События, которые происходили на Дальнем Востоке летом 1927 года, занимают в истории Дальнего Востока особое место. В июле премьер-министр Танака передал молодому императору Хирохито меморандум о целях внешней политики Японии. Этот документ получил название «Меморандум Танаки». Документ этот мог произвести серьезное воздействие на формирование мировоззрения молодого императора Хирохито. Документ впитал в себя идеи императора Дзимму о «восьми углах под одной крышей», мечты самураев о создании Великой Азии под руководством Японии и расы Ямато. В «Меморандуме», в частности, говорилось следующее:
«…Защитить себя и других мы, японцы, можем только проведением политики «крови и железа», которая разрешит запутанную ситуацию на Дальнем Востоке. Если мы захотим проводить такую политику, Соединенные Штаты будут… подстрекать Китай нам противостоять. Если мы хотим в будущем контролировать Китай, прежде всего мы должны исключить влияние Соединенных Штатов Америки, как мы уже сделали это в русско-японской войне в отношении России.
Чтобы завоевать Китай, мы должны завоевать Маньчжурию и Монголию. Чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные малые азиатские страны, Индия, а также страны южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами. Мир тогда поймет, что Восточная Азия наша, и никто не осмелится оспаривать наши права.
Когда Маньчжурия и Монголия окажутся фактически в наших руках, мы используем эти страны как точку опоры и проникнем оттуда под прикрытием торговых связей в остальные части Китая. Маньчжурия и Монголия станут нашим своеобразным командным пунктом, из которого мы возьмем под контроль богатства всего Китая; таким же образом затем мы завоюем Индию, южные моря, Малую и Центральную Азию и, наконец, Европу.
Завещанный императором Мэйдзи план покорения Восточной Азии состоит из трех этапов. Первые два шага — завоевание Формозы и Кореи — мы уже выполнили. Не завершен только третий этап — завоевание Маньчжурии и Монголии, после которого должна последовать ликвидация всего китайского государства — великий подвиг, который внушит страх и уважение не только островам южных морей, но и всей материковой части Азии.
Следует иметь в виду, что Америка после мировой войны состоит в тесном союзе с Англией и будет препятствовать нашим действиям в Китае. Но если думать о будущем величии нашей страны, не останется ничего другого, как вести войну против Америки, чтобы преподать урок Китаю и всему остальному миру…»[59]
Советско-японские отношения тоже получили вполне конкретные и однозначные ориентиры. В «Меморандуме», в частности, указывалось: «Японо-советская война, принимая во внимание состояние вооруженных сил СССР и его отношения с иностранными государствами, должна быть проведена нами как можно скорее. Я считаю необходимым, чтобы императорское правительство повело политику с расчетом как можно скорее начать войну с СССР. Разумеется, нам нужно осуществить продвижение до озера Байкал… Япония должна будет включить оккупированный Дальневосточный край полностью в состав владений Японии… Япония должна завоевать мир, а для этого она должна завоевать Европу и Азию, и в первую очередь Китай и СССР» [60].
Танака считал необходимым вытеснение «красной России» с КВЖД[61].
Японский премьер-министр 25 июля 1927 года передал свой доклад императору Хирохито. Копию этого меморандума удалось добыть сотруднику харбинской резидентуры И НО ОГПУ Ивану Трофимовичу Иванову-Перекресту. Текст «Меморандума Танаки» также удалось добыть разведчику Ивану Чичаеву[62], сотруднику внешней разведки в Корее, который действовал под прикрытием должности генерального консула в Сеуле.
Резидент советской военной разведки «Николай», действовавший в Харбине, также получил копию «Меморандума Танаки» от одного из резидентов ОГПУ. В Москве имелось достаточно оснований для того, чтобы правильно оценить политический курс Танаки в отношении СССР, Маньчжурии, Монголии и Китая.
События, вскоре последовавшие в Восточной Азии, происходили в точном соответствии с «Меморандумом Танаки».
В 1931 году в японском генеральном штабе были разработаны два секретных документа, которые тоже стали достоянием советской разведки. Первый документ назывался «Положение о военных резидентах за границей»[63], второй — «Соображения относительно военных мероприятий Империи, направленных против Советского Союза». Оба документа были доложены народному комиссару обороны К. Е. Ворошилову. Эти документы свидетельствовали о наращивании японской военной разведкой усилий по добыванию сведений по вопросам обороноспособности СССР. Так еще раз были подтверждены существование «Меморандума Танаки» и его антисоветская направленность.
