Закончив, служанка вымыла руки и занялась волосами.
Попа болела, словно ее отшлепали. Подмывало посмотреть, не покраснела ли, но неприлично.
Я уже не стеснялась горничной, не прикрывалась и блаженствовала в ванне. После массажа тело совсем другое. А еще шампунь так приятно пах травками. Служанка играючи справлялась с моими волосами и не переставала ахать: «Какая вы красивая!» Невольно заулыбалась. Я тоже себе нравилась.
Тяжелые мокрые волосы плащом укутали тело. С ними я походила на нереиду. Теперь, пожалуй, сама бы в себя влюбилась.
Служанка протянула полотенце. Неужели уже пора? С сожалением поднялась, вытерлась и накинула на голое тело легкий халатик. Он едва-едва прикрывал попу, но ни Филиппа, ни Геральта дома нет, я узнавала, а еду принесет горничная. Ничего, сейчас переоденусь, а то стыдоба!
Халатик бледно-зеленый, пошит из шелка. Он приятно холодил кожу, скользил по ней. Когда служанка ушла, устроила маленькое развлечение: приподнимала подол и позволяла ткани медленно спускаться по бедру.
Тело приятно ломило. А еще оно благоухало апельсином. Хочу попробовать этот фрукт!
Значит, я красивая, мне позавидовать можно…
Хихикнув, сползла с постели и подошла к трюмо. Прислушалась и, убедившись, что никто не идет, распахнула халатик и покрутилась перед зеркалом. Никогда не рассматривала собственное тело, а тут интересно стало.
Халатик полетел на пол, и, абсолютно обнаженная, замерла вполоборота.
Действительно красиво. Такие плавные линии, попа, грудь.
Пальцы скользнули по бедру, погладили ягодицы. Так гладко! Кожа превратилась в шелк. И легкий мягкий пушок.
Подушечкой указательного пальца дотронулась до треснувшего соска – не больно совсем, помогло масло.
Во мне боролись воспитание и желание вновь испытать пережитые эмоции. Да нет, глупости, это пристойно, меня же не мужчина трогает!
Руки чуть сжали груди. Как там горничная делала?
– Какой прекрасный вид!
Взвизгнув, одной рукой прикрылась, а второй нашарила на полу халат. Он никак не желал завязываться, поэтому пришлось сгорбиться на корточках, чтобы не показать ничего лишнего. Впрочем, к чести навсея, он не подошел, отвернулся, так и стоял у порога.
Вспомнила, какой длины халатик, и поспешила сдернуть покрывало.
– Может, потом зайти? – в сомнении поинтересовался Геральт. Показалось или смутился? – Я стучал, ты не думай.
– Я не слышала, – ответила грубее, чем хотелось.
Наверняка даже не собирался. Еще бы, к наложнице же шел.
– Доказать не могу. Так уйти или остаться?
– Что вы вообще здесь делаете, вы же уехали, – с вызовом спросила я, злясь на навсея.
Кое-как соорудила из покрывала подобие платья и разрешила Геральту повернуться. Тот окинул критическим взглядом и предложил подсушить волосы, чтобы не простыла.
– Тактильный контакт не требуется, подпитка силой тоже.
Мягкое тепло окутало меня, мигом высушив длинные пряди. Теперь они вились мягкими волнами.
– Да вот, только что вернулся, – Геральт указал на пыльные сапоги для верховой езды. – Думал, зайду, а то воет бедняжка белугой. Ан нет, она собой любуется.
А вот и прежние насмешливые самоуверенные нотки. Куда без них!
Покраснела и попросила оставить меня в покое. Навсей будто не слышал, подошел, присел на кровать и заглянул в глаза.
– Ага, с дозой не промахнулся, – довольно констатировал он после осмотра. – Ужинать у себя будешь или составишь компанию?
– Вы обещали прогулку по парку, – напомнила я.
Хотелось немного побыть в одиночестве, остаться наедине с природой и заодно узнать, куда занесла судьба. Если уж я наиви, не наложница, имею право гулять где вздумается. И вообще, хочу обратно. Тот мир родной, пусть бывшие родные и поступили так жестоко. Уплыву к людям, стану лечить их. Давно хотела повидать, как они живут, вот и побываю.
– Будет тебе прогулка, благо я освободился.
Простая фраза прозвучала страшно. Навсей произнес ее с жесткой усмешкой, не отставившей сомнений – Талию я больше не увижу.
– А та женщина?..
– Какая разница! – отмахнулся Геральт. – Переодевайся к ужину. Ты права, нужно заботиться о развлечениях гостьи. И не хорони себя раньше времени. – В голосе навсея промелькнула неожиданная забота. – Ты красивая, молодая, умная. Вот, лекарь отменный. Выброси из головы мнимого папашку и сестрицу.
– Не могу, они ведь меня вырастили.
На глазах заблестели слезы. Шмыгнув носом, отвернулась. Как он не понимает?! «Он темный, Дария, – услужливо напомнил внутренний голос, – они не умеют любить».
– Угу, на заклание. Мужчин в Веосе хватает, поверь, – Геральт похлопал по ладони, – еще передерутся за право переспать с тобой и зачать ребенка.
Покраснела и сменила тему. До чего же невоспитанны навсеи! Залепить бы пощечину, но нельзя. Умом понимала, это станет последним событием в моей и без того недолгой жизни.
– Почему вы меня жалеете? Сами ведь сказали, это не принято.
