– Да-а, – горестно прокомментировал Геральт, – что же с тобой при настоящих поцелуях будет? Я-то хотел вампирий показать. Ладно, – смилостивился он, – общий принцип усвоила? – Кивнула. – Тогда сейчас потренируешься.
Геральт откинулся на покрывало и взглядом разрешил начинать. В растерянности смотрела на него, не зная, что делать, потом попросила закрыть глаза: не могу, когда он смотрит.
– Оседлай, так удобнее, – подсказал Геральт.
Глаза закрыл, но от этого лучше не стало.
Подобрав полы халата, села рядом, боком, и потянулась к губам навсея. Неудобно, то спину перекручу, то целую как-то наискось. Помучившись немного, поняла: придется оседлать, и, стараясь не думать о приличиях и мужской физиологии, уселась на Геральта. На живот, чтобы не возбудить. Главное, не ерзать, а то завязки панталон развяжутся. Геральт, допустим, не увидит, рубашка скроет, зато сама от стыда сгорю. И так сжала бедрами бока мужчины, выставила напоказ ноги. Ладно, спокойно, я просто сижу. Только как успокоиться, когда пальцы Геральта ласкают стопы? Ммм, лучше служанки. В итоге забыла, зачем залезла на навсея, и млела под его руками.
Будто накрывает волна, и я тону в ней, тону… и тут вспоминаю, что делаю.
С визгом соскочила с кровати и, запутавшись в полах халата, рухнула на пол, больно ударилась носом. Аж до слез.
– Ну, чего ты?
Геральт мгновенно оказался рядом, попытался обнять, но я извернулась и ударила его. Несильно, но все равно испугалась. Сжалась, прислонившись спиной к ножке кровати, и приготовилась к наказанию, даже руки для защиты выставила.
– Дария? – Брови навсея изумленно поползли вверх. Кажется, мой удар – что комариный укус. Ну да, не по лицу же – кулачком в плечо. Потом Геральт сообразил, почему так себя веду, и, не веря, переспросил: – Решила, будто в отместку тоже ударю?
Кивнула и отважилась опустить руки. Понадеемся на лучшее, хотя в этом мире нельзя быть ни в чем уверенной.
Навсей цокнул языком и покачал головой.
– Больно? – Не ожидала услышать в голосе постыдные для темного эмоции. Хотя верно, я ведь слабенькая, слабых можно жалеть. – Давай посмотрю.
Геральт опустился на корточки и потянулся к лицу. Зажмурилась и покачала головой.
– Почему «нет»? – удивился навсей. – В чем дело? Все хорошо шло, тебе нравилось…
– Вы чужой муж, а я не ваша невеста. Что вы мне подмешали, почему я растеряла последний стыд? – прошептала в ладони, прячась от собственной совести.
– Девочка, ты бы в отшельницы ушла, – то ли в шутку, то ли всерьез посоветовал Геральт. – А то на свете везде мужчины, устанешь обвинять каждого понравившегося в грязной похоти. И оправдание-то какое нашла: чужой муж! Холостому бы трагично ляпнула: «Ах, вы одинокий, это неприлично!» Сама-то хочешь? Если да, не ищи оправданий и пробуй.
Молчала, не зная, что ответить. Навсей между тем добрался-таки до носа и, пробурчав нелицеприятную фразу про девственниц, панически боящихся мужчин-людоедов, залечил его.
– Спасибо! – наградила его благодарной улыбкой.
А ведь Геральт прав, я действительно странно веду себя, когда мужчина проявляет интерес. Хочу и тут же себе запрещаю. И с поцелуями этими… Не рождаются же от них дети, право слово! Вон девчонки из города с двенадцати вовсю целовались и выглядели счастливыми, а мне запрещали даже за руку мужчину держать. Может, вовсе не из-за приличий? Алексии ведь разрешали, а со мной боялись, чтобы не растеряла загадочную силу или что там хотели заполучить мнимые родственники? Вот и растили в строгости. Геральту же сила не нужна, иначе бы тоже вел себя иначе.
– Поцелуй и второй синячок уберу.
Долго не могла набраться мужества, но ткнулась-таки в мягкие, манящие, чуть влажные губы. Как там Геральт учил? Вроде получается, теперь нужно проникнуть языком в рот. Красиво не вышло. Отчаянно боролась с собственной неуклюжестью. Навсей не помогал, приходилось делать все самой. Порядком обслюнявив ему рот, но кое-как справилась.
– Неплохо для первого раза, – скептически оценил успехи Геральт. – Ты слишком сильно давишь на губы. Попроси на кухне персик, выбери самый спелый и целуй. Он не должен лопнуть. Дыши носом, не надо задерживать дыхание. С языком смелее. Давай попробуем снова, для закрепления материала.
Покорно вновь прильнула к губам навсея и постаралась выполнить указания, на этот раз поцеловать нежно, мягко. Если в первый раз чужой рот вызывал легкую брезгливость: слюна, дыхание, теплый вялый язык – то теперь осмелела, даже пощекотала уздечку.
Вседержители, мне нравилось! И, похоже, не только мне. Это-то и отрезвило, заставило упереться ладонями в грудь Геральта и, унимая дыхание, прошептать: «Нет». Навсей взглядом обиженно спросил: «Почему?» Соблазняет, пользуется женской слабостью!
– Уходите. Пожалуйста, уходите! Понимаю, темные иные, вам плевать, но мне… Вы утолите желание, и все, интерес потерян. Я же… Не в девственности дело, а в чести. Вы меня как вещь выбросите, да еще… – тут я сделала глубокий вдох и решилась признаться, – сердце разобьете. После только в реку.
