– Потому что… Кассиан и Фея решили, что я слишком… э-э… опекаю тебя. Они послали меня и Эмилиана с заданием на Байкал, чтобы я им не мешал.
– На Байкал? Что вы там забыли?
– Там находится секретный заповедник единорогов, – пояснил Гиацинт.
Я еле сдержался, чтобы не продолжить расспросы. Матильда наверняка рассердится на меня за это. Как бы то ни было, Эмилиан отправился в заповедник один, чтобы Гиацинт мог ещё раз со мной поговорить.
Задумавшись, он остановился перед светофором, на котором как раз зажёгся зелёный.
– Ты не представляешь, насколько Фрей силён, Квинн. Если он проникнет в твои мысли, то сопротивляться ему будет бесполезно. – Гиацинт не обращал внимания на хор сердитых гудков позади нас. Только когда зажёгся жёлтый, а потом сменился на красный, он снова нажал на газ.
– Ну и пусть читает мои мысли, – вызывающе сказал я, когда мы чудом миновали перекрёсток целыми и невредимыми, и в поле зрения появилась башня церкви Святой Агнессы. – Если он не идёт на нас войной, то какая мне разница, пусть знает, что я о нём думаю.
– Неужели ты не понимаешь? Фрей замышляет что-то ужасное. А если он знает, что ты можешь оказаться избранным, о котором говорила богиня… Думаю, Фрей может извлечь из этой информации больше пользы, чем мы. Он не должен узнать, что ты обладаешь силой памяти. Ни в коем случае.
Я кашлянул. Как всегда, при упоминании о силе памяти мне стало не по себе.
– Во-первых, это ещё даже не доказано, а во-вторых… может быть, Фрей уже знает, что я могу помнить. Возможно, только поэтому он мной и заинтересовался. – Это была не моя мысль, а предположение Матильды.
Гиацинт покачал головой:
– Откуда ему знать? Но если Фрей узнает, что ты обладаешь силой памяти, он ещё больше захочет запустить в тебя свои острые когти.
– У него есть когти? – в ужасе спросил я.
– Образно говоря, – пробормотал Гиацинт. – Если я буду описывать тебе его холёные руки с идеальным маникюром, ты не поверишь, что ситуация по-настоящему серьёзная.
Я не смог сдержать улыбки. Этот древний мальчик-фей в странной футболке успел стать мне настоящим другом.
– Слушай, мне не очень хочется встречаться с этим жутким типом, но, если нет другого выхода, я хочу покончить с этим как можно скорее. Я ничего не понимаю в вашей граничной политике, но мир во всём мире для меня тоже важен. И как же мы узнаем, какие у Фрея планы на мой счёт, если я с ним не поговорю? – Я искоса поглядел на Гиацинта. – Или тебе известно что-то ещё, о чём ты решил умолчать?
– Нет. – Гиацинт вздохнул. – У меня просто… плохое предчувствие. Я бы с удовольствием схватил тебя и спрятал где-нибудь, пока эта проклятая комета снова не исчезнет. Обещай мне, что ты сделаешь всё возможное, чтобы сохранить силу памяти в тайне от Фрея. Он не должен знать, что ты помнишь Северина.
– Постараюсь, – нехотя пообещал я.
Как и предупреждал Гиацинт, дома меня уже ждали. К моему облегчению, это был не мрачный Гектор, а Фея. Она сидела на ступеньках перед нашей входной дверью в платье, расшитом цветами и бабочками. Рядом с ней урчала Ромашка, повернувшись на спину и подставив Фее животик. Её рыжая шёрстка была почти такого же цвета, как и кудри Феи. Умиротворённый вид этих двоих был полной противоположностью тошнотворному чувству, расползавшемуся у меня внутри.
Когда я подошёл ближе, бабочки вспорхнули с платья Феи и разлетелись. Наверное, они просто присели на ткань, очарованные вышитыми цветами. Ромашка проводила их любопытным взглядом.
– А вот и ты, мой храбрый мальчик. – Улыбнувшись, Фея встала и отряхнула юбку. – О, пожалуйста, не надо делать удивлённый вид. Я знаю, что Гиацинт успел с тобой поговорить.
– Ах вот как? – Гиацинт специально высадил меня из машины перед площадью Святой Агнессы на боковой улочке, чтобы нас никто не увидел. Затормозив, он опрокинул мусорный бак.
– Конечно. Я знаю своего сына. – Фея тихонько засмеялась, и на какое-то мгновение воздух вокруг неё заискрился. – Ну что ж, раз уж ты здесь, я предположу, что ты готов совершить небольшое путешествие в Лондон.
– В Лондон? – повторил я, когда она как ни в чём не бывало подхватила меня под руку. – Может, мне стоит хотя бы предупредить родителей, что я задержусь сегодня к ужину?
Матильде я уже позвонил, пришлось отменить нашу встречу. Мне удалось застать её между двумя уроками. Сегодня после обеда мы собирались досмотреть видео «Пандинуса Императора» и решить, что делать с предложением Болтуна о вступлении в их общество. За это время все, даже Ким, связались со мной и с Матильдой. Фарис, который, кажется, считал, что я не захочу иметь с ними дела без Матильды, несколько раз написал мне, что для Матильды они сделают исключение. Он называл её «твоя крошка». Кроме того, он пытался заманить меня туманной фразой: «У нас есть много полезных контактов и информации, в том числе и о твоём отце». Его тактика сработала. Я опасался лишь того, что Матильда не устоит перед соблазном пройти через портал. Иначе я бы давно принял их предложение.
