Я застонал, запустив руки в волосы. Дурдом! Меня упекли в дурдом! Почему? Что со мной было? Беседу с Разумом я помнил хорошо, он предупреждал, что будут побочные эффекты от его «операции», но что именно тогда произошло?
И тут я засомневался. Разум, путешествие в Моряк-Рыболов, которое так и не состоялось… А было ли всё это на самом деле? А вдруг не было? Может, я просто сошёл с ума? От нагрузки на работе, от выпивки, или ещё от чего?
Хоть мысль и оформилась в моей голове, я никак не мог её осознать. Не может этого быть, думал я, и в то же время понимал – может. Всё, что произошло, очень уж напоминало бред. И что более вероятно: моё волшебное путешествие между мирами и даже во времени, или тот факт, что я поехал головушкой?
Я встал и заходил по палате. Спасибо, хоть меня не привязали. Единственное окно нашей небольшой палаты выходило на внутренний двор больницы с несколькими зданиями. Окно было забрано решёткой, но обзору она не мешала. Стоял погожий летний денёк, небо – почти без облаков, синее-синее. По некошеной ярко-зелёной траве неспешно шёл кот, листья деревьев шелестели от налетавшего ветра. По разбитой асфальтовой дорожке санитарка с грохотом катила стальную тележку с жестяными вёдрами. От одного здания к другому шёл тучный доктор в белом халате, на ходу читая что-то в смартфоне.
То, что я видел, было совершенно реально. Куда реальнее, чем всё, что я мог вспомнить о своих недавних приключениях. Так были ли они? Происходило ли хоть что-то из этого на самом деле? Мысли о сумасшествии пугали больше чудовищ. А что там с моей работой? И как эту новость воспринял Игорь? Ну, хоть родители не дожили до такого позора.
Надо было с кем-то поговорить. Я подошёл к толстой, выкрашенной белой краской деревянной двери и выглянул в мутное узкое окошечко. Видно было только пустой участок коридора и стену напротив, такую же персиковую, как и в палате. Я постучал в дверь, надеясь привлечь внимание. Тихо так, вежливо постучал. Никто к двери не подошёл, и я подумал, что в сумасшедшем доме стучать, наверное, принято громче. Я так и поступил.
– Не стучи! – послышался приглушённый дверью мужской голос. – А то к кровати привяжу!
– Здравствуйте! – решил я завязать беседу с обладателем голоса. – Можно мне поговорить с врачом?
Послышались шаги, и вскоре по ту сторону двери я увидел огромного мужика лет сорока – толстого, но и мускулистого, с огромными волосатыми кулаками. Серый медицинский костюм был натянут на его груди и круглом животе. Санитар, догадался я. Он приблизил своё круглое небритое лицо к окошечку и задумчиво потёр щетину на подбородке.
– Эй, ты меня слышишь, что ли? – спросил он у меня.
– Конечно, слышу. Я же не глухой.
– Вот оно как… Не глухой, значит…
Кажется, он удивился ещё сильнее. Но при этом в его взгляде сквозила подозрительность.
– Так что, могу я врача увидеть? – прервал я затянувшуюся паузу.
– Хм… Нет его пока. Ушёл на комиссию, – ответил санитар. – Но как придёт, я ему скажу.
– Спасибо.
Я вернулся к себе на постель, санитар тоже ушёл. Однако через несколько минут за дверью вновь показались люди. Теперь на меня с неприкрытым удивлением смотрела женщина в белом халате.
– Здравствуйте, – поздоровался я.
Она ничего не ответила, только покачала головой и негромко сказала что-то санитару. Потом они ушли, а я остался сидеть на кровати в одной палате с привязанным мужиком. Тот время от времени злобно поглядывал на меня, иногда матерился, но полноценной речи я от него так и не услышал.
– Как тебя зовут? – спросил я его от скуки.
Вместо ответа тот в очередной раз выдал порцию отборнейших ругательств.
– Не хочешь, значит, разговаривать? Ну, как хочешь. А то могли бы поболтать. Время, скажем так, скоротать.
Вздохнув, я стал смотреть в окно. Несмотря на ужас ситуации, что-то внутри меня радовалось. Наверняка я этого не знал, но чувствовал, что я хотя бы у себя на малой родине, в Ярославле. Не где-то далеко, а рядом со своим домом. Осталось только в этот дом попасть.
Спустя пару часов пришёл врач. Он долго смотрел на меня через окошко, никак не отреагировав на моё приветствие, потом сказал что-то санитару и ушёл. После этого дверь в мою палату открылась, и санитар позвал:
– Идём, доктор побеседовать хочет.
Когда я вышел, он попросил у меня завести руки за спину.
– Зачем это? – удивился я.
– Свяжу. Чтобы ты никого не обидел.
Я открыл было рот, чтобы возмутиться – как так, мне руки связывать собрались! – но решил промолчать и выполнить требование. Во-первых, я понимал, что спорить в психбольнице бесполезно – будет нужно, так руки мне свяжут и силой. Вон, соседа по палате всего по рукам и ногам скрутили, а он совсем буйный. Куда уж мне брыкаться. А во-вторых, если я хочу выйти из лечебницы поскорее, мне нужно показать персоналу, что я не опасен, и даже более того – послушен.
