ьнее.
Вердейл сразу подхватил в объятия, унес вместе с людским потоком к площади. Я не противилась: затем и пришла, чтобы на горожан посмотреть, последние сплетни послушать.
А вот и шатры актеров. Не удержавшись, свернула к ним, поглазеть на ряженых. Разыгрывали традиционную для здешних мест комедию об отце, не желавшем благословлять брак влюбленных. Но те не сдавались, не накладывали на себя руки, а шли к намеченной цели. По традиции, актеры надевали гротескные маски и соревновались друг с другом в яркости костюмов. Хохотала, наблюдая за проделками переодетого нотариусом жениха. Комедиант так потешно хмурился и строил рожи.
– Дария?
Вздрогнула и обернулась на голос. За спиной стоял человек в сером плаще. Несмотря на жаркий день, незнакомец не спешил разоблачаться, наоборот, кутался в ткань, будто мерз. Нахмурилась. Странно это. Наши от людей не хоронятся, а тут словно наемный убийца. Сердце екнуло. Рука нащупала и сжала призывный медальон.
– Не надо, – в голосе сквозила усмешка, – я не причиню зла. Пока не причиню, – подчеркнул незнакомец и предложил: – Прогуляемся?
По этим словам, тембру голоса, прорвавшемуся сквозь звуковую иллюзию, догадалась, кто передо мной. Испуганно огляделась, гадая, стоит ли прямо сейчас затеряться в толпе или остаться и узнать, что же потребовалось Геральту. Ума не приложу, как он выбрался за ворота! Пленных из замка не выпускают, внешний контур замкнут, ошейник непременно среагирует.
– Не привлекай внимания, – посоветовал Геральт и протянул за руку.
Испуганно отшатнулась и тут же оказалась тесно прижата к темному. От него разило кровью – запах резко ударил в нос, будто бы вскрылись раны. Но нет, готова поклясться, Геральт пышет здоровьем. Неужели кого-то убил? Но ошейник?.. Будто в продолжение моих мыслей, темный наклонился и потребовал снять символ рабства.
Замычала, замотала головой. Палец Геральта надавил на губу, и навсей настойчиво повторил просьбу. Вокруг люди, шумный праздник, а ему плевать. Где же стражники, почему они не спешат водворить беглого на место?
– Хорошо, – прошипел Геральт, убедившись, что я не намерена помогать, – сделаем после. Магия иссякнет, лишившись подпитки.
Темный убрал ладонь ото рта и потащил прочь, к берегу, уступами спускавшемуся к заливу. Я всячески сопротивлялась, в ужасе сообразив, что не могу кричать. Совсем! Горло будто льдом сковало.
Светлые верили, ошейник полностью блокирует магию навсеев, причиняя нестерпимую боль при попытке потянуться к источнику, а темный спокойно колдовал. Как? Когда? Я ничего не почувствовала и не заметила.
За меня попытался заступиться какой-то парень, но навсей только взглянул, и горожанин поспешил пройти мимо. Остальным же и дела не было. Все так же взрывались хохотом зрители комедии, кричали разносчики кренделей, стремились переиграть друг друга дуделки и рожки. Шум и суета ярмарки сыграли на руку темному, и он беспрепятственно выбрался из города.
Мы свернули с дороги и направлялись прямиком к морю, куда бы не долетели отголоски веселья.
Осознав, что сопротивление бесполезно, покорно плелась за навсеем. В конце концов, это территория светлых, ничего плохого не случится, скоро подоспеют сестра, браться. Каких-то пара минут: я успела дернуть за медальон. Геральта скрутят и жестоко накажут. Представляю, как разъярятся отец и дядя, какую взбучку устроят Алексии! И поделом, старые правила недаром писаны. Не приводи врага в дом.
– На-ре, – снисходительно улыбаясь, произнес Геральт. Будто бы это что-то проясняло! – Ты маленькая, глупая, позволила установить связь. Теперь я могу пользоваться чужой энергией за неимением доступа к своей.
Замотала головой, прислушиваясь к собственным ощущениям. Да ну, бред какой-то! Невозможно не чувствовать чужого присутствия, значит, навсей блефует. Высказала все ему в лицо. Геральт сипло рассмеялся и, обжигая дыханием, прошептал:
– Стыдно жить невеждой! Может, до твоей энергии я и не добрался, зато забираю все то, что отдают тебе. Все эти колечки, медальончики и прочее, они ведь не для красоты. Так папочка и мамочка защищают дочурку, позволяют колдовать, черпая энергию из общего магического поля. Ты дала ключик к бесконечному источнику. Тяжело жить за счет чужой энергии, но мы это исправим, верно?
Остановившись, он ухватил за подбородок и вновь погладил большим пальцем по губам. Странное ощущение: немного щекотно и будто жгучим перцем по коже прошлись. Не противно, хотя должно быть. Широко распахнув глаза, я смотрела на Геральта, а он странно улыбался из-под капюшона. Готова поклясться, глаза у него светились, как у кошки.
– Нравятся ошейники? – Пальцы навсея легли на шею, заставив сжаться. Неужели задушит? – Светлые девочки с грязными мыслями!
Темные они и есть темные! Пошлые, мерзкие и… как оказалось, непредсказуемые.