Советской разведке также удалось добыть несколько номеров специального японского секретного «Бюллетеня по СССР», которые разрабатывались в японском генеральном штабе. Видимо, японская разведка действовала на территории СССР достаточно эффективно. По крайней мере в экспертизе этих документов, проведенной специалистами штаба РККА, отмечалось, что шпионаж, осуществлявшийся японцами на территории СССР, «…причинил огромный ущерб делу обороны Дальневосточного края…».
Самурайская военная угроза советскому Дальнему Востоку приобретала вполне конкретные очертания….
Глава шестая«ПО ШТАТАМ МИРНОГО ВРЕМЕНИ КОРМ ДЛЯ ГОЛУБЕЙ НЕ ПОЛАГАЕТСЯ…»
Разведка, как любая организация, занимающаяся серьезными делами, мечтает о деятельности в стабильной обстановке. Это естественно. Стабильность — универсальное условие, необходимое для успешной работы и ученых, и бизнесменов, больших и малых фирм. Даже для поступательного развития государства необходима стабильность как внутренней обстановки, так и внешних условий.
Стабильность в разведывательной работе — понятие из области пожеланий. Обстановка, в которой действует разведка, постоянно и динамично изменяется. Более того, поскольку разведка действует в десятках стран одновременно, она в своей деятельности должна учитывать это неповторимое многообразие, уметь говорить на языках практически всех народов мира, хорошо знать их национальные и психологические особенности и многое другое. Особенно тщательно разведка должна изучать своего непосредственного противника — контрразведывательные службы государств, на территории которых разведчики выполняют свои тайные миссии.
При всей сложности и многообразии тайного фронта, на котором и в мирное, и в военное время действует разведка, она должна опасаться стабильности. Длительная стабильность в обстановке может быть одним из признаков неблагополучия, чреватого серьезным провалом в работе.
Поэтому разведка может мечтать о работе в стабильных условиях, но не может насладиться ими. Действуя в зоне постоянного риска, разведка должна развиваться быстро по многим направлениям одновременно, что требует значительных финансовых расходов, привлечения высокообразованных и хорошо подготовленных специалистов, создания специальных технических средств, которые используются в ходе проведения тайных операций. Это вечные требования: от дупла, которым пользовался Владимир Дубровский для передачи писем своей возлюбленной, до пней, напичканных электронной начинкой, которые сотрудники ФСБ иногда находят в районах расположения важных военных объектов. Кто оборудовал такие «электронные глаза и уши», уже секрета не составляет.
В годы создания органов военной разведки на Дальнем Востоке в конце 20-х годов минувшего XX века о деятельности в стабильной обстановке никто не помышлял. Но условия все же были значительно хуже. Специалистов в области разведки, имевших высшее образование, в Разведывательном управлении Красной армии было очень мало. Финансовых средств постоянно не хватало. А о специальной технике никто в те годы и понятия не имел. Аппаратура для специальной радиосвязи только разрабатывалась, отдельные ее экземпляры проходили испытания, тайнописные донесения агенты составляли на бумаге с помощью примитивных симпатических чернил, в качестве которых использовался даже луковый сок. Это не выдумка. Так было. Свидетельством тому является интересное письмо, которое попало мне в руки летом 2006 года. Оно было адресовано начальнику Разведывательного управления Красной армии Яну Берзину. Автор этого письма имел странный для разведчика псевдоним «Гришка». Письмо было написано во Владивостоке и имело любопытное содержание. Кем был таинственный «Гришка», который позволял себе запросто обращаться к начальнику военной разведки, сразу установить не удалось.
Прошло некоторое время. Один из специалистов в области истории отечественной военной разведки помог мне установить, кто же скрывался за таинственным псевдонимом «Гришка». Оказалось, что в начале 30-х годов этот псевдоним принадлежал Христофору Салныню, одному из близких соратников начальника военной разведки Я. Берзина. Письмо, судя по дате его отправления, написано 13 июля 1934 года. Его содержание представляет несомненный интерес. Обращаясь к Берзину, Салнынь писал:
«…Все тебе пишут, так что читать есть что. И даже больше, чем надо. Кроме того, Жорж даст тебе общую информацию обо всех наших делах и неудачах. Одним словом, материала для осмысления у тебя будет больше, чем достаточно. Учитывая все это, ограничусь небольшой запиской частного характера. Честно говоря, я зашился окончательно, особенно по служебной линии. Кое-как могу это объяснить своей относительной старостью. 26 августа мне стукнет 49 лет. Но до старости, я уверен, все-таки еще далеко. Об этом свидетельствует то, что я полностью сдал все нормативы первой ступени комплекса ГТО[64]