Руки мне связали достаточно крепко, но не слишком туго. Покончив с этим, мы направились к доктору. Миновав коридор, оказались у белой стальной двери, в которой вместо привычной замочной скважины было четырёхгранное отверстие толщиной в палец. Санитар вынул из кармана связку ключей, на которой, помимо прочего, висела оконная ручка, вставил эту ручку в отверстие и повернул.
– Интересные у вас тут замки, – заметил я, выходя.
– Специально для вас делали, – ухмыльнулся санитар.
Мы оказались в пятиметровом отрезке коридора с тремя дверями. Через одну мы сюда попали, вторая была напротив, а справа, в стене – третья. Около этой, последней, двери, висела табличка с надписью «Ординаторская».
Глава 20
Внутри, за столами, сидели трое врачей, две женщины и один мужчина. Последний размешивал сахар в кружке с чаем.
– Прошу, садитесь. – Он указал рукой на стул.
Я повиновался. Удобно расположиться не получилось из-за связанных рук, но в целом ситуация была терпимая.
– Здравствуйте, – поздоровался с ним я.
– Здравствуйте. Как вас зовут?
– Кирилл. Но вы, наверное, и так это знаете.
– Знаем. А можете назвать полностью имя, фамилию и отчество?
– Суриков Кирилл Сергеевич.
Я усмехнулся, вспомнив вдруг, как опрашивал меня врач в Моряке-Рыболове, и добавил:
– Будете спрашивать, какое сегодня число, а потом попросите нарисовать часы?
Это вырвалось невольно, и я тут же пожалел об этом. Приходилось напоминать себе, что произошедшего в Моряке-Рыболове, скорее всего, никогда не было, а значит, я мог выставить себя не в лучшем свете.
– Извините, – тут же добавил я.
– Ничего, – отмахнулся врач от моих извинений. – Скажите, а вы раньше уже общались с психиатрами?
– Нет, я… Нет. Разве что когда медкомиссию проходил на права.
– Но вы упомянули тест, который не задают тем, кто проходит водительскую комиссию. Я про тест с рисованием часов. Когда вы его выполняли?
– Не помню даже… – Я замялся, не зная, что сказать. – Кажется, видел в каком-то фильме.
Психиатр хмыкнул и кивнул.
– Что ж, продолжим. Вы правы, я хочу спросить, помните ли вы, какой сегодня день недели.
– Нет. Ни дня недели, ни числа, ни месяца не помню.
– А время года?
– Лето, как видно. Листики, травка. Слушайте, я помню, как был на работе четырнадцатого июня. Наверное, и сейчас июнь.
– Не совсем. Но я рад, что вы помните июнь. Что последнее вы помните?..
– Погодите, – перебил я врача, – что значит «не совсем»? Сколько прошло времени? Сколько я уже здесь нахожусь?
– Сейчас середина июля. Вы здесь чуть меньше месяца.
– Месяц? – Я не знал, что сказать. – Ух ты. Чёрт… Месяц. А как я здесь оказался?
– Мы расскажем, но сперва ответьте на мой вопрос – что последнее вы помните?
– Помню, как пришёл на работу, весь день отработал нормально. Ближе к концу рабочего дня я принёс Олегу переделывать отчётность… Это один из сотрудников, Олег. Больше – ничего.
– Совсем-совсем ничего?
– Совсем-совсем, – твёрдо ответил я.
Раскрывать свои переживания я не спешил. Бред это или нет, но посторонним людям знать об этом не следует. Даже психиатрам. Тем более психиатрам.
Врач отпил чая, задумчиво посмотрел на меня и вздохнул.
– Хорошо, Кирилл Сергеевич, я вам расскажу. На работе вам стало плохо. Вас обнаружили коллеги в своём кабинете. Вы кричали и катались по полу. Возможно, у вас даже был эпилептический приступ – этого мы не знаем, сами не видели. Коллеги вызвали вам «Скорую», фельдшер осмотрел вас и привёз сюда.
– Почему сюда?
– Вы были в крайнем возбуждении. Кричали что-то бессвязное, махали руками и ногами. Сперва вас отвезли в восьмую больницу, чтобы исключить инсульт. Инсульт, как и эпилептический статус, не подтвердились. Тело у вас совершенно здоровое, а вот разум… С разумом что-то не так.
– То есть, у меня был… психоз?
– Да, именно так. У вас был психоз. И продолжался он вплоть до сегодняшнего дня.
– Весь этот месяц? – удивился я.
– Да. Признаться, все мы удивлены, что вы так резко пришли в себя. С самого дня поступления вы не сказали нам ни слова. Возбуждение потихоньку сошло на нет, но вели вы себя… малоадекватно, скажем так. Разговаривали сами с собой, и всё как-то неразборчиво. Приходилось вас держать, чтобы накормить, потому что вы отбивались и кричали. В последние две недели вам стало лучше, вы стали спокойнее, чем прежде, но вот вчера… Вчера вы снова катались по полу и кричали. Мы даже вынуждены были перевести вас обратно в маленькую палату.
– Так я не всегда там был?
– Нет, это палата наблюдательная. Там у нас сидят люди в обострении. Думаю, пока вы останетесь там, а уж потом мы вас переведём.
– Что значит – «останетесь там»? Разве вы меня не выпишете?
– Нет, – покачал головой доктор, улыбнувшись. – Я бы и рад, но мне нужно убедиться, что вы поправились. Таким, как сейчас, я вижу вас менее часа, а весь прошлый месяц вы производили впечатление умалишённого. Мы уже даже подумы