Как и в прошлый раз, нас окружал рассеянный, но яркий свет, в отблесках которого одна дверь следовала за другой. Три двери, похожие на боковые входы в старые церкви, казалось, немного сместились влево, но напротив по диагонали появилась дверь, которую я увидела сегодня впервые. Она напоминала мухомор: над дверью в виде навеса торчала красно-белая шапочка гриба, да и сама дверная ручка была выполнена в форме маленького мухомора. Даже без вырезанных над ней инициалов Ю. Б. я сразу поняла, что эта дверь принадлежала Юли. В детстве она была без ума от мухоморов, даже в восемь лет любила бегать в костюме грибочка по нескольку дней подряд, и по сей день у неё почти все вещи были с мухоморами: постельное бельё, пенал и чехол для мобильного телефона, даже сидушка для унитаза. Так что да, это точно была дверь Юли. Моё хорошее настроение тут же улетучилось. Вероятно, прямо в этот момент за этой дверью-грибочком спала Юли, и если я появлялась в её снах так же часто, как она в моих, то, скорее всего, сейчас ей снилась именно я. И этот сон уж точно не был хорошим.
– Могу ли я посетить кого-то другого в его сне? – спросила я Бакса, который уже двинулся дальше.
– Конечно, – ответил он. – Человеку даже не нужно приглашение, ему достаточно личного предмета. А ночным кошмарам ещё проще. Они могут входить в пространства снов без приглашения или личного предмета. – Он покачал головой. – Крайне неприятные товарищи, которые превращают любой прекрасный сон в кошмар. Но они приятны на вкус. Эй, ты вообще меня слушаешь, Кудряшка? И почему ты стоишь как вкопанная? Нам нельзя терять время, если мы хотим добраться до Грани. Когда я отправился в путь, было уже половина четвёртого – твой будильник, наверное, скоро снова зазвонит.
Но я не могла оторвать взгляд от двери Юли: «Может быть, это неплохая идея – поговорить с ней, пока она спит? Может быть, во сне я смогу убедить её, что нашу дружбу не обязательно разрушать из-за нескольких секретов? Если я чем и владею в избытке, так это личными вещами Юли Бек».
Я медленно повернулась к Баксу.
Но прежде чем я успела что-то сказать, я проснулась. Пастор Петерс прислал в группу церковного хора мем о благочестивом коте, играющем на органе. Я до смерти разозлилась, что не поставила мобильный телефон на беззвучный режим. И хотя до звонка будильника оставалось ещё почти три четверти часа и мне отчаянно хотелось вернуться в коридор сновидений, но, к сожалению, я не смогла снова уснуть.
На следующий вечер на репетиции хора Юли поменялась местами с госпожой Харфнер, чтобы не садиться рядом со мной. Она заняла место на один ряд впереди меня, рядом с Луизой, и находилась ко мне спиной. Я едва могла петь, потому что комок в горле становился всё плотнее и плотнее. Юли, вероятно, даже не придёт на следующей неделе: она ходила в церковный хор только из-за меня, потому что меня заставляли родители.
В школе она взглянула на меня лишь однажды, во время утреннего объявления по громкоговорителю, когда директор действительно объявил о бале. Он даже вспомнил вымышленное имя Жанны, чтобы отметить этот день: «В отличие от выпускного бала, это мероприятие пройдёт здесь, в школе, и в нём могут принять участие все ученики старше десятого класса. Его организует ваша новая одноклассница Йоханна Лук, которая скоро свяжется с вами и предоставит более подробную информацию».
Но не успели наши с Юли глаза встретиться, как она снова отвела взгляд, словно поймала себя на дурной привычке, от которой пытается избавиться.
Когда после репетиции мы отнесли стулья в помещение при алтаре, я решилась поговорить с Юли.
– Неужели это будет продолжаться вечно? – спросила я, схватив её за рукав. – Можем ли мы… Можем ли мы, пожалуйста, снова быть друзьями? – Я знала, что говорю как семилетний ребёнок, но именно так я себя чувствовала в тот момент.
– То есть я должна просто притвориться, что ты мне никогда не лгала? – Юли не смотрела на меня, а сосредоточила взгляд на какой-то точке на стене позади меня.
– Я не лгала тебе. Я просто… не сказала тебе некоторых подробностей.
– Неужели? Значит, это правда, что ты познакомилась с Йоханной в религиозном лагере? – Юли посмотрела на меня. В её глазах отчётливо читалась обида и злость, и моё сердце сжалось.
– Нет. – Этот разговор уже был обречён на провал. – Но в правду… трудно поверить, – сказала я, и из-за комка в горле мой голос прозвучал хрипло. – Кроме того, мне запретили говорить об этом.
– Ты мне уже это говорила. Несколько раз. – Юли пожала плечами. – Опять же, если ты хочешь хранить от меня секреты, это совершенно нормально. Просто мы больше не можем быть подругами. Потому что для меня дружба означает, что можно слепо доверять друг другу. – Она стряхнула мою руку, а я осталась стоять на месте. Снова.
Я вновь потянулась к её рукаву.
