, посохи, копья и алебарды, луки и арбалеты. А также мечи всех типов и размеров. Растерянно почесав затылок, я сделал было шаг к первому бросившемуся в глаза клинку, но наткнулся на незамеченный ранее манекен, на котором висели кольчуга, наручи, поножи и чёрно-жёлтое сюрко[1] с вышитым на нём гербом рода. Решив, что оружие подождёт, я в темпе скинул рубашку, надел новенький поддоспешник и, с благоговением сняв кольчугу с манекена, натянул её на себя…
«Восемь в два.[2] Как у отца… — подумал я, пригладил ладонью короткие, чуть выше локтя, рукава и зачем-то постучал по айлеттам.[3] — Так… Налокотники… Поножи… Сюрко… Всё! Теперь бы зеркало…»
Зеркало в человеческий рост нашлось на единственной не увешанной оружием вертикальной поверхности — на входной двери. Заглянув в него, я в первое мгновение слегка опешил: из тёмного провала на меня смотрел… отец! Правда, в его глазах в принципе не могло быть растерянности. А на левой щеке — шрама от раны, полученной мною в глубоком детстве при падении с дерева.
«Как говорит мама, нашу породу видно издалека…» — гордо подбоченившись, подумал я. А потом, увидев в отражении пару весьма симпатичных мечей, забыл и про зеркало, и про нашу породу…
…Выбрать оружие по руке было непросто — любимых мною коротких парных клинков оказалось столько, что разбегались глаза. Для того чтобы выпустить из рук каждую следующую пару мечей, мне приходилось выдумывать аргументы вроде «нет, вон те вроде бы смотрятся поинтереснее». Хотя внешний вид оружия интересовал меня меньше всего.
— Ну, что, всё ещё в раздумьях? — то, что голос Кузнечика раздался прямо за моей спиной, меня нисколько не удивило: Учитель всегда появлялся словно из ниоткуда. И точно так же исчезал.
— Да. Мне по руке как минимум пар пять… — кивнул я. — Почти по руке. Вот эти — чуточку тяжелее, чем надо. Эти — легковаты. В этой паре у одного из клинков что-то не так с рукоятью…
— Бери первые. За следующий месяц ты прибавишь ещё килограмм десять, и они тебе станут в самый раз…
— Прибавлю? — удивился я.
— Последствия инициации… — учитель потрепал меня по волосам, снял со стены перевязь с метательными клинками и небольшой засапожный нож и положил всё это хозяйство на небольшой стол в центре комнаты: — Как я понял, до них ты ещё не добрался…
— Ну, время же ещё есть?
— Есть? Есть позовут через пару минут… — как обычно, поиграв словами, Кузнечик ехидно усмехнулся и вышел в коридор. — Вон, слышишь шаги на лестнице?
— Вайона? — прислушавшись, спросил я.
— Она… Кстати, внешне ты — вылитый отец… — добавил он и исчез.
— Ронни! Ужин!!! — услышав голос кормилицы, я с сожалением оглядел кабинет, подхватил рекомендованные учителем мечи и ножи и, решив, что всё оружие всё равно не перепробуешь, неожиданно низким голосом рыкнул:
— Иду…
— Ой… — увидев меня, Вайона всплеснула руками, и по её лицу вдруг покатились слёзы.
— Что случилось? — растерялся я. — Почему ты плачешь?
— Всё… Ты уже вырос… — всхлипнула она и, вцепившись в мои руки своими сухонькими пальчиками, притянула меня к себе. — Значит, я тебя вижу последние дни…
— Почему это? — удивлённо посмотрев в глаза женщины, которая любила меня чуть ли не сильнее мамы, спросил я. И вдруг почувствовал, насколько ей плохо.
— Ты стал мужчиной… — прикасаясь пальцами к моему подбородку, прошептала она. — Завтра утром ты уедешь в Арнорд… Не на день-два, а на несколько лет… А я… Сколько проживу я? Ещё год? Два? Да и для чего мне теперь жить-то? Мне уже пятьдесят две зимы, сынок… Впрочем… не забивай себе голову всякой ерундой — мало ли что может расстроить старую женщину?
— Я без тебя тоже жить не могу, Вайона… — наклонившись к её уху, прошептал я. — Мне очень повезло: у меня две мамы… И люблю я вас одинаково… А причину жить дальше я тебе, так и быть, скажу — кому, кроме тебя, я могу доверить воспитывать моего сына?
Кормилица отшатнулась и встревоженно посмотрела мне в глаза:
— Кто она? Та белобрысая девчушка из Расколотого Дола? А мама знает?
Я расхохотался:
— Да нет! Я так, к слову… — и, решив отвлечь её от мыслей о будущем расставании, «задумчиво» добавил: — Хотя, ты знаешь, последний месяц она ведёт себя как-то странно…
— Издеваешься, да? — невесть как ощутив, что я шучу, женщина улыбнулась, и в уголках её глаз мгновенно появились столь любимые мной лучики морщинок.
— Нет… Просто стараюсь отвлечь от грустных мыслей… — признался я. — Ладно, пошли. Кажется, ты собиралась пригласить меня к ужину…
— Ой! Твой отец уже ждёт! — Вайона мгновенно развернулась на месте и, вцепившись в мой указательный палец, поволокла меня к лестнице…
Гостиная встретила меня непривычной тишиной. Все обитатели замка, включая пастушка Дени, сутками пропадающего на дальних пастбищах, стояли у стола и ждали. Ждали меня. МЕНЯ!!!
Ощущение близости счастья и каких-то радостных перемен, нахлынувшее на меня, оказалось таким острым, что я чуть было не расхохотался.
— Сын? — наткнувшись на непривычно суровый взгляд отца, я мгновенно забыл про все свои радужные мечты, сделал несколько шагов вперёд и под его повелительным взглядом опустился на одно колено.
— Аурон Утерс! — голос отца отразился от разноцветных витражей в узких оконных проёмах и заставил меня поёжиться. — С этого момента ты — мужчина. Значит, пришла твоя очередь взвалить на свои плечи великую честь — право служить короне и народу Элиреи. Служить не из страха или ради выгоды, а так, как того потребует честь нашего рода и твоя совесть. Детство осталось позади, и теперь каждый твой шаг будет оцениваться по высшей шкале, которая существует на Диенне — по той, которую создали твои предки. Путь, который лежит перед тобой, не может быть лёгким — судьба привыкла испытывать нас на крепость. Но в тебе достат