Когда они на следующий день въехали в Гуфри, город был замерзшим, но весь сверкал в весеннем солнце. Таша опустила оконное стекло, впуская морской воздух. Мэтт глубоко вздохнула: — Я снова дома. Это правда.
— О господи, я здесь не была с тех пор, как отдалась воздушной стихии, — сказала Таша. Она высунула руку в окно, пропуская воздух сквозь пальцы.
Эдмунд свернул с главной улицы и поехал к зачарованному дому.
— Мне нравится эта улица, — сказала машина, останавливаясь у изгороди.
— Я уверена, что и она тебя любит, — отозвалась Мэтт.
— Да.
Они припарковались у забора. Машина Тэрри уже стояла там. Она выехала раньше их, не желая плестись за медленным «Вольво».
— Как здорово! — воскликнула Таша, вылезая из машины. Она стояла, мирно расставив ноги и разбросив руки с растопыренными пальцами. Она медленно вздыхала, закрыв глаза.
Мэтт стояла рядом с ней, одной рукой касаясь забора.
Руки и ноги Таши засветились, и на какое-то время она стала прозрачной. Она вздохнула, задержала дыхание, потом выдохнула и снова стала осязаемой.
— Кто это? — шепотом спросил дом у Мэтт. — Кого вы мне привезли?
— Это Таша, — удивленно ответила Мэтт. Как мог дом не узнать собственную ведьму?
Но Таша сильно изменилась. Дом и Эдмунда не признал после его долгого отсутствия.
— Это Таша?
— Да.
Таша открыла глаза и спустила руки.
— Здесь все так изменилось, — сказала она.
У ворот появился Натан.
— Таша? — спросил он.
— Привет, Натан! — Она кинулась к нему с распростертыми объятиями.
— Ворота, — успела крикнуть Мэтт.
Ворота, заскрипев, отворились, но Таша даже не обратила на это внимания. Она уже стояла перед Натаном, протягивая к нему руки, будто греясь у печки.
— Натан, — прошептала она.
— Таша, что ты сделала с собой?
Она не ответила. Она водила руками, поглаживая воздух рядом с фантомом. Ее грациозные движения напомнили Мэтт танец.
— Как странно, — сказала она наконец и протянула руку к нему. На лбу у нее залегла озабоченная складка. Натан потянулся к ее руке. Его рука прошла сквозь ее — или наоборот? — и на мгновение вспышка света озарила его прозрачную фигуру и ее осязаемое тело. Они оба подскочили от неожиданности, чуть не задохнувшись.
— Что ты сделала? — голос Натана был напряжен.
— Кто ты такой? — спросила она, тоже чуть хрипловатым голосом.
— Тот, кем и всегда был, — ответил он.
— Ты кажешься совсем другим. Я тебя больше не понимаю. Я посвятила свою жизнь воздуху, и он меня изменил, — сказала Таша.
— Понятно. Ты счастлива?
— О, да. — Она улыбнулась. — У меня замечательная жизнь.
— Хорошо. Зайдешь в дом?
Она посмотрела мимо него на дом.
— Я не хочу причинять никому боль. Я тебя сильно задела?
— Немного. Я просто не ожидал, что ты изменилась. Сейчас, я думаю, все будет нормально.
— Будем двигаться шаг за шагом, — сказала Таша.
Натан повернулся и повел ее в дом.
— Почему ее не принимают здесь? — спросила Мэтт, прикоснувшись к забору.
— Ее принимают. Просто в ней содержится энергия, на которую я не знаю, как реагировать, — пояснил дом.
Эдмунд открыл багажник и вытащил их сумки. Мэтт отняла руку от забора и пошла помогать ему.
Пока Натан и Таша поднимались на крыльцо, из дома вышла Сюди. Натан что-то сказал. Сюди и Таша тоже что-то произнесли и пожали руки.
Мэтт обратилась к воспоминаниям Джулио. Когда все это происходило, близнецы пришли в дом как раз в тот момент, когда Сьюзен уходила. Были ли они вообще знакомы? Может быть, Таша и Сьюзен впервые видят друг друга?
— Привет! — крикнул Эдмунд, направляясь к дому. — Ты получила работу?
Сюди спустилась встретить их.
— Да, я теперь выгодно трудоустроена. Начинаю с понедельника. У меня будет два выходных и 20 % скидки на лечение зубов. Натан позволил мне провести сюда нормальное электричество. Теперь я могу заряжать мой сотовый телефон и работать на компьютере. Вы нашли Ди?
— Да, она думает, приезжать ли сюда. Пока ничего не обещала.
— Как у нее дела?
— Кажется, очень неплохо. Она ветврач.
— Ветеранов лечит? Могу представить Дейдру в армии..
— Нет, она животных лечит.
— И это ей подходит, — улыбаясь, сказала Сюди.
Она пошла в дом впереди них. Мэтт шла последней и взялась за дверную ручку, хотя знала, что дом и сам может закрыть дверь.
Она захлопнула дверь, но не смогла оторвать руку. Посмотрев вниз, она увидела, что ее рука слилась с дверной ручкой: заканчивалось ее запястье, и сразу начиналась ручка; внутри стекла руки тоже было не видно. Она тянула, но вытащить руку не смогла.
— Дом, — мысленно позвала она. Ей пришло на память, как Джулио проваливался в крыльцо и видел все с высоты кошки, прежде чем дом полностью поглотил его.
— Заходи внутрь.
— Отпусти меня.
— Пожалуйста, Мэтт, зайди.
— Прямо сейчас?
— Да.
— Что ты хочешь? — спросила Мэтт у дома.
