— Чего ты хочешь от моего сына? — спросила мать Джулио.
— Я просто хочу остаться здесь и не возвращаться назад, — ответил чужак. — Я не хочу больше жить в аду.
— Так, значит, ты никуда и не уходил? Я-то думал, что Натан выгнал тебя, — сказал Джулио.
На мгновение повисла тишина.
— Не знаю, — сказал Табаско. — Мне и вправду показалось, что меня вытащили и прогнали. Я потерял тебя. Но как только ты попал сюда, я снова очнулся. Но я уже не целый. Всего стало меньше: я менее злой, менее подлый, менее голодный, менее сильный, — он потрогал свой бицепс, повел плечами, дотронулся до щеки. — Я теперь в твоей форме. Я это знаю. Я уже не я, но я и не стал полностью тобой.
— А те вещи, которые ты заставлял меня проделывать: водяное лезвие, зеленое пламя, эта музыка.
Табаско ждал.
— И что с ними? — спросил он наконец.
— Как тебе это удалось?
— Что это за вещи, сын? — спросила Хуанита.
Джулио поднял руку и посмотрел на нее. Он согнул указательный палец, вспомнив, как из него вырвалось лезвие, которое разрезало магические путы, и зеленое пламя, которое исцелило порез на руке Таши. «Ты можешь делать такие вещи, когда пожелаешь?» — спросил он.
«Конечно. Хочешь, чтобы я сделал это прямо сейчас?»
«Не знаю».
«Эй, смотри». — Джулио смотрел, как поднялись обе его руки. Он потер большими пальцами все остальные, и из них вырвались цветные языки пламени: зеленые, оранжевые, синие, красные, желтые.
— Прекрати! — крикнула Хуанита.
Джулио потер ладони, и огни исчезли.
— Ничего не испортили, — сказал Табаско. — Просто для красоты.
— Так ты что-то вроде дьявола? Демон?
— Может быть.
— Что ты задумал сделать с моим мальчиком? Ты хочешь причинить ему вред?
— Ему вред? Ему — моему дому? — Табаско поглубже внедрился в кожу, мышцы, органы, вены и артерии, добрался до мозга костей Джулио. Он растекся по извилинам его мозга. — Конечно же, нет. Я сделаю все, чтобы мы оставались в безопасности.
— Даже не вздумай хоть как-нибудь обидеть моего мальчика, — заявила Хуанита. — Только попробуй что-нибудь сделать ему, и я припомню все, что знаю о вашем брате и о том, как вами управлять. Понятно?
«Она действительно может что-то нам сделать?»
«Она никогда не врет. Если только дразнит. Но сейчас она не дразнит», — подумал Джулио. Он никак не мог решить, чью сторону принять. Его матери, которая хочет защитить его? Он хотел быть в безопасности. Или же этого незнакомца внутри него, предлагающего такие способности и силу, о которых он так давно мечтал? Он не мог объединиться с Табаско против своей матери. А вот с ней против Табаско? Он надеялся, что ему и не придется этого делать. — «А ты хочешь причинить кому-то вред?»
«Я? — Джулио почувствовал, как мысли Табаско заметались цветными огнями, пока наконец не стали гореть ровным белым пламенем. — О, да. Тому, кто вызвал меня и управлял мною. О, да. Я бы навредил ему, если бы мог».
— Джулио!
Джулио моргнул. Он почувствовал запах горящего дерева и увидел, что кухонный стол начал дымиться там, где лежала его ладонь. Он отдернул руки и посмотрел на дымящиеся черные отпечатки рук на белой столешнице.
— Прости. — Он посмотрел на свои ладони: они были нормальными.
— Кто из вас извиняется? — спросила мама.
— Это я, Джулио. Я спросил у него, хочет ли он навредить кому-нибудь, и он сказал, да, тому человеку, который управлял им. Это тот самый незнакомец, который выбил меня из моего тела. Ни мне, ни тебе он вреда не желает.
Глаза Хуаниты загорелись черным огнем.
— До того человека я сама хочу добраться.
Несколько секунд она и Табаско в полном согласии смотрели друг на друга с одинаковой яростью. Хуанита отвернулась первой. Она осмотрела обгоревший стол и сказала:
— Красиво получилось. Можешь сделать так по всему краю?
Джулио нахмурился и спросил у двойника.
— Конечно, без проблем. Но будет ли это практично? Я бы мог просто закрасить заново. — Он провел пальцами по обгоревшим отпечаткам. Они были глубокими и неровными.
— Сделай узор, и мы покроем его лаком. Эй, Табаско, может, ты станешь дизайнером по мебели. Походим по дворовым распродажам по субботам. Посмотрим, что можно купить подешевле. Переделаем вещи и будем продавать их в салоны и галереи.
— Ладно. — Джулио улыбнулся и облокотился руками на стол. Теперь, когда он внимательно наблюдал, он почувствовал, как в его ладонях зажегся огонь и они въелись в дерево. Он даже чувствовал вкус угольков, приятный, с древесным дымком. Он двигался вдоль кромки стола, экспериментируя: то сгибая ладони, то растопыривая пальцы. Пока наконец не сработала пожарная сигнализация.
Услышав ее пугающий писк, Табаско раскаленными руками зажал уши. На мгновение Джулио ощутил жгучую боль и запах паленых волос. Потом внутри что-то шевельнулось, и боль исчезла.
— Глупая штуковина, — сказала Хуанита. Она влезла на стул, сняла крышку с аппарата сигнализации и вынула батарейку. Писк прекратился.
«Если мы собираемся жить в таком виде, нам нужна какая-то защита», — подумал Табаско. По всем открытым участкам кожи Джулио пробежали зеленые огоньки, потом защекотало под рубашкой и под брюками.
