Значит, радость белки, крысы и человека похожи? По всей видимости, в этом смысле у нас с грызунами много общего. «Молодые животные, которых мы щекотали, относились к нам очень дружелюбно», – пишет известный исследователь Джаак Панксепп. Наша знакомая белка Велкро никак не может остановиться. Иногда нам приходится возвращать ее на старый клен, потому что у нас дела и мы не можем потратить все утро на игру с ней. В эти моменты мне совершенно ясно: она прекрасно понимает, что ей нужно. Она точно знает, как хорошо проводить время. Я даже не представлял, что белки такие игривые, но, поскольку мы вырастили Велкро, теперь я это знаю.
Что касается настоящего юмора, то человекообразные обезьяны способны на розыгрыши. Франс де Вааль рассказывает, что, когда взрослый самец бонобо в зоопарке Сан-Диего спускался в сухой ров, огораживающий вольер, молодой самец иногда быстро вытягивал цепь, которая позволяла вылезти на поверхность. «Потом он смотрел вниз, раскрыв рот, – пишет де Вааль, – и похлопывал по стенке рва. Выражение его лица соответствовало человеческому смеху; Калинд (так его звали) смеялся над боссом. В нескольких случаях положение спасал лишь второй взрослый бонобо – самка Лоретта. Она приходила на помощь своему партнеру, опускала цепь и сторожила, пока он не вылезал из рва».
Нужно полностью отрицать все очевидные свидетельства, чтобы прийти к выводу, что человек – единственное способное сознавать и чувствовать существо, которому дано наслаждаться жизнью и желать продолжения этого состояния. Другими словами, у нас много общего – жизнь, свобода и стремление к счастью. Люди, играющие с собакой – белкой или крысой, – а потом заявляющие, что животное лишено сознания, сами в какой-то степени его лишены. У таких людей отсутствует – в чисто человеческом смысле – эмпатия, которую собаки и другие животные так щедро и естественно проявляют по отношению к нам.
Беда в том, что лев, белка – и даже Чула – не умеют говорить. Общаться они умеют. Но не говорить. Особенно с человеком. Некоторые птицы (например, вороны, майны и попугаи), а также млекопитающие (в том числе дельфины, слоны, некоторые виды летучих мышей) могут выучить и произносить разные звуки. Большинство обезьян, в том числе человекообразных, издают инстинктивные звуки, изменить которые они не могут. Универсальные инстинктивные звуки есть и у людей – это смех, плач, выражение испуга. Но мы к тому же умеем говорить.
В мозг человека встроен шаблон для овладения языком. По этому шаблону мы учимся говорить на итальянском, малагасийском и так далее. Для человеческой речи используются те же органы, что и для лая собак и мяуканья кошек. Необыкновенное искусство людей в управлении звуком, по всей видимости, результат необычного строения мозга. В отличие от других приматов в мозгу человека есть прямые связи между участками коры, отвечающими за сознательные движения (латеральная двигательная зона), и областью мозга, которая называется «двойное ядро» и управляет гортанью. У других человекообразных обезьян и даже мышей есть ген FOXP2, который способствует формированию человеческой речи, но в нашем варианте имеется крошечная мутация – изменения в двух аминокислотах, – которая существенно влияет на возможности управления гортанью и позволяет овладеть речью. По всей видимости, именно это изменение в генах человека стало предпосылкой для речи и пения. В каком-то смысле голосовой тракт приматов – челюсти, губы и язык, с мышцами и нервами, отходящими от мозга, – ждал, пока сознательное управление доберется до гортани. И когда это случилось, речь стала возможной.
У большинства других животных отсутствует физическая возможность для речи. Человекообразные обезьяны, например бонобо Канзи, могут понимать сотни слов и пользоваться символами на клавиатуре, но не способны говорить, как люди. Отличия человека от животных не так уж велики, но, говоря о речи, разница в результате огромная. Два одинаковых корабля, одновременно покидающих порт почти одинаковыми курсами, в конечном итоге теряют друг друга из виду. Сложная речь позволяет объединять наши разумы и формировать память многих поколений, гораздо более сложную, чем выученные навыки некоторых других животных. Сложный язык позволяет рассказывать сложные истории. Не такие, как сиюминутные истории обезьяны или птицы: «Эй, я вижу змею». Человек может сказать: «Вчера я видел здесь гадюку, так что будь осторожен».
Поскольку человекообразные обезьяны не способны воспроизводить звуки человеческой речи, в 60-е годы исследователи Аллен и Беатрис Гарднер, их студент Роджер Фоутс и его жена Дебби обучили самку шимпанзе, выросшую в семье, языку глухонемых. Это была знаменитая на весь мир Уошо. Впоследствии Уошо обучила других обезьян таким знакам, как, например, «дай мне яблоко». Шимпанзе способны объединять знаки: «фрукт» плюс «конфета» означал у них «арбуз». Длина некоторых предложений доходила до полудюжины слов.
«Дай мне яблоко» – это выражение выглядит впечатляюще. Но его сложность не идет ни в какое сравнение с мышлением и групповой координацией живущих на свободе шимпанзе, когда они объединяются, чтобы отрезать путь к отступлению толстотелым обезьянам, которые охвачены страхом и понимают, что враги готовятся к нападению. Шимпанзе не смогли бы жить среди людей, а мы – среди них. Но они очень хорошо понимают, что им нужно знать и делать. Шимпанзе помнят местоположение тысячи фруктовых деревьев, неделями следят за созреванием плодов и патрулируют огромную территорию.