— Карту того, что вы нашли.
— Ты не мог подождать с этим?
— Но Таша сейчас здесь. На кухне. Мне надо знать.
Мэтт чуть не зарычала от досады. Эдмунд шагнул к ней. Но она прислонилась к двери и исчезла, растворившись в костях и мышцах дома. Она некоторое время ворочалась, потягивалась, пристраивалась поуютнее, а потом она осознала то, что в ней находятся люди: Таша, которая представлялась белым пятном, чужим, непонятным, ведущим себя странно; Тэрри — такая знакомая и привычная; замечательная Сюди; Натан, часть дома и Эдмунд, глаза которого горели красным огнем, и руки обжигали.
— Дом, что ты сделал? — крикнул Эдмунд.
— Спокойно, все в порядке, я сама согласилась, — мысленно просигнализировала Мэтт.
Она знала, что Эдмунд мог слышать, что говорил дом, когда был вот так разгорячен.
— Перестань пылать.
— На что ты согласилась? — спросил Эдмунд. Часть жара ушла из его ладоней.
Мэтт некоторое время обдумывала вопрос, потом сказала:
— Согласилась войти в сон дома. Не думаю, что это надолго.
— Ты уверена, что все в порядке?
— Абсолютно. Я дам тебе знать, если что-то пойдет не так. Спасибо, Эдмунд.
Он прижался щекой к ней — через дверь. Она послала ему тепло.
Через мгновение он оторвался от нее и пошел на кухню, где собрались Таша, Терри, Натан и Сюди.
— Дом, ты что-то поместил внутрь меня, — сказала Мэтт.
— Мы говорили об этом во снах.
— Я не помню.
— Вспомни, — попросил дом. И Мэтт представилось, как она сидит на берегу моря, прижимаясь к седой смуглой женщине. Женщине, в которую дом превращался во сне. И ее теплые руки обнимают Мэтт. Они обе смотрят на океан. У Мэтт в груди разливается теплое ощущение комфорта и полной безопасности.
— Ты помнишь меня? — спросила женщина.
— Чем я могу помочь тебе, мама? — спросила Мэтт, и голос ее был совсем молодой, теплый, задорный.
— Ты можешь разыскать моих детей и собрать их всех дома?
— Конечно, — ответила юная Мэтт.
Женщина погладила ее по спине и поцеловала в лоб.
— Спасибо, Мэтти. Спасибо, вот тебе хлеб на дорогу. — Она дала ей булку. Она была большая, теплая, желтая и на вид сладкая.
— Это надо оставить на потом? — спросила Мэтт.
— Нет, можешь съесть сейчас.
Мэтт откусила. Вкус был изумительный: сладкий, сочный, с привкусом ванили и лимона. Она прожевала и проглотила. Потом почувствовала, что в ее желудке происходит что-то странное. Не боль, не тошнота, скорее, просто удивление.
— Что это? — спросила она, прижав руку к животу.
— Это помощь на будущее.
Мэтт доела булку. Каждый укус был как небольшой приятный шок. Она облизала пальцы.
Женщина погладила Мэтт по голове. Мэтт осознавала, что волосы у нее были, как прежде — густые, волнистые, по пояс. Взглянув на себя, она увидела, что и тело у нее, какое было в двенадцать лет: стройное и мускулистое от занятий танцами.
Потом она переключилась на какое-то странное, головокружительное видение. Она была уже той взрослой Мэтт, много путешествовавшей и всякое повидавшей, и одновременно двенадцатилетней Мэтти, доброй, сильной, наивной. Мэтти разговаривала с кем-то, кого любила и кому доверяла, с кем-то, кто напоминал ей умершую маму. Мэтт знала, что это дом в облике женщины, и ей показалось, что дом ею манипулирует.
— Мама, а как это поможет? — спросила Мэтти.
— Оно укрепит твою волю, — сказала женщина. — Если кто-то будет навязывать тебе злую волю, ты сможешь противостоять этому.
— Здорово, — сказала Мэтти, ничего не поняв, но почувствовав себя успокоенной.
— И это будет напоминать тебе обо мне, — шепнула женщина.
Мэтт вынырнула из воспоминаний и снова оказалась внутри пурпурного потока энергии дома.
— Ты вспомнила? — спросил дом.
— Кажется, да, — ответила Мэтт. Она подумала о том, как переборола заклинание Терри. Так, значит, хлеб на дорогу, да? А как же голос, который разговаривал с Эдмундом ночью? Это что, тоже проявление силы воли?
— Как получилось, что в том сне я была ребенком?
— Именно в таком виде ты появляешься почти во всех наших снах, — ответил дом.
— А как получилось, что в этих снах ты появлялся как мать?
— Этот облик я принимаю в наших снах.
— Почему?
— Я не знаю. Это ты дала такой образ.
Некоторое время они молчали. Мэтт слышала, на кухне Сюди набрала в чайник воды; Мэтт отчетливо чувствовала ее руку на кране. Потом Сюди дотронулась до старой плиты. Через ладонь, которой она ее касалась, Сюди попросила дом зажечь плиту. Ее просьба буквально впиталась в кожу дома, и тот ответил ей теплом. Дом еще помнил те времена, когда плита была раскаленной от того, что на ней много готовили. Мэтт представились какие-то чужие люди, суетившиеся на кухне, сковородки и кастрюли на плите и уголь в топке. Сам дом вспомнил только тот жар в прошлом, и вот плита нагрелась в настоящем. Сюди вовремя успела отдернуть руку, пробормотала благодарности и поставила чайник на одну из конфорок.