– Ты же маленькая, слабенькая и наиви. Без меня пропадешь, болезная.
Рука навсея потрепала по щеке, будто ребенка, и взъерошила волосы. Не успела отстраниться, как Геральт привлек к себе и непривычно нежно поцеловал в лоб. И тут же отпустил.
С облегчением перевела дух, когда хлопнула дверь, и дала слово больше никогда не поддаваться душевным порывам. Доигралась, мужчина видел меня голой! Как теперь в глаза смотреть?
В дверь робко постучали. Вошла горничная. С виноватым видом, опустив глаза, она проблеяла: «Простите, не успела предупредить». Или не захотела. Разбираться не стала и велела подать одеться.
Бедные навсейки, сколько всего они носят! Без горничной не обойтись.
После ванной корсет жал, тело под юбками страдало от жара. С удовольствием сняла хотя бы нижние, но нельзя. Зато платье красивое. Горничная нарядила меня в небесно-голубое, с пикантным бантом на пятой точке. Попыталась выяснить, зачем местным женщинам пышные складки ниже спины, – оказалось, мода. Странная мода. Из-за нее попа кажется необъятной.
Волосы горничная оставила распущенными, только заплела височные пряди в косички и уложила на затылке.
Ощущая себя фарфоровой куклой, сошла вниз, в знакомую столовую. Там уже сидел Геральт в чистой рубашке и новых, светлых брюках. Активно жестикулируя, он с кем-то разговаривал. Повертела головой, пытаясь разглядеть собеседника, и ахнула, увидев, что он нематериальный.
Воздух перед навсеем будто остекленел, в нем отражалась незнакомая женщина. Ее облик рябил, как вода под легким ветерком, из-за чего черты лица периодически искажались. Но я все же смогла рассмотреть незнакомку. Брюнетка с пронзительным взглядом васильковых глаз со знакомым ободком радужки на полтона светлее. Губы как вишни. Волосы гладко зачесаны и собраны в пучок. На лбу висит медальон, вправленный в диадему. Одежда мужская, но идеально сидит на высокой худощавой фигуре. Унизанные перстнями пальцы сжимают укороченный посох, называемый жезлом. Значит, магесса.
– Она слышит, – властным, глубоким, но спокойным голосом предупредила незнакомка и скосила глаза на меня.
– Пускай! – отмахнулся Геральт. – Она знает о Талии. – Женщина удивленно подняла брови, но ничего не ответила. – Не возражаешь, если попрошу ею заняться?
– Рискуешь, Геральт! – рассмеялась незнакомка. – Вдруг она потом откажет и бедный муж останется без удовольствия?
Так это его жена?!
Игнорируя правила приличия, уставилась на брюнетку. Геральт говорил, у него сын, а по женщине не скажешь. Обычно, обзаведясь детьми, полнеют, тут же фигура мальчишеская, ни намека на формы.
– Я привык, – философски ответил навсей. – Делай, что считаешь нужным, я и так тебе безмерно признателен.
Женщина кивнула и отложила разговор до более удобного времени.
– Как хочешь, но Дария слышала о бумагах. Филипп болтлив. – Навсей закинул ногу на ногу и поманил сесть рядом.
Отказалась, отодвинула стул чуть поодаль и села так, чтобы не мешать разговору. Хорошо бы и вовсе уйти, потому как все здесь не для моих ушей, но навсей не пускал.
– И насколько же он болтлив? – Голос графини источал яд. – Полагаю, в постели? Он ведь твой третий?
– Да, либо он, либо Хенрик. Я не меняю привычек, да и сама понимаешь, третьему нужно доверять.
– Не юли, Геральт! – Казалось, слова брюнетки эхом отзываются под потолком – столько в них напора и власти. У меня даже мурашки побежали по коже. – Не мне тебе объяснять всю серьезность ситуации.
– Я попросил рассказать о двух смертях, она видела Талию, бой с Филиппом. Все. И никакой постели, Элиза. Она наиви, не ланга, с ней нельзя так.
Графиня издала странный булькающий звук и прошипела:
– Вези ее ко мне, идиот! Если некроманты доберутся первыми, нам конец! Нетронутая светлая сделает их хозяевами Веоса.
Геральт нахмурился и встал. Я невольно втянула голову в плечи: так страшно он смотрел. Будто тьма наполнила зрачки. Облик на миг исказился, я вновь увидела навсея в боевом обличии. Неужели убьет?
– То есть она сосуд? – Геральт перевел тяжелый взгляд на супругу.
– Надо было лучше учиться! Вседержители, за кого я вышла замуж, кому согласилась родить ребенка? – Брюнетка закатила глаза. – Геральт, ты меня пугаешь. Ее величество вряд ли отдала письма идиоту.
– Говори сразу, Элиза! Я знаю, ты умнее, не надо в сотый раз говорить о мезальянсе, – нахмурился навсей. – Хотя, помнится, – язвительно добавил он, – я сделал щедрый подарок, на который оказались неспособны другие поклонники.
– Именно поэтому ты муж и отец, – всем своим видом показывая – ей неприятна тема, заключила графиня и погладила посох. – Итак, привози ее. Я покажу девочку Совету. Ей нужен скрывающий медальон, чтобы некроманты не пронюхали. И поторопись. Я сверюсь с книгами и скажу, как именно нужно провести дефлорацию. Не возражай! – вскинула руку она, не позволив мужу и рта открыть. – То, что ты мужчина, не делает тебя знатоком в данном вопросе. На мне потренируешься.