Судя по развернутости ответа, Рик – кстати, тезка героя «Касабланки», сыгранного Богартом, – думал над ним не день и не два.
Кроме всего прочего, Рик Блейн из «Касабланки» был связан этическими нормами. Но разве у волков существуют представления о морали и этике?
Рик хмыкает:
– Я понимаю, что с точки зрения науки было бы ересью сказать, что существуют, но тем не менее…
Оказывается, одновременно с Двадцать-Первым жил на свете еще один известный волк, эдакий бродяга Казанова, от которого никому прохода не было. Невероятный красавец, яркая индивидуальность, он постоянно что-нибудь себе позволял.
– Все укладывается в одно простое слово: харизма, – говорит Рик. – Ее у Казановы было хоть отбавляй. Волчицы с удовольствием с ним спаривались. Туристы были от него без ума, особенно женщины. Им достаточно было просто посмотреть на него, и потом против него уже нельзя было и слова сказать, ни про его измены, ни про его предательства, – никто слушать не хотел.
Однажды Двадцать-Первый застукал Казанову возле своих дочерей. Он подскочил, вцепился в него, начал кусать, пригибать к земле. Другие члены стаи тоже подоспели.
– А Казанова хоть и здоровый был, – рассказывает Рик, – но драться не умел. Так что стая буквально рвала его на части. Все, думаю, конец ему. И тут внезапно Двадцать-Первый делает шаг назад. Стая замирает, все смотрят на Двадцать-Первого, словно спрашивают друг друга: «Почему папа вдруг остановился?» А Казанова под шумок вскочил на ноги – и деру. Правильно, чего ждать-то?
Но он продолжал чинить Двадцать-Первому препятствия. Спрашивается, если ты у нас такой Бэтмен, что ж ты Джокера не убил, ведь самому спокойнее было бы! Бессмысленный, казалось бы, поступок. И только через много лет я понял, что смысл в нем все-таки был.
Промотаем события вперед. Сразу после смерти Двадцать-Первого Казанова быстро становится вожаком Друидов. Но вожак из него получается никудышный.
– Лидерских качеств ноль, поэтому он просто не представлял себе, что делать, – рассказывает Рик.
И тут происходит удивительная вещь: обычно так не бывает, чтобы младший брат свергал старшего, но именно это и происходит. У брата Казановы, хоть он и был годом помладше, была настоящая хватка вожака.
Низложенный Казанова не возражал, поскольку опять мог бродить где вздумается и крутить с разными волчицами.
В конце концов Казанова и несколько годовиков Друидов набрели на каких-то волчиц и сбились в стаю, которую стали называть Чернохвостые.
– И вот с ними-то наш беспутный волчара вдруг превратился в образцового, ответственного вожака и заботливого отца семейства, – смеется Рик.
А Друиды меж тем хирели. Их очень ослабила зудневая чесотка и выкосили распри с другими стаями. Последнего Друида подстрелили в 2010 году в окрестностях города Бьютт, штат Монтана. А Казанова хоть и питал неприязнь к дракам, пал в бою с вражеской стаей, но ни один из Блэктейлов при этом не пострадал, включая внуков и правнуков Двадцать-Первого.
Ни волку, ни человеку промыслить будущее и его хитросплетения не по силам. А вот эволюции подобный промысел «на дальние дистанции» по силам вполне. Пощадив Казанову, Двадцать-Первый, по сути, обеспечил выживание для большего числа своих отпрысков. А в разрезе эволюции потомство, то есть носители родительских генов, – это единственный ценный актив, который, как выясняется, можно забрать с собой на тот свет. И все, что помогает этим носителям выжить, навечно закладывается в генетическую сокровищницу, поскольку способствует эволюционному закреплению положительной динамики в поведенческом инструментарии вида.
Итак, если посмотреть строго с позиции выживания, должен ли волк отпускать недобитого соперника? Можно ли признать сдержанность эффективной стратегией для накопления будущих бонусов? Другими словами, окупается ли она? Я бы ответил, что скорее окупается, потому что сегодняшний враг может обернуться средством передачи генетического наследия помиловавшего его победителя. Так что, если победитель способен на милость, пусть милует. События, которые довелось наблюдать Рику Макинтайру в Йеллоустоне на протяжении многих лет, возможно, объясняют, в чем корень великодушия волков и истинная причина милосердия человека.
Когда Двадцать-Первый был годовиком и все еще жил в семье матери и приемного отца-волка, у этой пары родился волчонок, который вел себя не так, как все. Остальные щенки его побаивались, играть с ним никто не хотел. Однажды Двадцать-Первый вернулся с охоты с едой для прибылых малышей[51] и, накормив их, не спешил отойти от логова, словно ожидая чего-то, а потом вдруг начал поводить хвостом.
– Он явно дожидался этого убогого волчонка и, заметив его, решил какое-то время побыть с малышом.
Рик на минуту замолкает. Он словно заглядывает в собственную душу, пытаясь найти слова, чтобы точнее выразить переполняющие его чувства, а потом поднимает глаза и просто говорит:
– Знаете, из всех историй про Двадцать-Первого это моя самая любимая.
Сила, конечно, покоряет любого. Но в память врезается доброта.