Геральт указал на кресла у камина, предлагая поговорить. Запахнув полы халата, утерла лицо и мимоходом глянула на себя в зеркало – встрепанная, раскрасневшаяся.
Губы до сих пор чешутся.
Чувствую присутствие навсея и нервничаю. Перед глазами то линия мужественного подбородка, то длинные ресницы, то болотный ободок радужки. И сердце ухает, словно в бездну проваливается.
Первой навсей усадил меня, затем устроился сам и предложил задавать вопросы.
– Зачем ты мне? – Геральт погладил обручальное кольцо на пальце. – Потому что отпускать не хочу. Как увидел, понял: моя. Знала бы ты, что в мечтах с тобой делал! – Навсей выразительно глянул на грудь.
Покраснев, запахнула халат еще туже, хотя Геральт не мог ничего видеть.
– Значит, привлекаю как женщина? – с грустью констатировала я.
А на что, дурочка, надеялась – на чувства? Одна похоть. Вспомни раздевание в столовой, руку между ног. Неужели решила, будто Геральт переменился за неделю?
– Не как мужчина же! – подмигнул навсей. – Я и не скрывал, что хочу. Но не на один раз. Сделал бы любовницей, завел детей, признал бы их, разумеется. Перерасти влечение в нечто большее, могла бы сделать мне предложение, обзавестись кольцом и статусом. Как видишь, – подытожил он, – все серьезно.
– А если б не переросло?
– Зажила бы собственной жизнью.
– Одна с детьми?
– Да уж точно без детей, – возразил Геральт и посмотрел, как на несмышленыша. – Вспомни, наиви без желания зачать не способны. Тут одно твое решение, мое дело маленькое. Но тешу себя надеждой, тебе бы в постели нравилось, симпатия-то есть.
Навсей лукаво глянул на меня. Отвернулась и решительно заявила:
– Даже если да, спасть с вами не стану и так низко пала.
– Потому что приняла ухаживания? – нахмурился Геральт. Право слово, не знаю, чем его так разозлила. – Это твое «нет»? Подумай хорошенько. Ты хоть по документам и наложница, по факту – навсейка.
– Я поняла, и мой ответ вы слышали.
Навсей закусил губу, сжал пальцы и даже, кажется, зубами заскрежетал. Не ожидал отказа. Затем вздохнул и ровным вежливым голосом сообщил, что сейчас принесет госпоже кристаллы, и наутро та, то есть я, проснется уже со знанием языка. Так странно, он обращался по мне на «вы», даже сел иначе: прежде вальяжно растекся ко креслу, а теперь выпрямился, подобрался. Не выдержав, спросила, откуда столь разительная перемена.
– Госпожа Дария отказала мне, я отныне всего лишь человек, предоставляющий ей кров. Вот это, – навсей указал на расстегнутый ворот рубашки и поспешил застегнуть его, – недопустимо. По правилам этикета…
– Не надо паясничать, милорд, вы все равно выше меня по происхождению.
Сразу стало неловко. Я в халате, в нижней рубашке, босая – и Геральт, застегнутый на все пуговицы, будто палку проглотил. Чтобы соответствовать, нужно платье надеть, причесаться. Я ведь не королева. Видимо, навсей добивался того, чтобы мне стало не по себе. Если так, он преуспел.
– Понятия не имею, – флегматично возразил Геральт. – Магистр Онекс, возможно, знал, он хотя бы видел вашу мать. Жаль, не просмотреть воспоминания, не выяснить тайну происхождения. Полагаю, ваш настоящий отец мертв или бросил мать задолго до рождения ребенка. Примите мои соболезнования.
Вежливость темного вязла в зубах. От слов веяло холодом. Я вновь видела прежнего Геральта, того, что бросил меня на лестнице. И этому новому Геральту я не нужна. Казалось бы, к лучшему, только сердце считало иначе. Успела привязаться к навсею, его ласки заставили поступиться вбитыми с детства правилами, а он даже не стал бороться, уже нашел замену. Мне бы радоваться, знала ведь, только инстинкты, но обидно до горечи.
– Итак, мне подготовить кристаллы? – напомнил Геральт. – Или хотите, чтобы процедуру провела миледи? Она делает иначе: воздействует на сознание. Придется открыться, поэтому если вы не доверяете ни одному из нас…
– Доверяю! – выпалила я и нервно сцепила пальцы, так, что побелели костяшки. – Милорд, почему вас бросает из крайности в крайность? Почему либо постель, либо за дверь?
– Я никуда не выставлял вас, госпожа Дария. Живите сколько хотите. Потом найдете занятие или мужчину по душе и переберетесь в новый дом. Если желаете, могу снять вам номер в гостинице, чтобы не ползли слухи.
Навсей пристально смотрел, ожидал указаний, а я думала, сжимая и разжимая пальцы. Может, действительно лучше переехать? Но вокруг враждебный мир, некроманты. Или Геральт их придумал?
– Милорд, то, что вы говорили о сосуде, правда?
Навсей не отвел взгляда, смотрел в глаза. Значит, не соврет.
– Истинная правда, госпожа. Не мне вам указывать, но…
– Я остаюсь здесь и честно отработаю наряды.
Воображаемая каменная маска треснула, Геральт рассмеялся и вновь стал прежним, знакомым.
– Отработаешь наряды? Ой, не могу! Это жалованье лекаря средней руки за два года. Ничего, – подмигнул он, – я щедрый, подарю. Зато смогу похвастаться самым красивым личным лекарем. Только сначала в мире освоишься, а я с некромантами разберусь. Иначе, – навсей помрачнел и клацнул зубами, – наиви исчезнут. Я проверил, ты последняя.