После окончания обучения Проскуров в январе 1933 года был назначен летчиком-инструктором в авиационную бригаду Военно-воздушной академии имени Н. В. Жуковского. Службу проходил в Монино и в Серпухове. Два месяца Иван Иосифович обучался на курсах командиров кораблей, после чего был назначен командиром тяжелого бомбардировщика 23-й авиационной бригады.
В январе 1935 года Проскуров был назначен командиром отряда 89-й эскадрильи тяжелых бомбардировщиков Московского военного округа.
Военным летчиком Иван Иосифович был превосходным. В августе 1936 года за выполнение специального задания командования Проскуров был награжден именными золотыми часами.
В октябре 1936 года Иван Иосифович убыл в специальную командировку в Испанию. Ему довелось действовать в составе 1-й интернациональной бомбардировочной эскадрильи ВВС Испанской Республики, прикрывать мадридское небо, выполнять другие боевые задания. 4 июня года старшему лейтенанту Проскурову было присвоено внеочередное воинское звание майор.
21 июня 1937 года за образцовое выполнение специальных заданий правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и проявленный героизм майору Проскурову Ивану Иосифовичу было присвоено звание Героя Советского Союза.
После возвращения из Испании Проскуров в 1937–1938 годах командовал 54-й авиационной бригадой. В мае 1938 года отважный летчик был назначен на должность командующего 2-й отдельной авиационной армией особого назначения, которая дислоцировалась в Воронеже. В декабре 1937 года Иван Иосифович был избран депутатом Верховного Совета СССР.
В апреле 1939 года приказом наркома обороны СССР И. И. Проскуров был назначен на должность начальника 5-го (разведывательного) управления Красной армии. Этим же приказом Проскуров был назначен заместителем наркома обороны СССР. С июня 1939 года он состоял членом Главного военного совета Красной армии при наркомате обороны.
Назначение Проскурова, профессионального военного летчика, на должность начальника военной разведки было произведено без его согласия. Но когда приказ наркома состоялся, Иван Иосифович приступил к исполнению своих новых обязанностей в сфере военной разведки, о которой он не имел глубокого представления….
«Дорогой Директор, — читал Проскуров письмо «Рамзая». — К сожалению, в связи с моей болезнью в последние дни перед отходом почты, я лично смогу Вам доложить очень немного и коротко. Прилагаемый при сем материал и периодические информации должны говорить сами за себя. Основным вопросом здесь, нам кажется, является задача распространения антикоминтерновского пакта также и на другие страны, т. е. практически также на Англию и Францию.
Из последних информаций совершенно ясно, что японцы не будут себя так безусловно связывать, как Германия и Италия. Однако в своей политике на Дальнем Востоке они будут держать равнение на более тесную связь с Италией и Германией. В этом развитии можно не сомневаться, если даже отдельные группы в Японии через посредство армии попытались помешать этому— японская завоевательная политика в отношении Китая гонит Японию в этом направлении. При этом можно суверенностью считать, что в случае германо-итальянской войны Япония предпримет на Дальнем Востоке определенные, если и не очень значительные враждебные акты против Англии и Франции. Тем не менее совершенно ясно, что Япония в своих действиях не пройдет мимо Сингапура и не даст Европе оставаться Европой.
Из всех переговоров, которые ведутся между Берлином и Токио и другими группами, ясно, что вопрос войны против СССР, который вначале при заключении всеобщего Коминтерновского пакта был весьма актуальным, сейчас значительно отступил на задний план…»
Далее Зорге сообщал свои выводы о вероятности войны Японии против СССР. «В настоящий момент ясно, — писал Зорге, — что, во-первых, Япония в такой войне против СССР едва ли найдет для себя какую-либо поддержку со стороны Германии. Германия так погрязла в своем готовящемся завоевании Польши и в своей борьбе против Англии, что она почти не проявляет интереса к вопросу войны против СССР, да и едва ли в ближайшем будущем будет проявлять. Сейчас это стало ясно и японцам…»
Гитлер действительно летом 1939 года готовил свою армию к захвату Польши. Зорге был одним из первых советских разведчиков, кто сообщил в Москву о том, что Германия в ближайшем будущем начнет войну против Польши и захватит ее. В августе 1939 года за две недели до нападения Германии на Польшу сообщал в Центр и военный разведчик Рудольф Гернштадт (Арбин), резидент Разведуправления Красной армии в Варшаве.
Оценивая действия Японии в Китае, Зорге сообщал, что «…Война против Китая, т. е. дальнейшее пребывание там и желание закрепиться, оказалась слишком большим перенапряжением для Японии, так что об одновременной войне против СССР без поддержки Германии не может быть и речи. Для этой цели Япония должна сначала произвести основательную реорганизацию своей армии, морского и воздушного флотов, что по данным японцев, продлится не менее двух-трех лет. Казалось бы, на это время должен был бы быть гарантирован перерыву но это у однако, не исключает возможности серьезных столкновений в Монголии и на границах Сибири.