– Хорошо, – тихо пробормотала я, чтобы никто не услышал. – Вон тот триптих на самом деле портал, владельцы нового цветочного магазина – феи, а на Байкале есть заповедник единорогов. Йоханна на самом деле святая Жанна, только не святая. Она может голыми руками создавать огонь, и она некс, но после того, как недавно она вместе с физиотерапевтом Квинна попыталась сбросить меня с крыши, её отстранили от службы, и спустя шестьсот лет у неё наконец-то появилось время наверстать упущенное в гимназии имени Лессинга. Благодаря тому, что она установила GPS-трекер в мой рюкзак, ей теперь известен секретный портал, через который группа студентов-медиков из катакомб под университетской больницей попадает на Грань – место, где киты плавают по воздуху и повсюду можно встретить сфинксов, тёмных эльфов и карликовых драконов. – Я смотрела в упор на неё, а она на меня. – Видишь? Ты не веришь ни единому моему слову.
Юли медленно покачала головой. По лицу её было видно, что она колеблется между чувством гнева и беспокойства, потому что я либо издевалась над ней, либо явно сходила с ума. Я бы на её месте, наверное, подумала точно так же.
– Может, тебе стоит заняться чем-то другим и больше не играть в эту дурацкую игру, – сказала Юли, и, когда она снова попыталась вырваться из моей хватки, я отпустила её. Это было безнадёжно.
Под предлогом того, что я хочу поставить свечу, я осталась в церкви, пока все остальные расходились по домам. Я и правда решила зажечь свечу, уж это точно не повредит.
– Бакс, – позвала я, когда наконец осталась одна. – Баксимилиан Гримм. Ты можешь… появиться? Пожалуйста.
Прошло несколько секунд, и Бакс появился на церковной скамье.
– Я что, волшебная лампа Аладдина? Ну, по крайней мере, ты сказала «пожалуйста». – Он перелетел к исповедальне, где аккуратно сложил свои крылья и внимательно посмотрел на меня своими глазами-бусинками. – В чём дело, Кудряшка, неужели тебя напугал мотылёк-вампир? И куда ты так внезапно исчезла сегодня ночью? Я ждал тебя целую вечность. От скуки мне пришлось съесть несколько кошмаров.
– Всё дело в Юли, но нам лучше не говорить об этом, иначе я расплачусь. – Я вздохнула. – Прости за сегодняшнюю ночь, я проснулась и не смогла снова заснуть. Я обязательно поставлю мобильный телефон на беззвучный режим сегодня ночью. Но на всякий случай, вдруг он снова не сработает или я забуду: ты что-нибудь знаешь о собаке-монстре, которая бродит по Городу Теней и кусает людей?
– Собака-монстр? – Бакс покачал головой. – Никогда о таком не слышал. Почему ты спрашиваешь?
– Потому что… – Я ненадолго замешкалась, но потом продолжила. По крайней мере от Бакса я не хотела ничего скрывать. – Один мой знакомый несколько дней пребывал в странном состоянии, вроде как в депрессии, он словно отсутствовал, ко всему был безразличен, а Квинн говорит, что он выглядел каким-то блёклым на Грани, как будто потерял свои краски, и я…
– Матильда, – позвал кто-то меня сзади, и в то же время послышался звук медленно закрывающейся двери церкви. Когда я обернулась, Юли стояла возле колонны и смотрела на меня. У меня сразу же снова появился комок в горле. Потом я увидела, что в глазах Юли тоже стоят слёзы.
– Я просто хотела сказать… Что бы с тобой ни происходило, я с тобой, – сказала она, – если ты будешь честна со мной.
– Ты поэтому вернулась? – Во мне зародилась надежда.
Юли кивнула:
– Я боюсь, что эта игра – на самом деле какая-то странная секта или что-то в этом роде и что я так обижена, что не замечаю, что тебе нужна помощь, потому что они каким-то образом промывают тебе мозги, доводя до безумия. – Она говорила так тихо и быстро, что я едва её слышала. – А я не могу этого допустить.
«Она вернулась! Она подозревает у меня острый нервный срыв и хочет освободить меня из лап сомнительной секты. Я ей не безразлична».
Мне захотелось обнять её.
– Мне так жаль. – Я едва сдерживала слёзы, но мне нужно было выговориться. – Я никогда не хотела тебя обидеть, ты мой самый любимый человек и всегда им будешь!
– Тогда скажи мне наконец, в чём дело, – взмолилась она, и по её щеке скатилась слеза.
– Не бойся, – поспешно сказала я. – Никакой секты нет. И я не схожу с ума. Даже если иногда кажется, что это так.
– А с кем ты только что разговаривала? – спросила она, нерешительно огибая колонну.
Только тогда я вспомнила о Баксе, который, вероятно, уже давно стал невидимым. Тем не менее я указала ей за свою спину на исповедальню:
– С ним.
Глаза Юли расширились:
– С ним?
Я обернулась. Бакс всё ещё сидел на исповедальне, его лисий нос был поднят, а драконий хвост аккуратно свёрнут вокруг лап. Он выглядел как… Ну, как каменная горгулья.
– Как мило! Он недавно здесь? – спросила Юли, нахмурив брови. – Я никогда не видела его здесь раньше.
– Потому что большую часть времени он невидим, – объяснила я. – Он хранитель вон того портала. – Я указала на триптих. – Хотя он не всегда серьёзно относится к этой работе.
– Работа? Не смешите меня, – ответил Бакс, и Юли вздохнула. – Если уж на то пошло, то это принудительный труд. И чтобы ты знала, милые всегда самые опасные! – Он демонстративно выпустил когти из передней лапы.