видят определенные цвета в ответ на те или иные ноты. Это явление называется синестезией. У меня на катере установлен сонар, который посылает звуковые импульсы, затем принимает отраженное эхо и превращает в электрические импульсы, а они по проводам поступают в компьютер для обработки. Уловитель звука, провода и процессор аналогичны уху, нервам и мозгу. Обработанный сигнал эха можно преобразовать в изображение и вывести на экран. С помощью компьютера я использую сонар для того, чтобы в буквальном смысле видеть контуры дна, камни и склоны, на которых живет рыба, а также рыб в воде.
Возможно, лучше всех из людей овладел эхолокацией Дэниел Киш, ослепший в возрасте одного года и еще в детстве обнаруживший, что звук щелчков позволяет ему ориентироваться. Вероятно, его мозг перестроился на восприятие звука, потому что Дэниел сам издает щелчки, чтобы исследовать окружающую среду. Он может ехать на велосипеде в потоке транспорта (это трудно представить), и он основал общество World Access for the Blind, чтобы научить других слепых людей включать свой сонар – если можно так выразиться, звать на помощь внутреннего дельфина. Он рассказывает, что когда щелкает языком, то звуки «отражаются от поверхностей окружающих предметов и возвращаются к моим ушам слабым эхом. Мой мозг преобразует это эхо в динамические образы… Я конструирую трехмерное изображение окружающего мира на расстоянии сотен метров во всех направлениях. Вблизи я могу различить шест толщиной в дюйм. С расстояния четырех с половиной метров я распознаю машины и кусты. Дома начинают проступать примерно с сорока пяти». Все это трудно представить, и многие сомневаются, что он говорит правду. Но он не один такой, и его утверждения можно проверить. Дэниел говорит: «Многие ученики удивляются, насколько быстро приходят результаты. Я верю, что способность к эхолокации в нас заложена… Похоже, все нейронные связи у нас уже есть; я придумал, как их активировать. Зрение не в глазах, а в мозгу».
Поэтому вполне возможно, что дельфины, такие как косатка, действительно видят эхо.
Никто не знает. По крайней мере, мы можем сказать о нашем общем восприятии мира следующее: по большей части мы ориентируемся на визуальную информацию, но также обладаем хорошим слухом, тогда как дельфины ориентируются на акустику, хотя обладают и зрением. Те же самые чувства, только разное распределение ролей.
Если представить очень сложные изменения на протяжении миллионов лет, в результате которых одни млекопитающие превратились в человекообразных обезьян, а другие в китов, то получается, что мы очень сильно разошлись, стали почти чужаками. Но так ли велика разница? Снимите кожу, и выяснится, что мышцы почти одинаковы, как и строение скелета. Рассматривая клетки мозга под микроскопом, мы не увидим разницы. У дельфинов и людей есть долгая общая история как животных, позвоночных и млекопитающих – одинаковые кости и органы выполняют одинаковые функции, у нас есть плацента и молоко, – и они очень похожи, если отвлечься от форм и пропорций. Как будто один человек оделся и экипировался для ходьбы, а другой для подводного плавания.
Киты практически неотличимы от нас, если забыть про внешность. Даже кистевые кости у них почти такие же, как у нас, только слегка отличаются формой и спрятаны внутри плавников. И дельфины до сих пор используют эти скрытые руки для прикосновений и успокаивающих жестов. (В любой группе длиннорылых дельфинов в любой момент времени треть особей обычно ласкают друг друга плавниками или прикасаются друг к другу всем телом – нечто вроде груминга у приматов.) У всех – от приматов до пони, пингвинов, голубей и карпозубиков – одинаково работают система кровообращения, нервная и эндокринная системы. А что внутри клеток? Одни и те же структуры с одинаковыми функциями, вплоть до амеб, секвой и шампиньонов.
Разнообразие жизненных форм поражает воображение, но, если убрать внешние различия, обнаружится еще более удивительное сходство. Сильное укорочение задних конечностей, в результате которого киты приспособились к жизни в воде, обусловлено потерей одного гена. (Генетики называют его «сверхзвуковым ежиком».) В вашем организме тот же самый ген дает вам «нормальные» руки и ноги. То есть нормальные для человека. Если вы поместите рядом изображения мозга человека, слона и дельфина, то вы увидите, что сходства у них больше, чем отличий. По сути своей мы одинаковы, только долгий опыт придал нам разные внешние формы, чтобы лучше приспособиться к окружающей среде, и наделил особыми талантами и способностями. Но внешние различия – не главное. Конечно, таких животных, как мы, в мире больше нет. Но не стоит забывать, что каждое животное тоже уникально.
