Такой момент настал 6 января 1938 года. Когда японца не было на работе, «Ли» отрыл сейф, в котором оказалось много различных документов. Некоторые пакеты были опечатаны сургучными печатями. Вскрыть их было невозможно. Да и что бы это дало? У агента не было фотоаппарата. А если бы и был, то, вскрыв пакеты и сфотографировав их содержимое, он бы не смог все привести в первоначальный вид.
Решение созрело внезапно: забрать все документы, закрыть сейф и вместе с документами и ключом от сейфа исчезнуть из города и перейти границу для встречи с дядей Михаилом.
«Ли» сделал так, как задумал. Ему удалось незаметно перейти границу. Вскоре он встретился с разведчиком, который посылал его за кордон. «Ли» с годостью передал ему все изъятые у японца документы.
Когда начальник ПРП прибыл в свой офис и отрыл мешок, который передал ему «Ли», он от изумления ахнул. Дядя Михаил знал японский язык и сразу же смог оценить то, что сделал «Ли», — смельчак-агент изъял у японца шесть шифров, Дело об изменении шифров, Дело о секретной переписке, Сборник сокращений при передаче радиограмм, План дислокации воинских частей в Маньчжурии и Журнал учета резервистов, подлежащих призыву, Папку секретной переписки по Квантунской армии за 1937 год, Журнал регистрации секретных документов за 1937 год, Папку материалов совещаний по контролю за службой охраны, две тетради указаний по вопросам разведки и другие документы.
Начальник ПРП пригласил своего заместителя. Вместе они составили опись добытых агентом документов, направили шифротелеграмму начальнику военной разведки с кратким изложением названий добытых документов.
Из Москву за подписью заместителя начальника Разведывательного управления РККА старшего майора госбезопасности С. Гендина пришло указание — все материалы срочно направить в Москву. Затем пришло второе указание — ближайшим самолетом направить в Москву и агента «Ли». Начальнику ПРП было понятно, что второй раз использовать «Ли» на участке ответственности его ПРП уже не удастся. Японец, не найдя ключ, наверняка приказал взломать сейф, а когда железный шкаф был вскрыт, в японском управлении наверняка был сильнейший переполох.
Через несколько часов документы, добытые «Ли», и сам удачливый агент оказались в Москве.
В Разведывательном управлении по достоинству оценили большую удачу разведчиков одного из дальневосточных пограничных разведывательных пунктов. Японские документы, доставленные в Центр, оказались весьма ценными.
Гендин по этому случаю написал донесение на имя И. В. Сталина. Копии специального сообщения с описью добытых материалов были направлены наркому обороны К. Е. Ворошилову. Одна из копий этого сообщения была направлена начальнику Генерального штаба Б. М. Шапошникову.
«Ли» в 1938 году стал студентом Московского государственного университета. Завершил ли он обучение? В 1941 году началась Великая Отечественная война, которая могла помешать этому смелому китайцу получить образование в лучшем советском высшем учебном заведении.
В 1938–1939 годах Дальневосточный дозор Разведывательного управления добился и других значительных успехов в оперативной работе.
Во-первых, 3 апреля 1938 года С. Гендин доложил И. В. Сталину о назначении германского военного атташе полковника Отт послом в Японии, что открывало перед Разведывательным управлением Красной армии новые информационные возможности[172], так как неофициальным советником германского посла был советский военный разведчик Рихард Зорге».
В Москву поступили сотни сообщений. Среди них особый интерес представляли материалы, добытые военными разведчиками в правительственных учреждениях Гоминдана, о японских условиях заключения мира с правительством Чан Кайши, содержание переписки американского военного атташе со своим военным ведомством в Вашингтоне, о деятельности японской военной разведки в Маньчжурии.
В феврале 1939 года, например, С. Гендин на основе данных, поступивших из Маньчжурии, докладывал И. В. Сталину: «в последнее время возросла активность японской разведки в районах, прилегающих к Внутренней Монголии. Отмечается выдвижение японских частей из Хайлара в пограничные пункты, расположенные по восточному берегу реки Аргунь».
На основании имеющихся в Разведывательном управлении данных начальник Разведуправления сделал точный прогноз о том, что японское командование в Маньчжурии: «…усилило свою активность на границе с СССР на участке реки Аргунь с целью отвлечения внимания от проводимого ими сосредоточения войск в районе озера БуирНор. Можно ожидать возникновения провокаций в районах к северо-востоку от станции Маньчжурия».
3 марта С. Гендин направил И. В. Сталину специальное сообщение, которое озаглавил следующим образом: «О подготовке Японией новых провокаций против СССР». В этом донесении указывалось о том, что японцы готовятся к военным действия в районе реки Халхин-Гол.
Последующие донесения военных разведчиков из Маньчжурии и Шанхая указывали на то, что военные действия японцы могут начать в ближайшее время и это может произойти в районе озера Буир-Нур и реки Халхин-Гол.
