— Если я снова застану тебя спящим, парень, в следующий раз ты так легко не отделаешься. Заставлю в одиночку вычистить все стойла — только без вил, запомни!
— Как прикажете, лорд Олрейн, — покаянно отозвался юношеский голос.
Через несколько секунд из затемненного дверного проема выступила на свет чья-то фигура. Это был подтянутый худощавый немолодой мужчина. Его голову покрывали густые и тщательно расчесанные белоснежные волосы, а слегка выпяченный вперед подбородок украшала аккуратно подстриженная бородка клинышком. Строгий наряд консервативных черных и коричневых тонов выглядел дорогим и хорошо пошитым, но не отличался особой пышностью. Темный плащ на плечах был скреплен на горле крупной, но незатейливой золотой пряжкой. В целом он производил вполне достойное впечатление, которое, правда, несколько смазывал озабоченный взгляд водянистых голубых глаз, делавший его похожим не на управляющего королевским замком, а скорее на обремененного многочисленными проблемами отца большого семейства. Выйдя из конюшни, он повернул налево и целенаправленно зашагал к башне, не обращая внимания на новоприбывших.
— Прошу прощения, лорд Олрейн! — окликнул сенешаля Дарж.
Тот резко остановился, оглянулся на голос и подошел поближе. Внимательно оглядел рыцаря и коротко кивнул, придя, очевидно, к определенному выводу.
— Эрл Стоунбрейк, если не ошибаюсь? — произнес лорд Олрейн сухим, формальным тоном.
— Не ошибаетесь, милорд, — подтвердил Дарж.
Широкая улыбка озарила суровое лицо сенешаля.
— Приятно сознавать, что я не утратил былых навыков, — сказал он. — Чрезвычайно рад знакомству с вами, милорд. Вы удивительно похожи на отца, да храни его Ватрис! — Олрейн протянул руку и обменялся с рыцарем крепким рукопожатием. — Кажется, владыка Эмбара собирается прибыть на Совет Королей первым. Вы намного опередили его величество, лорд Стоунбрейк?
— Суток на десять, не меньше, милорд. Не удивлюсь, кстати, если поезд короля Соррина задержат всякие непредвиденные случайности вроде бандитов, внезапно захромавших лошадей или разрушенных мостов.
Олрейн нахмурил брови, но они у него были такие пышные и кустистые, что всякая попытка выразить на лице недовольство была заранее обречена на провал.
— Ох уж эти эмбарцы! — воскликнул сенешаль. — И откуда у вас столь мрачный взгляд на жизнь? Вечно боитесь, как бы чего не случилось! А я вот уверен, что его величество доберется сюда вовремя и без потерь.
Дарж пожал плечами.
— Как вам будет угодно, милорд, — скептически откликнулся он.
Сенешаль свирепо выкатил глаза, но, от дальнейших комментариев воздержался и переключил внимание на Грейс, зябко переминающуюся с ноги на ногу и с головы до пят закутанную в одеяло.
— Могу я узнать, милорд, кто ваша спутница? — спросил он.
— Увы, я не могу в точности ответить на ваш вопрос, лорд Олрейн, — произнес Дарж, покосившись на нее печальным взором, — ибо сам этого не знаю. Я нашел миледи замерзающей в снегу, под сенью Сумеречного леса.
Олрейн бросил на рыцаря короткий цепкий взгляд.
— Так вы побывали в Сумеречном лесу? — Он покачал головой. — Вы смелый человек, милорд, только поступили вы — уж простите старика за прямоту! — столь же отважно, сколь неразумно. Вы запросто могли заблудиться там и замерзнуть — так же, как эта бедная девочка. — Сенешаль шагнул к Грейс. — Так-так, что тут у нас?
Она открыла рот, порываясь ответить, но Олрейн жестом остановил ее.
— Вам нечего бояться, дитя мое, — мягко сказал он. — Сейчас мы избавим вас от этого промокшего одеяла и переоденем во что-нибудь сухое и теплое. Впереди у нас достаточно времени, чтобы вы смогли назвать свое имя и поведать вашу историю, но сначала вы должны прийти в себя и хорошенько согреться у огня.
С этими словами он протянул, ей руку. Грейс помедлила. Пожалуй, ей действительно прямой резон сперва отогреться, а уж потом спрашивать, куда ее занесло. Она нерешительно взяла сенешаля за руку. Одеяло, которое она придерживала теперь только одной рукой, соскользнуло на плечи, открывая голову и лицо.
Олрейн ахнул.
— Почему вы сразу не предупредили меня, милорд? — с упреком обратился он к рыцарю. — Неужели вы не поняли, кого спасли?
И он опустился перед ней на одно колено — прямо в черную липкую грязь пополам с навозом перед дверями конюшни. Грейс бросила испуганный взгляд на Даржа, но тот только сумрачно кивнул — с таким видом, будто сбылись самые худшие его предположения, — и без промедления плюхнулся в грязь рядом с сенешалем.
Глаза Грейс расширились от удивления. Что происходит? Ее невысказанный вопрос не долго оставался без ответа. Почтительно склонив голову, лорд Олрейн произнес официальным тоном:
— Добро пожаловать в Кейлавер, ваше высочество. Чем могу служить вашему высочеству?