В-третьих, реорганизация японской армии, дальнейшее ведение войны с Китаем и освоение захваченных областей является настолько обширной задачей, что у Японии не хватит средств, а если и хватит, то при более медленном темпе развития и с еще большими внутренними трениями… Версия о военной сделке против СССР на ближайшее будущее заслуживает мало доверия. Тем не менее надо сказать, что различные столкновения больших масштабов могут иметь место в любое время, так как самостоятельность Квантунской армии возросла, а также выросла ее склонность устраивать шумиху. При этом должно быть обращено внимание на то, что каждое местное поражение, каждая местная поблажка со стороны СССР повысит склонность японцев к новым столкновениям. С японской армией вообще можно вести переговоры только при помощи силы. До тех пор пока эта армия не получит хорошей взбучки, она будет становиться все наглее и наглее. В интересах дальнейших столкновений, как у озера Хасан или на Монгольской границе, необходимо применять против японцев самые твердые и суровые средства, иначе это приведет к постоянным спорам на границах.
Касаясь положения дел в Европе, Зорге писал: «…Β течение нескольких последующих месяцев должна решиться судьба Польши. Тогда, конечно, после разгрома Польши германской армией всплывут новые, непредвиденные, необозримые возможности развития, которые могут оказать определенное влияние на действия Японии. Однако до тех пор, пока современные европейские границы существуют, самостоятельной военной опасности Япония не представляет — на определенном отрезке времени…»
Докладывая о своих проблемах, Зорге писал Директору о том, что действовать ему приходится в условиях, которые постоянно ухудшаются. В германское посольство прибыли новые сотрудники, количество которых значительно возросло. Среди новичков — сотрудники разведки и контрразведки. Обстановка в посольстве резко изменилась. Стало трудно добывать и обрабатывать материалы, к которым он все еще имеет доступ. Но эти возможности, по оценке Зорге, сокращаются. Усиливающийся в Токио контроль за иностранцами, сокращает возможности их передвижения по городу.
«… У меня такое впечатление, — делал вывод Зорге, — что лучший период моей работы здесь на месте уже прошел совсем или, по крайней мере, на долгое время…» И далее: «…Фрицу в его работе пока везет. Связь и его легализация очень хороши. Однако и здесь я могу повторить мою старую просьбу еще раз: посылайте новых людей, по меньшей мере в качестве помощников, которые позже смогут стать нашей заменой. Это же не дело, что практически всю работу ведем я и Фриц… Не забывайте, что я уже шесть лет здесь живу и девять лет на Дальнем Востоке с очень непродолжительным пребыванием дома. Тяжелый несчастный случай год тому назад я преодолел. Тем не менее девять лет вне дома дают себя чувствовать все больше и больше. Пожалуйста, передайте Кате привет от меня. Я очень сожалею, что так долго обнадеживаю ее своим приездом. Однако ответственность за это, дорогой Директор, несете Вы сами…»
Завершая свое письмо Директору, Зорге писал: «…Мы есть и остаемся Ваши старые, верные и послушные сотрудники. Тысячу приветов всем Вам, там дома. Рамзай. 4 июня 1939 года».
Проскуров, привыкший к активным боевым действиям в воздухе, где профессионализм — это умение управлять боевым самолетом, чувствовать работу его двигателя и крыльев, видеть противника и уметь предугадывать его маневр, дополненные личной смелостью и отвагой летчика, прочитав письмо неизвестного ему резидента военной разведки в Токио, долго сидел один в своем рабочем кабинете и пытался понять, что такое профессионализм в разведке. Молодой и быстрый ум Проскурова оценивал ситуации, которые случались во время боевых действий в Испании. Но ни одна из них не была похожа на то, чем занимался этот неизвестный ему военный разведчик, который действовал уже девять лет в Китае и в Японии. Поскуров понял, что «Рамзай» девять лет практически без перерывов и отдыха вел свой тайный и опасный бой. Один на один с противником, без товарищей, которые могли бы прикрыть его в трудную минуту, как в воздушном бою.
Проскуров своим красивым каллиграфическим почерком, обдумывая каждое слово, написал резолюцию на первом листе письма «Рамзая». После этого генерал вызвал к себе заместителя начальника 2-го отдела Разведуправления Алексея Кисленко[109] и передал ему письмо разведчика.
— Надо подумать, как помочь «Рамзаю», — сказал Проскуров. — Подготовьте предложения. Вы его знаете и хорошо разбираетесь в его проблемах. Доложите ваши соображения завтра в одиннадцать часов…
Кисленко хорошо понимал, что вызвало тревогу начальника разведки. Трудности в деятельности Зорге выросли. Нужны были меры, которые упрочили бы положение разведчика. Но отзывать его в Москву было бессмысленно. Заменить «Рамзая» было некем. Репрессии лишили Разведуправление многих талантливых разведчиков. Особенно пострадало Дальневосточное направление. Кисленко не понимал, почему это произошло, но он опасался, что вскоре после прибытия Зорге в Москву, он тоже может быть арестован НКВД только лишь за то, что работал с Берзиным и Урицким, знал начальников отдела, также арестованных органами безопасности как врагов народа и японских или германских шпионов.