Я уставился на него, не в состоянии подобрать слова для ответа.
– Теперь понимаешь? – решительно продолжил Гиацинт. – Вот почему мы с Эмилианом даже не поняли, о чём ты говоришь. То же самое и с твоими родителями – для всех нас этот Северин никогда не существовал.
Чтобы осмыслить его слова, мне понадобилось несколько долгих секунд.
– Значит, я не сумасшедший? – спросил я.
– Нет, – серьёзно ответил Гиацинт. – Просто ты единственный, кто ещё помнит Северина. И это… – Он на мгновение замолчал. – …чудо! – закончил он.
– О'кей, и что это значит? («Почему, чёрт возьми, по моей коже снова забегали мурашки?»)
– Понятия не имею, – сказал Гиацинт ещё более серьёзным тоном. – Единственное, что я знаю наверняка, – нам стоит держать это открытие в секрете. Пока я не разузнаю побольше.
– Хорошо, – пробормотал я. Мне в любом случае не с кем было этим поделиться.
»4«Матильда
На большой перемене мы с Юли, как всегда, стояли в очереди перед школьным киоском, потому что она пристрастилась к ванильно-черничному соевому йогурту, который можно было купить только здесь.
– Всего лишь первый день в школе, а я уже мечтаю о следующих каникулах, и всему виной двойной урок математики, – сказала Юли. – По крайней мере, мой благотворительный дедуля сделает за меня сегодня домашку по математике. Он настоящий спец в алгебре.
Мы участвовали в благотворительном проекте, который объединял школьников и пожилых людей. Мы объясняли пенсионерам, как пользоваться смартфонами и планшетами, учили их, как работают социальные сети, и всё в таком духе.
– Да уж, повезло тебе с дедулей, – сказала я. – Моя благотворительная бабуля уже в сотый раз спрашивает меня, что такое депиляция. Может, поменяемся старичками?
– Нет уж, я ни на кого не променяю своего математического деда. Но могу завтра с утра тебе дать списать.
– Спасибо. – Я нервно огляделась по сторонам.
Честно говоря, я бы предпочла высидеть ещё два часа математики, только бы не находиться на школьном дворе во время перемены. Сегодня Квинн должен был вернуться в школу, и я, как ни ломала голову, так и не решила, как себя вести. К сожалению, рано или поздно я с ним столкнусь, сомнений быть не могло.
«Мусорные баки стоят за учительской парковкой. Там от них для меня нет никакой пользы: хорошим укрытием они стать не смогут. Классический вариант – девчачий туалет, но не могу же я проводить там каждую перемену до выпускных экзаменов Квинна. Если увижу его издалека, возможно, смогу что-то придумать. Но что делать, если мы вдруг столкнёмся лицом к лицу где-нибудь в толпе? Просто поздороваться и идти дальше? Или как-нибудь изощриться…»
Я пока ничего не придумала. Хуже этого была только мысль о том, что Квинн просто не заметит меня при встрече. Я сомневалась, что смогу это пережить.
– Хватит вздыхать! – Юли точно знала, о чём я думаю. – Успокойся и расслабься, он наверняка остался в классе, не выкатывать же каждый раз в коридор его инвалидную коляску!
Но я всё равно спряталась за широкоплечим девятиклассником, потому что заметила бывшую девушку Квинна Лилли Гольдхаммер и её подруг Смиллу и Карину.
«Неужели из всех мест во всём большом школьном дворе они специально решили остановиться рядом со мной, чтобы вот так ненароком излучать крутость и сногсшибательность?»
Они стояли так близко, что мы могли разобрать каждое слово. Карина и Лилли проверяли друг у друга слова перед диктантом по латыни. Смилла, похоже, предпочитала более незатейливые беседы.
– Видели кожаную куртку, в которой эта новенькая явилась на урок английского? Слушайте, да это же Пьер Бальмен, хай фешн. Даже если она винтаж, готова поспорить, что новенькой пришлось выложить за эту куртку не меньше штуки баксов, рилли. – Смилла любила вплетать в свой рассказ английские словечки и выражения, чтобы никто не забыл, что она провела целый год в США.
– «Богатство»? – произнесла Карина.
– «Divitiae, divitiarum»[3]. – Лилли убрала с лица прядь тёмно-каштановых волос. У меня открывался прекрасный обзор на эту троицу из-за спины стоящего впереди девятиклассника. – Честно говоря, ни куртка, ни сама она меня не восхитили ни капельки. Ничего особенного. «Заканчиваем»?
– «Perfectus»[4], – ответила Карина. – «Терять»?
– Татуировки у неё немного странные, – продолжила Смилла. – Будто из нью-йоркских трущоб. Но парням, похоже, такое нравится. – Она окинула взглядом очередь. – Кстати, а где Лассе? Разве он не хочет сегодня поздороваться со своим пупсиком?
– «Amittere, amitto, amisi, amissum»[5], – с раздражением процедила Лилли. – Ты прекрасно знаешь, что Лассе заболел и придёт только завтра.
– Да, конечно. – Смилла хитро усмехнулась. – Я просто хотела тебе напомнить. Кишечный вирус – это так привлекательно.