– К тому времени, как твои родители вернутся, ты уже будешь дома, милый, – заверила меня Фея. Она направилась по тропинке к кладбищу, поэтому я предположил, что мы идём в библиотеку профессора Кассиана. – Они даже не заметят, что тебя не было в стране. А если встреча с Фреем займёт больше времени, чем планировалось, ты всегда сможешь написать им из Лондона.
Действительно, через порталы можно было путешествовать гораздо быстрее, чем на самолёте, – без надоедливой регистрации, без ожидания посадки. И даже паспорт был не нужен. При других обстоятельствах я бы, наверное, даже обрадовался этой поездке. Но вспоминая о том, что Фрей умеет читать мысли, я чувствовал, как внутри у меня всё сжимается от страха.
Мы молча шли по тропинке, и я изо всех сил старался не опираться на невысокую и хрупкую Фею. На гравии, которым были посыпаны дорожки кладбища, мне стало особенно трудно удерживать равновесие. Я вспомнил, как вчера шёл здесь с Матильдой, но только в противоположном направлении, и вдруг мне страшно захотелось развернуться и побежать обратно домой.
«Что, если Гиацинт прав? И эта встреча – действительно совершенно глупая идея?»
– Не бойся Фрея. Во всяком случае сегодня. – Кажется, Фея почувствовала мои сомнения. – Нам пока что неизвестно, почему ты так его интересуешь, но, как и многие преступники, Фрей считает себя чрезвычайно нравственным человеком со строгим кодексом чести. Поэтому, когда Фрей уверяет, что хочет лишь поговорить, я верю, что в этом случае он сдержит своё обещание ректору Темис.
– Надеюсь, что так, – пробормотал я.
На секунду мне захотелось рассказать Фее о Северине, но это значило бы раскрыть секрет. А я сомневался, что Фея может как-то изменить ситуацию.
– Мне тоже не хочется идти на эту встречу, Квинн, но давай покончим с этим как можно быстрее, ладно? – Она повернулась ко мне и мимолётно улыбнулась. Мы уже подходили к склепу семьи Кёниг. – Возможно, сегодня тебе придётся делать хорошую мину при плохой игре – изображать из себя очередного избранного, но я буду рядом, если тебе от этого станет легче.
Я усмехнулся:
– И на том спасибо.
Мимо нас прошёл какой-то старик. Фея подождала, пока он скроется из виду, а затем открыла кованую железную дверь в погребальную камеру.
Бронзовая статуя народного поэта Клавиго Берга рядом со входом не шелохнулась. Видимо, его дух в этот момент парил где-то в другом месте. Зато Ницше уже нас поджидал. Он стоял прямо за мерцающим полем между высокими книжными стеллажами и угрюмо смотрел прямо на входящих.
На моё «здравствуйте» он ничего не ответил и лишь нахмурился ещё сильнее.
– Да, и тебе тоже хорошего дня, – пробормотала Фея.
Из-за угла вынырнул профессор Кассиан.
– А вот и вы, – поприветствовал он нас.
В отличие от Ницше, он был в отличном настроении. В своём серо-коричневом, клетчатом костюме с двубортным жилетом на пуговицах, пиджаком и в начищенных кожаных туфлях он выглядел настоящим английским джентльменом. Я почувствовал себя странно в простецких джинсах, свитере и кроссовках.
Его вид дополняла цепочка, свисавшая из жилетного кармана, на конце которой болтались, несомненно, дорогие часы-луковица. Более элегантного вида и не придумаешь. Если мне посчастливится, его татуировка покажется на ладонях или на лице, остальные участки его тела были надёжно спрятаны под одеждой, а борода скрывала подбородок и шею.
– Я очень рад, что ты смог так оперативно прибыть на место и присоединиться к нам в этой дипломатической миссии, Квинн.
Фея раздражённо фыркнула.
– Все мои планы подождут, ведь речь идёт о поддержании мира во всём мире, – стараясь подражать тону профессора, ответил я. – Но я очень признателен, что вы, по крайней мере, предоставляете мне свободу выбора. А ещё у вас такой вид, будто мы идём на выставку королевских ретро-автомобилей, а не к парню, который нанимает отряд киллеров, чтобы устранить свидетелей.
Фея снова фыркнула, но на этот раз в поддержку моих слов. Профессор Кассиан на мгновение застыл в изумлении, а потом рассмеялся:
– Юмор – это одно из самых мощных орудий против всех жизненных невзгод. Непременно сохрани его, Квинн.
«Конечно. Отличный совет. В следующий раз надо будет рассказать Балаклаве анекдот».
– Может, покончим поскорее с этим неприятным заданием? – раздражённо спросила Фея.
Профессор взглянул на карманные часы:
– У нас ещё довольно много времени. Но если вы настаиваете, можем отправиться в путь. – Он торжественно хлопнул в ладоши. – Лондон зовёт нас! – В отличие от Феи, он, похоже, был в восторге от нашей поездки. Профессор Кассиан повернулся к стеллажу, перед которым стоял Ницше. – Я хотел бы пройти, Фридрих. Не будете ли вы так любезны…
Ницше не двинулся с места.
– Англия, – пробормотал он, – страна интеллектуальной посредственности и алкогольного разврата. Не породила ни одного настоящего философа.