Геральт сдавил горло и отпустил, чтобы крепко зафиксировать запястья и выкрикнуть непонятное слово, напоминавшее гортанный сигнал к атаке. Воздух сгустился и защипал кожу, как случалось, когда братья залезали в энергетическое хранилище. В него «загружали» свободную энергию, в том числе забранную у пленников. Любой член семьи в трудную минуту мог ею воспользоваться.
Виски сжало железным обручем. Мне стало плохо, так плохо, что подкосились ноги и я рухнула на землю. Тело сотрясали судороги.
Геральт навис надо мной, как жрец над жертвой, только ножа не хватало, и глумливо улыбался. Контуры навсея начали расплываться. От него отделилось на-ре, та самая вторая сущность, питающаяся чужой магией, и накрыла меня. Тело пронзили невидимые иглы, кости сдавила небывалая сила. Я не могла пошевелиться, даже толком дышать. Зрение медленно гасло, и вот на смену дню пришла тьма. Потом пропал слух. Последним ушло осязание, унося в безвременье. Наверное, я умерла – глупо, бесславно, сгорев от забранной Геральтом из хранилища силы. Ее оказалось слишком много: навсей использовал меня в качестве проводника.
Последней мыслью стало воспоминание о родителях и Алексии. Несмотря на все разногласия, я их любила.
Глава 2
Очнулась от холода. Сначала решила, будто попала в загробный мир, тот самый легендарный, в который никто на словах не верил, но все внутри боялись, но потом сообразила: души ничего не чувствуют. Значит, жива. Или мы ничего не знаем о мироздании.
Тело ломило, ладони горели, тяжелые веки не желали разлипаться.
С трудом пошевелила пальцами. Кажется, подо мной камень. Гладкий камень. А еще какая-то жесткая ткань. Странно, берег не скалистый, а уж ковру – та ткань, безусловно, ковер с коротким ворсом, – на улице точно не откуда взяться. В замке тоже нет подобных вещей. Где же я тогда?
Преодолев боль, разлепила глаза. Оказалось, я лежу на лестнице. И не обычной, деревянной, а мраморной. Подо мной действительно ковер – практически гладкий, зеленый. Чтобы не сползал, он крепился к лестнице специальными бронзовыми штырями, продетыми через парные кольца, ввинченные в камень. Рядом с левой рукой как раз такое кольцо.
Дуло от окна. Оно распахнуто настежь. Что за ним, не видела, только слышала: пели птицы, шелестела листва.
Взгляд выхватил странную деревянную решетку под окном. Она скрывала странный короб, от которого разбегались по стене и уходили в пол не менее странные трубы. По виду на водопровод похоже, но зачем на лестнице водопровод?
Попыталась сесть. Это далось с трудом и не с первого раза. Потирая виски, раздираемые страшной головной болью, прислонилась к металлическим перилам.
Итак, внизу – межэтажная лестничная площадка. Наверху, кажется, еще одна. Всего пролетов восемь, значит, в доме четыре этажа. Не замок, но и не особняк. В Вердейле нет домов выше трех этажей: слишком дорого. Значит, я попала за море. Но откуда тогда цветочки на потолке – живописная гирлянда на бежевом фоне. Никогда таких не видела. И стены не каменные, не панелями облицованы, а цветные, бежевые. Кажется, штукатурка. Определенно, в людских землях так не строят. Тогда где я? У темных? Тем более нет. Они живут в угрюмых замках, а тут в окно целый отряд без труда влезет. И стекла такие огромные, прозрачные. У нас переплеты мелкие, мир через них видится в сиреневом цвете: стекла искажают свет из-за примеси марганца.
Оглядела себя: вдруг тоже изменилась? Вроде нет, только руки в синяках, а платье порвано и в грязи. Оставалось только гадать, где навсей и что он со мной сделал.
– Очнулась?
Вздрогнула и вцепилась в перила. Пошарила рукой на груди и обомлела. Медальон, его нет!
– Добро пожаловать! – с издевкой приветствовал Геральт. Судя по всему, он стоял этажом выше.
– Куда? – испуганно поинтересовалась я и задрала голову. Нет, не видно.
– Ко мне домой. Тебе понравится, обещаю.
От глумливого «обещаю» жить расхотелось.
Геральт спускался медленно, видимо, чтобы нагнать еще большего страху, но достиг иного эффекта: недоумения. Даже ущипнула себя, чтобы понять, не сплю ли. Просто выглядел темный в высшей степени непривычно. Обут в подобие обрезанных по голени сапог на шнуровке. Начищенные до блеска, из гладкой черной кожи, они отражали солнечные блики. Несомненно, не работа людских кустарей! Выше шли штаны из серого тонкого материала с продольной складкой. Хоть и свободные, они идеально сидели по фигуре. У пояса – два прорезных кармана. Сквозь специальные полоски ткани продернут ремень с простенькой пряжкой. Никаких волчьих голов – полукружье металла и язычок. В штаны заправлена рубашка с кармашком. Вместо шнуровки пуговицы до ремня. Такие мелкие, что невольно пожалела мастериц, которые шили чудо-рубашку. Но это еще что – на манжетах поблескивали странные украшения, походившие на зажимы, только золотые, с камушками.
– Ну, чего уставилась? – невежливо прервал осмотр навсей.
Внешность его тоже претерпела изменения: побрился, постригся, избавился от «синяков» под глазами. А еще от Геральта приятно пахло. Чем, понять не могла, пестрая смесь ароматов. Работа парфюмера, а не вытяжка вереска или ириса. Странно, я полагала, мужчины не душатся.