Юли ткнула меня локтем в бок. Подслушивая, я даже не заметила, что моё прикрытие-девятиклассник немного пододвинулся вперёд. Я поспешила за ним, но было уже слишком поздно.
– Ходячая Рюша, – быстро сказала Смилла, и я внутренне застонала.
– Нет здесь такого. – Карина раздражённо пролистала словарь. – Не думаю, что древние римляне носили блузки с рюшами. Во всяком случае, здесь это не упоминается.
Смилла хихикнула:
– Вот оно, ходячее упоминаньице, – добавила она, кивнув в мою сторону. – Бывшая девушка бывшего парня Лилли.
Мы с Квинном встречались так недолго, что большинство людей даже этого не заметили, но Лилли была свидетельницей нашего первого поцелуя, и её подружки, конечно, тоже о нём знали. А также о неудачной блузке, которая была на мне во время нашей памятной встречи в лифте.
Я пыталась сочинить какой-нибудь колкий ответ, но, как назло, ничего ехидного и остроумного мне в голову не приходило.
Лилли окинула меня беглым взглядом и скривилась.
– Оставь Ходячую Рюшу в покое, – сказала она. Я не поняла, подкалывает она меня или жалеет. – Квинн легкомысленно разбил это маленькое сердечко своими лживыми отношениями.
«Ну… да. Вроде того».
Я услышала, как Юли набрала полные лёгкие воздуха, собираясь отстаивать мою честь. В отличие от меня, она соображала в таких ситуациях довольно быстро. Но прежде, чем она успела хоть что-то сказать, Смилла указала на лестницу и громким театральным шёпотом зашипела:
– А вот и виновник торжества. Наконец-то! Поприветствуем Квинна фон Аренсбурга!
Моё разбитое сердечко забилось как бешеное.
Его появление действительно напоминало выход на сцену. Почти все головы повернулись к двери. Ученики наблюдали за тем, как Квинн выходит из здания школы. На несколько секунд воцарилась тишина, затем по двору прокатилась волна шёпота. Походка Квинна была более прямой и симметричной, чем несколько недель назад, да и с костылями он управлялся гораздо лучше. Кроме них об аварии напоминал лишь большой шрам на шее, но даже он зажил и поблёк с момента нашей последней встречи. Шрамы на голове скрылись под отросшими волосами, но я прекрасно помнила, как приятно было проводить по ним подушечками пальцев.
Я глубоко вздохнула, и Юли моментально схватила меня за руку.
Словно не замечая пристальных взглядов и перешёптываний, Квинн оживлённо разговаривал с двумя мальчиками из своего класса. Издалека его лицо выглядело совершенно спокойным.
– Это тот самый, который попал в аварию, – сказало моё прикрытие-девятиклассник мальчишке, стоящему рядом с ним.
– Когда куски мозга валялись на проезжей части?
– Кажется, мозг у него снова отрос, – вмешалась какая-то девчонка. – И ухо тоже на месте. – В её голосе сквозило разочарование. – Слышали, кстати, что какой-то воображала из седьмого, Валентин, кажется, во время каникул угнал машину бабушки и дедушки и доехал на ней почти до Бельгии?
Стоявшие вокруг школьники с увлечением присоединились к дискуссии, обсуждая возможность выдавать водительские права с тринадцати лет. Кажется, мальчик на костылях – это не такая уж сенсация. По крайней мере, для большинства.
– Я и забыла, что он такой симпатичный, – сказала Смилла. Её взгляд был по-прежнему прикован к Квинну. Она тихонько присвистнула сквозь зубы. – Вот это фигура. Кажется, джинсы сидят на нём ещё лучше, чем раньше.
– Твоя очередь, – возмущённо сказала Лилли Карине и поспешно зачитала следующее слово: – «Изумляться».
«Да, это как раз про меня».
Квинн повернул голову в нашу сторону. Причём остановился точно в моём направлении, как будто почувствовал, где я, и ждал удобного случая. Наши глаза встретились, и на одно волшебное мгновение мне стало совершенно неважно, что все мои чувства и сокровенные желания, возможно, видны с расстояния двадцати метров.
Я так боялась нашей встречи. А сейчас мне было просто… хорошо. Я почувствовала лёгкое покалывание во всём теле и, не успев осознать, что происходит, растянула губы в широкой улыбке.
– Это что ещё за хихи-хаха, – раздался голос за моей спиной.
Я резко развернулась. Сама того не замечая, я оказалась в самом начале очереди. За прилавком стоял завхоз Меллер собственной персоной. Он люто ненавидел всех людей на Земле моложе двадцати лет. По его мнению, все мы были плохо воспитаны, а страна из-за нас обречена на печальное будущее.
Меллер смерил меня презрительным взглядом и точным движением втиснул шницель между двумя половинами разрезанной булки, выдавил на него соус тартар, грубо сплюснул получившийся сэндвич, протянул его мне и пробурчал:
– Приятного аппетита!
– Э-э-э… Я хотела йог… – заикаясь, начала я, но господин Меллер меня прервал:
– Сначала вертишь головой во все стороны, ворон считаешь, а потом ещё и особые пожелания собираешься высказывать? Если заставляешь всю очередь ждать, бери, что даёт господин Меллер, ясно?
– У нас тут не тюрьма… – Юли попыталась вмешаться, но я остановила её тычком в ребро.