Размышляя об экспериментах с человекообразными обезьянами, живущими в неволе, необходимо помнить, что они общественные существа, а сообщества, сформировавшиеся в зоопарках и лабораториях, состоят из похищенных в детском возрасте особей, которые были вырваны из социального контекста и культуры. В прошлом люди, захваченные в плен в разных странах и превращенные в рабов, общались друг с другом на «грубом подобии человеческого языка, практически лишенного какой-либо грамматики». Точно так же и эти обезьяны, оторванные от матери в младенчестве, были лишены возможности развить у себя сложные навыки коммуникации, которые мы наблюдаем в естественных, имеющих давнюю историю сообществах человекообразных обезьян.
Шимпанзе, живущие на воле, не используют слова с конкретным смыслом. В их арсенале – десятки разнообразных звуков и жестов, значение которых частично зависит от контекста, но передает много информации. Недавно ученые, исследующие человекообразных обезьян сообщили о настоящем прорыве в «переводе с обезьяньего на человеческий». Выясняется, что для общения обезьяны пользуются жестами, которые ясны всем членам группы. Жесты предназначены для конкретной особи, которая их понимает, они используются сознательно и гибко. Исследователи, работающие в Уганде, составили первый «словарь» из шестидесяти шести жестов шимпанзе, чтобы передать девятнадцать осмысленных сообщений, таких как «Иди сюда», «Уходи», «Давай играть», «Дай мне это» и «Я хочу обниматься». У горилл имеется более ста передающих смысл жестов. Бонобо почти человеческим взмахом руки подзывают к себе другого, а затем изящным движением ладони указывают, куда идти, чтобы предаться любовным утехам.
Бонобо Канзи родился в неволе и жил вместе с матерью в исследовательской лаборатории в Джорджии. В процессе интенсивного контакта с исследователями он использовал специальные сенсорные экраны для создания словаря из трехсот слов – писал комментарии, высказывал просьбы, соединял слова. Он понимал больше тысячи английских слов и предложения с синтаксисом. На видео можно посмотреть, как Сью Сэведж-Рамбо идет с ним на пикник. Она просит Канзи приготовить гамбургер и разжечь огонь. Он выполняет ее просьбу. Специалист по приматам Крейг Стэнфорд писал: «Если и есть разница между тем, что понимает Канзи и что понимает маленький ребенок, то ученые ее еще не выявили». Но я выявил: вы не доверите маленькому ребенку зажигалку. (На YouTube есть потрясающие видеоролики, где Канзи использует синтаксис и работает каменным ножом. См. «Канзи и новые предложения» и «Канзи изготавливает орудия».)
Антрополог Дон Принц-Хьюз, которая в детстве страдала аутизмом и с трудом научилась говорить, нашла родственные души в группе горилл в зоопарке Сиэтла и в конечном итоге стала заботиться о них и изучать их. Она называет их «первыми и лучшими друзьями, которые у меня были… древним народом»[90]. Тем временем в лаборатории в Джорджии Канзи смотрел видео с гориллой Коко и незаметно для людей выучил несколько жестов из языка глухонемых, которым пользовалась Коко. (Как мы помним, Канзи научили общаться при помощи символьной клавиатуры.) Когда Канзи познакомился с Принц-Хьюз, то некоторое время наблюдал за ней, а затем напечатал сообщение: «Ты горилла, вопрос?»
К 1982 году шимпанзе Уошо родила двух детенышей, но оба они умерли – один из-за порока сердца, другой из-за инфекции. Когда лаборантка Кэт Бич забеременела, Уошо проявила большой интерес к ее животу и знаками радостно передала: «Ребенок». Затем у Кэт случился выкидыш. Роджер Фоутс писал: «Зная, что Уошо потеряла двух детей, Кэт решила рассказать ей правду. МОЙ РЕБЕНОК УМЕР, знаками показала она. Уошо опустила голову, потом посмотрела прямо в глаза Кэт, показала ПЛАКАТЬ и коснулась щеки Кэт под глазом… Кэт собралась уходить, но Уошо ее не отпускала. ПОЖАЛУЙСТА ОБНЯТЬ ЧЕЛОВЕК, жестами показала она».
Некоторые животные способны выучить несколько человеческих слов, но способность людей использовать сложный язык, по всей видимости, уникальна. (Под «языком» я подразумеваю систему с обширным словарем, грамматикой и синтаксисом.) Наши дети интуитивно понимают и осваивают все сложности речи. И это очень интересно: когда ребенок начинает пользоваться прошедшим временем и говорит «Я думал», а не «Я думаю», он применяет грамматическое правило, которому его не учили. Психолог из Гарварда Стивен Пинкер убежден: способность ребенка создавать вербальную структуру означает, что человеческий мозг запрограммирован на грамматику. Вероятно, мы обладаем врожденным инстинктом человеческой речи. Если это правда, то речь для человека так же естественна, как трубные звуки для слонов, рычание и вой для волков, ультразвуковые щелчки для дельфинов. И это должно быть очевидным.