— Что ты делаешь? — спросила Хуанита.
Рука Джулио поднялась как бы сама собой. Из нее вырвалось пламя цвета сосновой хвои и обволокло Хуаниту. Сначала она закричала. Но потом взглянула на свои мерцающие руки сквозь завесу зеленого пламени и удивленно произнесла:
— Совсем не больно. Что это?
— Защита. Так я не обожгу тебя по ошибке, — сказал Табаско. — Огонь — это моя сущность, а здесь он действует сильнее, чем там, откуда я пришел. Этот мир гораздо более хрупкий. — Рукой Джулио он прочертил в воздухе какие-то знаки, и огонь пропал. Он дотронулся до уха, потрогал опаленные кончики волос. — Я еще многого не знаю.
— В следующий раз, когда соберешься сделать что-нибудь подобное, скажи мне. Ладно? — попросила Хуанита. — Я хочу успеть сказать «нет».
— Хорошо, — согласился Табаско.
А Джулио сказал:
— Контроль импульсов — не его сильная сторона.
— Ради бога, — взмолилась Хуанита. — Научи его этому в первую очередь.
— Я постараюсь, — ответил Джулио.
— Поцелуй меня, — попросил Табаско.
Хуанита наклонилась и быстро поцеловала его. Она и сама удивилась. А Табаско дотронулся до этого места на щеке и улыбнулся ей.
Джулио обжаривал сэндвичи с сыром, а Хуанита делала салат с латуком, зелеными перцами, тертым сыром, томатами, красным луком и семечками подсолнуха.
«Что это за запахи?» — спросил Табаско, наклоняясь поближе к сковороде и вдыхая аромат поджаренной хлебной корочки и плавящегося сыра чеддер.
«Не лезь пока. Это ужин. Очень скоро ты уже сможешь это попробовать».
«Я хочу сейчас!» — Он влез рукой в сковородку и отломил кусочек сэндвича.
— Ой! — взвыл Джулио по привычке, тряся рукой, прежде чем понял, что не чувствует никакой боли. — Ух ты!
«Дай мне. — Табаско затолкал сэндвич в их рот. — Мммм… Вкусно!»
Джулио потрясли привычный вкус жареного хлеба и плавленого сыра, приятное тепло, чувство удовлетворения от пережевывания пищи и того, как она скользит по пищеводу. Во всем его теле появилось ощущение восторга.
— И что дальше? — спросила Хуанита.
Табаско схватил остаток сэндвича.
— Перестань, — сказал Джулио. — Положи назад.
— Я хочу еще.
— Положи назад и больше никогда не хватай!
— Я умираю от голода.
— Джулио?
Джулио стоял с бутербродом в руке и прислушивался к бурчанию в желудке. Интересно, и давно он ему сигнализирует?
— Мам, извини, — сказал он и доел бутерброд. Каждый укус был столь же восхитителен, как первый. Джулио мог поручиться, что Табаско уже раздумывает, что бы еще такого съесть.
Мать наблюдала за ним.
— Извини, — сказал Джулио напоследок, облизав пальцы. — Он не очень-то слушается, а я вдруг так сильно проголодался. — Он уложил на сковородку второй приготовленный сэндвич. — «Не вздумай взять этот, — мысленно велел он. — Это для мамы».
— Ужасные манеры, — сказала Хуанита.
— Я знаю. Извини.
— Ты ведь влез в раскаленную сковородку. Дай взгляну на твою руку.
Джулио протянул руку, и мать осмотрела ладонь, потом перевернула ее и взглянула на тыльную сторону. Она, хмурясь, посмотрела на Джулио.
— Наверно, то зеленое пламя сделало так, что я не обжегся.
— Со мной это тоже сработает? — Она протянула руку к сковородке, поднесла ее ближе, еще ближе, пока наконец не дотронулась до нее. Она подождала несколько секунд, потом отняла руку и взглянула на невредимый палец.
— Чудеса, — сказала она.
— Мне нужна еще пища, — сказал Табаско, положив одну руку на живот.
— Неужели? — спросила Хуанита.
— Я умираю от голода, — ответил он.
Она взяла лопатку и перевернула сэндвич.
— Сядь за стол, — велела она.
Он сидел и рассматривал выжженные отпечатки на столе. Через минуту мать положила сэндвич на тарелку, поставила перед ним и дала вилку и нож.
— Табаско, нам надо соблюдать некоторые правила..
— Да, Мамачита.
Она прищурила глаза.
«Что ты говоришь…» — подумал Джулио. Он не называл так маму уже много лет.
«Не знаю», — мысленно ответил Табаско.
— Если ты не будешь придерживаться правил, люди подумают, что с тобой что-то не так. Они будут наблюдать за тобой, поджидая, когда ты сделаешь следующую ошибку. Будешь допускать много ошибок, и они не захотят водить с тобой знакомство, будут относиться к тебе как к изгою. Они могут даже вообще выжить тебя отсюда. Compendes?
— Si, Мамачита.
— Мы существа социальные. Нам надо жить в группах. Джулио уже знает все эти правила, Табаско. Слушайся его. Учи правила. Они нужны тебе, чтобы выжить здесь. Ты понял?
— Si, Мамачита.
— Начинай прямо сейчас. Ешь ножом и вилкой. Джулио покажет тебе.
— Хорошо. Давай, Джулио.
Джулио почувствовал, как Табаско ослабил контроль, и смог сам управлять руками. Он схватил нож и вилку и задержался на минутку, несмотря на урчание в желудке. Ему не нравилось это противостояние. Казалось, Табаско легко мог оттереть Джулио в сторону и вытворять с его телом что угодно. Очень хорошо быть неуязвимым для огня, и другие вещи тоже очень забавные, но…