Эти же «телепатические» способности проявились и в одном более печальном инциденте. В самом начале экспедиции, когда катер Херцинг приблизился к знакомой группе дельфинов, животные «приветствовали нас, но вели себя очень необычно», не подплывали к лодке ближе пятнадцати метров. И отказывались от предложения поиграть, что тоже было странно. А когда капитан спустился в воду, один дельфин подплыл к нему, а потом вдруг шарахнулся назад.
В этот момент кто-то обнаружил, что один из пассажиров умер – в своей койке, во сне. Жуткая история. Катер развернулся и направился в порт, и «дельфины поплыли с нами, но не впереди, как обычно, а рядом, в пятнадцати метрах, словно морской эскорт… Они шли параллельным курсом, выдерживая строй». Команда выполнила все необходимые формальности, и катер вернулся в море, где «дельфины приветствовали нас как обычно, играли и резвились». Херцинг изучала дельфинов на протяжении двадцати пяти лет, но ни разу не видела, чтобы животные вели себя так, как в тот день, когда на борту умер человек. Возможно, сонар дельфина каким-то образом – недоступным нашему пониманию – позволяет увидеть происходящее внутри катера, понять и рассказать остальным, что сердце человека в койке не бьется. Может, они определили, что человек умер, с помощью другой сенсорной системы, которая отсутствует у человека и о существовании которой мы не подозреваем. А что значит для дельфинов – скорбеть по поводу смерти человека?
У нас слишком мало данных для анализа, чтобы продолжить. Всего лишь несколько рассказов о живущих на свободе косатках, которые провожают заблудившихся в тумане людей, о китах, которые якобы возвращают потерявшихся собак, о том, как киты-киллеры начинают вращаться вокруг своей оси, когда видят круговое движение пальца человека, или возвращают шляпу, надев ее на голову; как они машут человеку в ответ или выражают сочувствие – или симпатию. В Антарктиде мой друг Боб Питмен бросил снежок в сторону косатки, и животное в ответ тут же бросило в него осколок льда. Все эти истории могут быть простым совпадением. Но у нас нет историй, в которых косатки не обращают внимания на людей, не реагируют на их мысли, на собак или на снежки. Я не верю в то, что доподлинно не известно. Меня как ученого убеждают факты. И я склонен отбрасывать сверхъестественные объяснения загадочных явлений.
Но еще важнее вот что: я не вижу доказательств того, что косатки – даже если интеллект у них выше, чем у нас (что бы это ни значило), – «посылают нам сообщение», хотя в это всем сердцем верит одна моя знакомая.
Наверное, всем хочется верить, что киты посылают нам сообщение. Это сделало бы их особенными. Более того, уникальными. А мы очень любим говорить о собственной уникальности. Но уникальность людей заключается именно в непомерном самомнении и этом общем заблуждении.
Что касается меня, то я скептически отношусь ко всему, во что мне хочется верить, – именно потому, что мне этого хочется. Желание поверить лишает объективности.
Но вопросы, ставящие нас в тупик, никуда не делись. Почему косатки объявили одностороннее перемирие в отношениях с человеком, но не в отношениях с меньшими по размерам дельфинами и тюленями, на которых они нападают и которыми питаются? Почему они выделяют нас среди всех и предлагают свою помощь? Почему не проявляют агрессии? Почему после всех преследований, отлова и убийств у них не выработался страх перед людьми, как у волков и воронов, и почему они не учат детенышей держаться подальше от человека, как некоторые дельфины? Такие страхи характерны для дельфинов, которые охотятся на тунца на просторах Тихого океана. Они тысячами гибнут в сетях и до сих пор в панике спасаются бегством от судна, находящегося на расстоянии нескольких километров, если оно поворачивает в их сторону или если у него меняется звук двигателя. Я сам наблюдал такое не раз. Ставший результатом горького опыта страх дельфинов перед кораблями вполне объясним.
Необъяснимо другое. Гигантские хищники с огромным мозгом, раскрашенные, как пиратский флаг, едят все – от морских выдр до синих китов – и часами сражаются с тяжеленными морскими львами, тараня их и подбрасывая в воздух, чтобы обескровить, а затем утопить и разорвать на куски. Эти киты-киллеры смывают тюленей со льдины, перемалывают челюстями морских свиней и пожирают плывущих оленей и лосей – собственно, любых млекопитающих, которых можно найти в воде. Но они не перевернули ни одну байдарку и, возможно, возвращают домой собак.
В Аргентине косатки иногда выскакивают из прибоя и утаскивают морских львов прямо с пляжа. Когда смотришь видеозапись такой охоты, думаешь, что гулять вдоль берега моря – чистое безумие. Но когда рейнджер Роберто Бубас выходил в море и играл на губной гармошке, те же косатки собирались вокруг него, словно щенки. Они весело носились около лодки и подплывали, когда он звал их – по именам, которые для них придумал.