Военный разведчик Василий Сергеевич Ощепков
Диплом о том, что В. С. Ощепков, выступая на соревнованиях на первенство Московского гарнизона по штыковому бою, занял I место.
30 апреля 1930 г.
Майор Леонид Яковлевич Бурлаков. Фото 1934 г.
Борис Николаевич Мельников. Фото 1938 г.
Христофор Интович Салнынь. Харбин. 1922 г.
Полковой комиссар Иван Александрович Ринк
Лейтенант Элли Ивановна Бронина. Фото 1935 г.
Полковник Я. Г. Бронин
Генерал-майор Иван Андреевич Скляров («Брион»), военный атташе СССР в Великобритании в годы Великой Отечественной войны
Генерал-майор Серафим Михайлович Чувырин, начальник разведывательного отдела штаба Главного командования советских войск на Дальнем Востоке, (июль-август 1945 г.)
Генерал-майор Яков Никифорович Ищенко, начальник разведотдела штаба 1-го Дальневосточного фронта
Генерал-майор Петр Акимович Попов, начальник разведотдела штаба Забайкальского фронта
Дважды Герой Советского Союза Виктор Николаевич Леонов
Генерал-лейтенант Кузьма Николаевич Деревянко
Разведчик разведроты 203 Запорожско-Хинганской орденов «Красного Знамени» и «Суворова» дивизии рядовой Иван Макарович Манченко
Капитан Алексей Федорович Косицын
Майор Иванов Михаил Иванович
Подполковник Константин Петрович Сонин, военный атташе в Токио
Лейтенант Николай Пантелеевич Кикенин, сотрудник аппарата военного атташе в Токио
Перл-Харбор в огне. Декабрь 1941 г.
В специальном сообщении И. В. Сталину и высшему командованию Красной армии начальник военной разведки сообщал: «…По агентурным данным, генерал-лейтенант Исихара[173]в настоящее время совершает объезд японских пограничных частей и укрепленных районов на маньчжуросоветской границе, где проводит инструктивные совещания с командным составом японских частей. Японские военные круги в Шанхае рассматривают эту поездку Исихара как часть плана подготовки к новому нападению на СССР».
Бесперебойно работали военные разведчики в Мукдене, Харбине, Дайрене и других городах.
Из Дайрена постоянно поступали сведения о том, какое вооружение и в каком количестве ввозится Японией через Корею в Манчьжурию. 23 марта 1939 года резидент военной разведки докладывал из Дайрена: «…Всего за время с 1 по 16 марта прибыло а Дайрен 16 000 японских солдату убыло на острова 3000 человек. За этот же период отмечалась усиленная поставка боеприпасов, зенитных орудий и самолетов в разобранном виде. Так в ночь на 12 марта в дайренском порту производилась выгрузка с итальянского парохода 12 тяжелых бомбардировщиков. Самолеты из морского порта были незамедлительно вывезены на аэродром…»
В марте — апреле 1939 года данные разведки указывали на то, что японцы готовятся к вооруженному нападению на советские и монгольские части в районе озера Буир-Нур.
Как показали последующие события, данные военной разведки оказались правильными. В мае 1939 года в этом районе реки Халхин-Гол начались многочисленные провокации со стороны частей Квантунской армии. Донесения об этих провокациях также поступали в Центр и докладывались в Генеральный штаб. События принимали все более и более опасный характер.
1 июня 1939 года комкор Г. К. Жуков, который был заместителем командующего войсками Белорусского военного округа, был вызван в Москву. 2 июня Жуков был в столице и сразу же направился в приемную наркома обороны К. Е. Ворошилова. Жукова ждали, и он без промедления был принят наркомом.
Ворошилов, справившись о здоровье и делах в военном округе, сразу же перешел к делу. Вспоминая об этой встрече, Жуков писал, что нарком сказал: «..японские войска внезапно вторглись в пределы дружественной нам Монголии, которую Советское правительство договором от 12 марта 1936 года обязалось защищать от всякой внегиней агрессии. Вот карта района вторжения с обстановкой на 30 мая…»[174]
Жуков подошел к карте.
— Вот здесь, — указал нарком, — длительное время проводились мелкие провокационные налеты на монгольских пограничников, а вот здесь — японские войска в составе группы войск Хайларского гарнизона вторглись в пределы территории МНР и напали на монгольские пограничные части, прикрывавшие участок местности восточнее реки Халхин-Гол[175]. Далее Ворошилов сказал: — Думаю, что затеяна серьезная военная авантюра. Во всяком случае, на этом дело не кончится… Можете ли вы вылететь туда немедленно и, если потребуется, принять на себя командование войсками?
Жуков согласился.
В тот же день в 16 часов комкор Жуков на специальном военном самолете вылетел с Центрального аэродрома. Самолет взял курс на Монголию.