Разные разумы
Каждый тип косаток имеет собственное представление о том, что годится в пищу. (Тут можно провести аналогию с этническими, племенными и религиозными группами людей, для которых характерны разные пищевые привычки и табу.) Среди косаток встречаются те, кто охотится на млекопитающих, на акул, на пингвинов и на рыбу, причем некоторые специализируются только на одном виде рыб – например, чавыче, как здешние обитатели, – и редко едят другую. Если взять всех косаток, живущих в разных морях, то они едят все, от сельди до больших китов, – но ни одна косатка не питается всем сразу. Для каждого вида добычи косатки вырабатывают разную стратегию. Например, у берегов Норвегии косатки часто сгоняют целый косяк сельди в плотный шар под самой поверхностью воды, затем большая часть китов удерживает косяк на месте, описывая круги – ученые называют это «каруселью», – а остальные бьют хвостами по краям шара. Потом все косатки лакомятся оглушенной рыбой.
Бродяги на нашем северо-восточном побережье охотятся в основном на тюленей весом от полкило до девяноста килограммов, но иногда они нападают на морских львов, вес которых превышает четыреста килограммов, а острые клыки напоминают клыки гризли, только увеличенные во много раз. Пятую часть диеты бродяг составляют необыкновенно проворные морские свиньи и дельфины. Совместными действиями косатки пытаются разделить добычу на группы, а затем прижимают одну из групп к берегу. Испуганные дельфины выбрасываются на берег и погибают. При охоте на морских львов задача косаток аналогична той, которую пришлось бы решать вам, атакуя загнанную в угол кошку с помощью зубов. Я видел фотографию косатки, лишившейся глаза. Косатки могут несколько часов нападать на морского льва, пока у него не кончатся силы, после чего его можно утопить.
Однажды необычно большая группа бродяг – одиннадцать особей – направились в место под названием Куаци Бэй. Александра Мортон последовала за ними. Авангард китов остановился и девять минут ждал, пока подтянутся остальные. Какое-то время они оставались на месте и просто дышали. Затем, как по команде, косатки нырнули, изогнув спины, – это значит, что они планировали долго пробыть под водой.
Наблюдая за бродягами вместе с Кеном, я видел, что они могут оставаться под водой целых пятнадцать минут. Когда секундомер Мортон отмерил пятнадцать минут, она увидела «стену белой воды». В воздух взлетел морской лев весом килограммов четыреста пятьдесят. Мортон словно зачарованная смотрела, как часть косаток взлетает в воздух, тараня головами трех морских львов, а другие косатки бьют их тяжелыми хвостовыми плавниками. Удивленные и подавленные превосходящим противником, морские львы сгрудились, пытаясь отбиться от нападающих. Косатки – на них часто можно увидеть шрамы от зубов – уворачивались от клыков морских львов. Через сорок пять минут сражения Мортон, которая следила за событиями с помощью гидрофонов, услышала, как косатки сдирают шкуры с морских львов, весивших более полутонны, и разрывают их тела. «До того момента, – писала она, – я в полной мере не осознавала, насколько сильны косатки. Я сидела там, потрясенная, и благодарила Бога за то, что косатки никогда не направляют свою силу на человека».
Косатки редко охотятся на больших китов, но при этом проявляют невероятное упорство. Малые полосатики очень выносливы и на большой дистанции обгонят косаток. Но группа косаток может преследовать малого полосатика на протяжении нескольких часов, если считает, что есть шанс до него добраться. В Британской Колумбии исследователи наблюдали погоню двух косаток за полосатиком, который заплыл в бухту, откуда не было выхода, а затем выбросился на пляж в отчаянной попытке спастись. Больше восьми часов косатки держались поблизости; во время прилива, когда вода поднялась, полосатик вытолкнул себя еще дальше на берег. На следующее утро преследователи ушли. Но загнавший себя в ловушку кит умер. Остается только гадать, почему он в панике поставил себя в такое положение, почему выбрал неверную стратегию.
Киты запоминают маршруты миграции, следуя за матерью. Для тихоокеанских серых китов это долгое, а иногда и мучительное путешествие: шестнадцать тысяч километров от теплых лагун в Нижней Калифорнии, где они родились, на север через Алеутские острова возле Аляски и – если повезет – к арктическим пастбищам. Они видят, знают и ведут не менее сложную жизнь, чем кочевые племена охотников и собирателей из числа людей. На всем пути, и особенно в узких проливах между Алеутскими островами, их преследуют косатки. Прежде чем утопить молодого серого кита, косатки должны отделить его от матери. Это трудное и опасное дело, потому что самки серого кита очень агрессивно защищают детенышей, нанося удары мощным хвостом. Часто серые киты защищаются тем, что держатся как можно ближе к берегу, потому что на мелководье косатки не могут утопить кита. Чтобы лишить китов их убежища, косатки иногда вцепляются в переднюю часть грудного плавника кита, оттаскивая огромное животное назад. Защищаясь от такой тактики, киты могут перевернуться на спину, чтобы сделать грудные плавники недоступными для врага.
Сила и страх. Уловки и встречные уловки.
Интересно, распространялось ли понимание косаток, что значит защищать своего детеныша – в сочетании со способностью формировать понятие – на их добычу? Другими словами, сожалели ли они после того, как убивали свою пищу? Скорее всего, нет; большинство людей не сожалеет. Факты говорят о том, что косатки тоже.