Сквозь сентиментальные истории проступает неоспоримый факт: живущие на воле косатки почему-то не проявляют агрессии к человеку. Это тем более странно, если учесть, с каким упорством люди продолжают убивать других людей. Как объяснить оба эти факта? Почему косатки так удивительно миролюбивы? Морские «тираннозавры», которые столько раз выныривали рядом с крошечными лодками, никогда не причиняли вреда человеку, даже во время игры, – и это требует объяснения. Но что еще важнее, это требует от нас найти путь к пониманию. Что, черт возьми, происходит? Может, это находится за границами нашего восприятия и мы просто не в состоянии понять, что движет этими животными? Возможно, настанет время…
И не только косатки. Можно привести множество свидетельств миролюбия других китов. Фотограф Брайант Остин несколько недель снимал самок горбатых китов и их детенышей, и однажды пятинедельный кит отделился от матери и поплыл к нему. «Новорожденный остановил свой хвост шириной полтора метра прямо напротив моей маски, на расстоянии сантиметров тридцати», – вспоминал Остин. Фотограф замер, но вдруг почувствовал довольно чувствительный хлопок по плечу. «Повернувшись, я увидел прямо перед собой мать малыша. Она вытянула свой двухтонный грудной плавник длиной четыре с половиной метра и кончиком осторожно коснулась моего плеча». Сообразив, что он оказался между матерью и детенышем, Остин испугался – ведь она без труда сломает позвоночник. Но самка, по выражению Остина, проявила «деликатную сдержанность». Тем временем детеныш направился к биологу Либби Эйре. «Казалось, время замедлилось – я смотрел, как детеныш подныривает под Либби, переворачивается, а затем аккуратно поднимает ее из воды на своем брюхе. Она стояла на четвереньках и смотрела на горло кита». Пока Брайант лихорадочно перебирал варианты возможных несчастий, «молодой кит коснулся грудным плавником ее спины, затем осторожно перевернулся и спустил ее в воду».
И не только киты. Вспомните слониху Таню, которая преследовала раздражавшую ее женщину, но, когда та упала, резко затормозила, чтобы не раздавить ее. Или слонов, которые охраняли заблудившихся или раненых людей.
Желание помочь
Истории о косатках показывают, что эти животные не желают вреда человеку – наоборот, хотят защитить его и успокоить. Стремление прийти на помощь – неотъемлемая часть «личности» косатки. В 1973 году молодая косатка попала под винт парома. Вот что рассказал капитан: «Корова и бык поддерживали раненого теленка с двух сторон, не давая ему перевернуться на спину. Время от времени бык отклонялся в сторону, и теленок переворачивался на бок. Но бык описывал круг, подныривал и медленно всплывал рядом с теленком». Они заботились о детеныше с поразительной преданностью – спустя две недели кто-то опять сообщил, что «две косатки поддерживают третью, чтобы она не перевернулась». Но раненого детеныша исследователи больше не видели. (Некоторые англоговорящие люди по привычке называют косаток и слонов такими словами, как «бык», «корова» и «теленок». Это типичная предвзятость. Когда речь идет о таких животных, как косатки и слоны, правильнее было бы говорить «мужчина», «женщина» и «ребенок». Если уравнять терминологию, дымовая завеса рассеется и шоры на глазах исчезнут. Разумеется, люди этого боятся.)
Действительно ли реакция взрослых животных указывает на «поразительную преданность детенышу», как я только что сформулировал? Может, я тоже необъективен? Может, такое желание помочь представляет собой бессознательный инстинкт, нечто вроде рефлекса – врожденное стремление вытолкнуть попавшего в беду сородича наверх? Есть ли способ выяснить, понимают ли они, что делают? Способны ли они оценивать меняющуюся ситуацию и корректировать свои действия?
Решайте сами. Вот несколько ситуаций. Гринды, которые поддерживали загарпуненного товарища на поверхности, внезапно стали толкать его вниз, под воду, когда увидели, что судно тянет его за собой. Наверное, вначале они решили, что ему нужно помочь дышать, а потом поняли, что главное – спасти его от корабля. Они хотят жить. И когда на них нападают, стремятся выжить. Описаны несколько случаев, когда горбатые киты спасали от нападения косаток тюленей Уэдделла, тюленей-крабоедов и молодых серых китов. Боб Питмен и Джон Дурбан, изучавшие китов, однажды наблюдали, как тюлень Уэдделла, смытый косатками со льдины, бросился к двум горбатым китам, находившимся поблизости. «Как только тюлень добрался до ближайшего горбатого кита, громадное животное перевернулось на спину – и тюлень весом сто восемьдесят килограммов оказался на груди кита между его мощными плавниками. Когда косатки приблизились, горбатый кит выпятил грудь и поднял тюленя над водой». Тюлень начал соскальзывать, и горбатый кит толкнул его плавником, вернув на середину груди. Вскоре после этого тюлень соскользнул в воду и поплыл к ближайшей льдине. Молодой самец атлантического пятнистого дельфина по кличке Зигзаг испугался грубых игр группы своих одногодок, отделился от них, замер у поверхности воды и жалобно пищал. Молодые косатки осторожно подплыли и стали тереться о него, после чего он снова присоединился к игре. (Это выглядит особенно трогательно, если сравнить с тем, как наши дети иногда издеваются над слабыми.)