28
Массивная дверь захлопнулась, и она осталась одна в просторной спальне. Из углов и окна ощутимо потягивало сквозняком. Дождавшись, пока затихнут за дверью шаги двух служанок, проводивших ее сюда по запутанному лабиринту лестниц и коридоров, Грейс с облегчением перевела дух.
«Интересно, как поступила бы в такой ситуации настоящая принцесса?» — мысленно спросила она себя и озабоченно нахмурилась. Несмотря на все старания, ей так и не удалось убедить лорда Олрейна в том, что она ничего особенного собой не представляет. Она честно пыталась втолковать старому сенешалю, что тот ошибается и она никакая не принцесса, а просто Грейс Беккетт, не имеющая ни малейшего отношения к особам королевской крови и соответственно права именоваться высочеством.
Но Олрейн; пропустив все ее горячие уверения мимо ушей, лишь заговорщически подмигнул и произнес успокаивающе:
— Как будет угодно вашему высочеству. Не пристало вашему покорному слуге проявлять излишнее любопытство касательно причин, заставляющих столь высокородную особу путешествовать инкогнито и без подобающей свиты. Не стану скрывать, что случай не совсем обыкновенный, но и времена нынче такие, что ничему уже удивляться не приходится. Признаюсь, однако, что не могу проникнуть в тайну вашего происхождения. Рот и губы выдают ваше несомненное родство с благородными домами Северо-Восточного Эридана, тогда как линии подбородка и скулы могли бы принадлежать владетельной герцогине с южных пределов Толории. Вот только с глазами никак не получается определиться. Глаз столь изумительного оттенка нет ни у кого из представителей правящих королевских фамилий Семи доминионов. — Сенешаль сделал паузу и со значительным видом погладил свою короткую бородку. — Дело в том, ваше высочество, что мне по долгу службы положено с первого взгляда узнавать всех лиц благородного звания в этой стране, даже если мы никогда прежде не встречались. Но вас я не узнаю — к моему величайшему прискорбию! Рискну предположить, что Беккетт — владение вашего высочества — отстоит очень далеко от Кейлавана?
— Очень, — со вздохом подтвердила Грейс.
После этого она сдалась и перестала возражать. Ей показалось, что так будет проще. Кроме того, она настолько измучилась, что протестовать уже не осталось сил. Лорд Олрейн созвал с полдюжины слуг и первым делом распорядился, чтобы для высокородной гостьи приготовили подобающее помещение. Большая часть слуг с похвальной резвостью бросилась исполнять команду сенешаля, а с Грейс остались две миловидные служаночки, едва вышедшие из детского возраста, в одинаковых серых платьях. Они подхватили ее под локотки с двух сторон и бережно повлекли к одному из пристроенных к башне крыльев. Она заставила девушек отпустить ее, возмущенно заявив, что прекрасно дойдет сама, хотя полной уверенности в этом не испытывала. Колени подгибались, голова кружилась от слабости, а тело сделалось вдруг пустым и легким, как воздушный шарик.
Вспомнив о своем спасителе, как-то потерявшемся во всей этой суматохе, Грейс оглянулась назад. Невзирая на суровость и сумрачный вид, Дарж понравился ей. Она крайне редко заводила друзей, но прекрасно понимала, что в незнакомой обстановке никогда не помешает иметь рядом человека, на которого можно положиться. К сожалению, кареглазый рыцарь куда-то исчез, а служанки ввели ее внутрь замка, прежде чем она успела спросить их о нем.
Грейс внимательно оглядела свое новое жилье. Шагов пять в ширину и вдвое больше в длину. Почти половину помещения занимала стоящая у дальней стены гигантская кровать под балдахином — такая высокая, что забраться на нее без помощи предусмотрительно оставленной рядом табуретки было бы весьма затруднительно. В противоположном конце комнаты приветливо пылал огонь в растопленном камине. Единственным источником дневного освещения служило узкое застекленное окошко. Стены сплошь покрывали многочисленные гобелены с изображениями цветущих фруктовых деревьев, пышно разросшегося плюща и кристальной чистоты фонтанов. Все было выткано так искусно, что создавало почти полную иллюзию реальности. Прикрыв глаза, Грейс на миг ощутила себя на лужайке посреди роскошного парка в самый разгар весны. Но только на миг. Потому что ни огонь в очаге, ни великолепные гобелены, ни толстый, хотя и заметно потертый ковер под ногами не могли побороть источаемую каменными плитами пола и стен холодную, промозглую сырость. Должно быть, в этой комнате долгое время никто не жил. Да и проветривали ее в последний раз очень давно, судя по застоявшемуся, пахнущему пылью воздуху в помещении.
Грейс решила выглянуть наружу. Когда ее вели сюда по бесконечным коридорам, она очень скоро потеряла ориентацию и теперь совершенно не представляла, в какой части замка находится. Она направилась к окну, но на полпути остановилась, только сейчас заметив одну вещь, которая прежде как-то ускользнула от ее внимания. В углу у камина стояла здоровенная деревянная бадья, наполненная водой. От поверхности воды поднимались клубы пара. На скамеечке рядом с бадьей лежали аккуратно сложенное полотенце, коричневый ком глинообразной субстанции — вероятно, местный эквивалент мыла, — и стояла фарфоровая миска, до краев наполненная какими-то засушенными травами и цветочными лепестками.