— Поняли. — буркнул опер.
— Ну а раз понял — поехали. Покажу, где его прикопали.
— Так он мертвый? — уточнил опер — И это убийство?
— Угу. — отозвался я, уже сидя в салоне его старенького Опеля.
— Может быть ты еще и убийц знаешь? — прищурился мент.
— Тебе не всё равно, чего я там знаю? — вопросом на вопрос ответил я — Всё равно дальше не тебе этим делом заниматься. Не твой профиль.
— Ну… — опер покрутил в воздухе пальцами — Вдруг захочу коллегам ниточку путеводную кинуть.
— С чего бы вдруг?! — удивился я — Вы же, менты, в смысле МВД, с прокурорскими постоянно на ножах. А убийством будут заниматься именно прокурорские.
— Хороших знакомых полезно иметь в любых структурах.
— Да ты прям настоящий опер. — одобрительно улыбнулся я.
— Что, имел опыт общения с нашей братией? — проявил небольшую заинтересованность сотрудник.
— Имел. — подтвердил я.
— И с какой стороны закона? — уточнил опер.
— А сам как думаешь? — опять по-еврейски ответил я.
— Хм… — опер внимательно, с прищуром, осмотрел меня от макушки до пояса. Докуда салон машины дозволял.
— На дорогу смотри! — заорал я, когда полоса нашего движения начала смещаться в сторону.
— На блатного ты точно не похож. Повадки не те. — сделал выводы оперативник, возвращая автомобиль в свою полосу — Да и к околокриминальному миру не принадлежишь. В то же время и не наш. Хотя… Глаза у тебя волчьи.
— Чего это волчьи? — возмутился я — Нормальные глаза. Голубого цвета. У волков они желтые.
— Да это сленг такой. Не слышал ни разу? — развеселился опер — Глаза человека, готового убить в любую секунду. Как будто через прицел автомата смотришь.
— Нормальные у меня глаза. — обиженно буркнул я.
— Плюс довольно специфическая походка, посадка в машину, ни одного лишнего, суетливого движения. Плюс ты, не замечая, попытался перед этим поправить несуществующий, висящий на груди автомат. Мне довелось несколько раз сначала работать, а потом бухать с нашими парнями из ОМОНа и СОБРа. Ты из той же конюшни? — сделал вывод долбанный старлей и тут же опроверг: — Ну, или из «смежников». — так сотрудники МВД корректно называли сотрудников ФСБ — Хотя нет. Слишком молодой. А там мужики тёртые. По тебе видно, что еще вчера честь на плацу отдавал.
— Воинское приветствие. — под нос себе невнятно пробурчал я.
— Что? — переспросил опер.
— Воинское приветствие. — громче повторил я, досадуя на себя и думая, какой я был крутой и таинственный, когда подошел к нему впервые. И тут какой-то старлей из заштатного отдела, даже не из УгРо, хотя, хрен их там знает, может и к криминальной милиции относится, вскрыл меня, как оголодавший турист консервную банку с гречневой кашей. Да не с простой. С тушенкой. То есть с огромным аппетитом — Честь отдает только пьяная девка в кустах. — громче повторил я — Военный выполняет воинское приветствие. А у вас, со специальными званиями, разве не так?
— В смысле? — сбился оперативник.
— Ты был прав. — подтвердил я — Договоренности необходимо соблюдать. И Константин Семенович тут выступал первым лицом, но только в одном. Я еще вчера топтал плац. А сейчас — едем.
— Кто был тебе этот Константин Семенович? — нарушил тишину в салоне опер.
— Простым прохожим. — искренне ответил я, спустя некоторое время.
— С чего бы тебе так впрягаться?
— Я же сказал. Уплочено. Останки эксгумировать. По всем правилам. Отправить на экспертизу. И захоронить по всем правилам. Возможно, с вывозом на землю обетованную.
— Эмм… Это же сколько с них поиметь можно? — задумался опер.
— Думаю, пару дырок входящих в череп миллиметров эдак девять тебе будет достаточно. — осадил я мента — Ты вообще понимаешь, с кем потягаться решился?
— Прям на территории Москвы? — не поверил опер.
— Я повторяю — это не твой уровень. — досадливо отозвался я — Не лезь. Не жалко себя, пожалей семью.
— Мне твои паспортные данные нужны. — попытался подцепить меня на крючок опер, когда мы стояли на месте захоронения в лесопосадке Ближнего Подмосковья. — Как-то по документам провести, как я его нашел.
— Пургу не гони. — оскалился я, заинструктированный тезкой, таким же опером — Свою агентуру ты можешь скрывать даже от проверок. Так что писать можешь что угодно. О! — вспомнил я популярный отечественный сериал — Пиши «агент Цыплаков». Удачи! — хлопнув опера по плечу, я стремительно скрылся среди деревьев. Мавр сделал своё дело. Нефиг задерживаться. Не реагируя на вопли опера я стремительно сбежал с места убийства.
Потом была эксгумация останков, довольно долгая процедура идентификации и, когда наконец останки признали Рабиновичем, переквалификация дела на «убийство» с передачей в соответствующие органы. Ну а дальше — стремительное расследование, не без помощи извне. Там явно третья сила подключилась. Задержание подозреваемых, суд и небо в клеточку. Все в этом деле поимели свой профит. Я обзавелся несколькими полезными знакомыми. Опер по потеряшкам закрыл очередное дело. Прокуратура блестяще расследовало преступление с поощрениями непричастных и наказаниями невиновных, всё как в армии. Константин Семенович нашел покой на нормальном кладбище и наконец-то ушел на перерождение. Ну а его жена получила от меня бумажку с номером счета в одном банке и паролем, где до сих пор лежало половина миллиона евро.