Большинство волков умирает насильственной смертью. В жизни Двадцать-Первого было много насилия, она была бурной даже по волчьим меркам, но идеальный волк до последнего вздоха оставался безупречным: его черный мех с годами посеребрила седина и умер он своей смертью, от старости – редчайший в Йеллоустоне случай.
Июньским днем, когда Двадцать-Первому было девять лет, стая отдыхала перед ночной охотой, и тут показался олень. Волки повскакали с мест, приготовившись гнать добычу. Двадцать-Первый тоже поднялся было, но с места не тронулся, только посмотрел, что происходит, и снова лег. Позже, когда волки повернули к логову, Двадцать-Первый пошел через долину в противоположном направлении. Он явно решил отправиться куда-то один. Некоторое время спустя турист, который, гуляя по горам, забрел в глухие дебри, сообщил о необычной находке: он обнаружил мертвого волка. Рик оседлал коня и поехал разбираться.
Судя по всему, в тот роковой день Двадцать-Первый знал, что его час пробил. Собрав остаток сил, он заставил себя подняться на вершину высокой горы. Это было излюбленное место семейной дневки волков, где среди густой травы и горных цветов он год за годом растил прибылых волчат. Добравшись туда в последний раз, Двадцать-Первый свернулся калачиком в тени высокого дерева и погрузился в вечный сон. Даже смерть он принял так, как хотел.
Рик был свидетелем длинного пути, который прошел Двадцать-Первый от волчонка-сосунка, выросшего в могучего матерого волка, до его последних шагов через долину. Перед тем как отправиться к месту трагической находки туриста, он пообещал Дагу Маклафлину рассказать, что там случилось. Позже в тот же день, завидев Рика, возвращавшегося через луговину, встревоженный Даг бросился к нему навстречу, но Рик, не говоря ни слова, пошел к своей машине, открыл дверь, чтобы сесть, но не выдержал и разрыдался. Когда Даг рассказывал мне об этом, его голос предательски дрожал, и я почему-то тоже прятал глаза.
Стайное чувство
Волчья стая – это просто семья. То, что обычно называют стаей, – это волк, волчица и волчата, которых они произвели на свет. Волков-родителей обычно называют альфа-самцом и альфа-самкой, хотя многие специалисты считают подобную терминологию устаревшей и предпочитают вместо «альфа-самки» использовать термин «матриарх стаи», подчеркивая тем самым, что множество судьбоносных для стаи решений принимает именно она.
По классической схеме стая образуется следующим образом: папа встретил маму, у них родились дети – и стая готова. Конечно, такие случаи бывают, но из-за индивидуальных особенностей участников и разнообразных внешних обстоятельств возможны варианты. Случается, что три брата-волка из одной стаи и три волчицы-сестрицы из другой образуют вместе новую стаю. Через год-два одна из пар может отпочковаться и зажить отдельной стаей. Реализуется та же социологическая модель «деления/синтеза», которая встречается у людей (и у слонов тоже).
Волк и волчица, образующие альфа-пару, проявляют по отношению друг к другу глубокую преданность, когда дело касается защиты или поддержки. (Собачья преданность, которую мы так ценим в лучших друзьях человека, досталась им по наследству от предков-волков.) В таких важнейших вопросах, как охота и добыча пропитания, выкармливание и опека прибылых волчат, охрана территории, оборона при нападении чужой стаи, волки-родители могут полностью положиться на старших детей, годовиков-поярков.
Но правила затем и существуют, чтобы их нарушать, и волки – не исключение. Подобно большинству женатых мужчин-моногамов, волк запросто может «сходить налево». Вырвавшись за границы крепкой семейной стаи, самец может отправиться на поиски приключений. Волчицы к самцам-гулякам относятся с пониманием. Для самого же серого гуляки пребывание на территории чужой стаи может кончиться плачевно, тем не менее есть любители острых ощущений, которые решаются на свидания под покровом ночи.
Огромную роль в семейной и общественной жизни волков играет длительная забота о потомстве. Волчата остаются при родителях несколько лет. Таким образом, стая представляет собой разновозрастную группу, в которой поярки, пока не заматереют и не станут совершенно самостоятельными, помогают пестовать прибылых малышей. В такой группе одновременно сосуществуют несколько поколений. Повзрослев, поярки покидают родителей и заводят собственные семьи.
Родители-волки по очереди ходят охотиться. Пока один остается с малышами в логове или месте семейной дневки – так называется укромное место, где волки растят свой выводок, – другой идет за добычей. Они вместе играют с волчатами, стоически перенося их потешные атаки и позволяя самым неугомонным и настырным детенышам в мире таскать себя за хвосты.
– Про волков надо запомнить три вещи, – говорит, загибая пальцы, Даг Смит, глава исследовательской программы Йеллоустонского национального парка. – Они кочевники, они охотники, и они социальные животные с невероятно высоким уровнем общественной организации. Колоссальная часть жизни волка обусловлена его социальностью, если есть такое слово. И как человек, изучающий волков три десятка лет, я со всей ответственностью заявляю: сказать просто «все волки делают то-то», «все самцы ведут себя так-то», «каждая самка занимается тем-то» невозможно. Нет никаких обобщений. Каждый волк – это абсолютно отдельная и фантастически интересная индивидуальность.