Всеми этими делами я занимался параллельно с получением образования. Батя мечтал меня запихнуть в высшее медицинское учреждение. Чуть ли не в первый мед. Но тратить половину жизни только на обучение я не был готов. Хотя список учебников я оттуда упер, потом нашел их в библиотеке имени Ленина, которая сейчас называется Российской государственной, но которые обыватели упорно продолжают называть по старому названию. Та самая, на Моховой. И благодаря своему читерскому дару усвоил. Знания никогда не бывают лишними.
Вместо этого довольно легко поступил в медицинский колледж. У них и так был недобор, а когда узнали, что я еще и отслужил, вообще обрадовались. Что-то по своей программе там закрывали. Папа, конечно, ворчал. Но не мог не признать того факта, что больница держится исключительно на работе медсестер и фельдшеров. В отличии от сериалов. Врач что? Пришел, пистон всем вставил и ушел в ординаторскую бумажки заполнять. А всю работу исполняет именно средний медицинский персонал.
Во время обучения подработал в СМП (скорая медицинская помощь). Неоценимый опыт. Во всех направлениях. Особенно запомнился случай, когда автобус с детьми попал в аварию на загородном шоссе. И в него после этого влетели еще пару машин.
— Всем бригадам! Всем бригадам! — надрывалась радиостанция — ДТП на N трассе. Восьмой километр. Пострадавшие дети! Повторяю — дети!
— Бригада восемь. Принял. Выезжаем. — буркнул наш хмурый водила, врубая сирену.
— Бригада семнадцать. Принял. Направляемся к месту.
— Бригада восемь…
— Двадцать первая, услышали!
… Доклады по рации шли перебивая друг друга. Завывая сиренами, сверкая синими огнями проблесковых маяков и чуть не разваливаясь на запчасти старенькие «Газели» мчались к месту происшествия для того, чтобы спасти жизни. Остальные водители, видя такое столпотворение «Скорых» без вопросов принимали вправо и пропускали нашу колонну. Даже материть никого не пришлось. Просто удивительно.
Из детей тогда мы никого не потеряли. Из взрослых — один ушел. Но там без вариантов. И машина, и водитель всмятку. Остальных вытащили. Оказали первую помощь на месте и растащили по больницам. Не без гордости могу заявить, что я к этому делу приложил свою руку. Зелье для здоровья смогли оценить большинство моих знакомых, хоть и не верили в него, и фляга этого взвара всегда находилась у меня на ремне. Буквально один-два глотка этой жидкости болотного цвета возвращали к жизни практически безнадежных пострадавших. Хотя бы до того состояния, когда с ними уже могут работать медики. Как бы у меня сердце кровью не обливалось, глядя на окровавленных детей, я не мог раскрываться. В тот день, вернее ночь, после смены я здорово напился. Впервые с тех пор, как пришел на дембель. Тимка сидел рядом и утешал как мог, пока я надирался. А у меня перед глазами стояли переломанные, все в крови детские тельца.
Мне уже двадцать два скоро будет! Я в армии, боевой части отслужил. Убивал. Находился под обстрелом. Папа врач. Мама педагог. Прошел специальную медицинскую подготовку. И вдруг расплываюсь как не знаю кто, при виде деформированного автобуса, из которых выносят детей. Да что, блеать, такое? Я детей вообще не люблю!
Два рейса. Всего два рейса нам удалось сделать туда. К этой катастрофе. И утащить четверых детишек по больничкам. Когда пошли на третий, пришел неоднозначный приказ — возврат на базу. Дальше работают МЧС. Нет, они и раньше с нами работали. И врачи МЧС чуть ли не на голову были выше наших именно в травматологии. Но нельзя же так. Наши тоже не пальцами деланные. И помощь оказали первыми. Мой врач был очень недоволен.
Загрузив пациентов, мы ушли в свой крайний… Хотя нет, именно последний рейс на сегодня. Развести двоих девчуль лет по десять с переломами в больницы. Отметится в дежурке и можно пару дней посвятить учебе.
Слава те господи, что никого из детей не погиб. Я действительно за них очень сильно переживал. И не один только я, как оказалось. Ну ДТП, ну автобус, нет у нас тут особливого школьного. Ан нет! Разглядели участники дорожного движения, кто в автобусе находится. Нашлись среди участников и врачи, и обладатели крутых аптечек. Никто рядом просто так не проехал. Колонна по обочине растянулась километров на пять. Два с половиной в обе стороны. Люди бежали, держа в руках аптечки и огнетушители. Стараясь помочь. Поддержать жизнь. Ну а дальше уже мы подлетели и за нами МЧСники. Хрен знает, как они так быстро информацию получили. Но факт есть факт. Ни одного ребенка мы не потеряли.
Спохватившись, я подскочил на кровати. Блин! Время 02:43. Уснул вчера, вернее сегодня, дай бог, чтобы в час ночи. Никаких кровавых мальчиков мне не снилось, но и сна нормального не было. Так… Дрём. С переворачиванием с боку на бок. Сна ни в одном глазу. Время уже 02:55 и что делать?