К началу боевых действий 2-й радиополк ОСНАЗ полностью вскрыл систему управления и связи главного командования Квантунской армии.
Оперативная и армейская радиоразведки достаточно надежно вели наблюдение за расположением дивизионных и бригадных штабов на всех основных направлениях Дальневосточного театра. В частности, были получены данные об усилении войск 1-го (Восточно-Маньчжурского) фронта за счет формирования новых соединений в Маньчжурии и Корее.
В этот же период радиоразведка получила данные о проведении экстренного призыва в Квантунскую армию резервистов и о переформировании всех ее дивизий и бригад по штатам военного времени, а также о срочной подготовке для частей этой армии командных кадров и усиленной подготовке к войне населения Маньчжурии.
Глава восьмаяЛЕОНИД БУРЛАКОВ
Леонид Яковлевич Бурлаков, он же «Аркадий», руководитель «Черного Монаха», после излечения от болезней, приобретенных им в китайской тюрьме и награждения его в 1931 году орденом Красного Знамени, продолжал службу в военной разведке.
В центральном аппарате Разведуправления РККА он мог бы стать ценным специалистом по дальневосточным делам. Но Бурлаков привык к самостоятельным действиям и самостоятельной деятельности, кабинетной работы он не любил, поэтому честно попросил начальника военной разведки Яна Берзина направить его после дополнительно специальной подготовки обратно на Дальний Восток на любую оперативную должность. Лучше всего — в Отдельную Краснознаменную Дальневосточную армию.
Берзин удовлетворил просьбу отважного разведчика и приказал назначить майора Бурлакова помощником начальника разведки штаба 57־й стрелковой дивизии. Талантливый организатор, хороший оперативный офицер, Бурлаков на этой должности проходил службу всего три месяца — с декабря 1931-го по февраль 1932 года. После этого он был назначен на должность помощника начальника разведывательного отдела штаба ОКДВА. Это повышение по служебной лестнице, видимо, было задумано Берзиным и обсуждено в беседе с Бурлаковым, когда он еще находился в Москве.
На этой должности Бурлаков тоже прослужил недолго — всего около года. И опять это было связано с необходимостью назначения его на более высокую самостоятельную работу. Майор Красной армии стал начальником отделения разведывательного отдела штаба Морских сил Дальнего Востока (МСДВ). Эти силы были созданы в 1922 году после изгнания японских интервентов. Просуществовали МСДВ не долго. В 1926 году они были расформированы. Но в 1932 году в связи с обострением обстановки на Дальнем Востоке, которое было вызвано вторжением Японии в Маньчжурию и дислокацией Квантунской армии на ее территории, МСДВ были воссозданы.
В 1935 году на основе МСДВ был сформирован Тихоокеанский флот, главная морская база которого была расположена во Владивостоке. В 1936–1938 годах в состав ТОФ были переданы несколько кораблей из состава Балтийского и Черноморского флотов. ТОФ стал силой, способной решать серьезные оперативно-стратегические задачи и вести разведку как в своих интересах, так и в интересах Разведывательного управления.
В годы Великой Отечественной войны силы Тихоокеанского флота находились в постоянной боевой готовности к отражению возможной агрессии со стороны Японии. 147 тысяч моряков ТОФ принимали участие в битве под Москвой, в Сталинградском и Курском сражениях, а также в других операциях войск Красной армии на различных советско-германских фронтах.
В 1930–1939 годах разведка Главного штаба Наркомата ВМФ СССР и флотов входили в состав Разведывательного управления Генерального штаба Красной армии. Этим и объясняется то, что Бурлаков, офицер Разведуправления, приказом Я. Берзина был назначен на должность начальника отделения разведывательного отдела штаба Тихоокеанского флота. Отделение было секретным, и связано оно было с организацией агентурной работы в Японии, Корее и в Китае.
В 2006 году мне довелось встретиться с представителями разведки ТОФ, и они сообщили, что в 1936 году Леонид Бурлаков был начальником разведывательного отдела штаба ТОФ. Фамилию Бурлакова в штабе флота не забыли и до сих пор вспоминают его как активного организатора агентурной разведки Тихоокеанского флота. Это делает честь военным морякам-дальневосточникам.
В июле 1936 года Леонид Яковлевич Бурлаков был вызван в Москву. Связано это было с тем, что опытный офицер агентурной разведки, хорошо знавший Дальний Восток и свое дело, потребовался на преподавательскую работу.
Бурлаков с присущей ему энергией и инициативой начал заниматься новым для него преподавательским делом. Какой из него получился преподаватель, документальных свидетельств найти не удалось. Возможно, они и есть, но хранятся в архиве НКВД, куда Бурлаков попал 20 сентября 1938 года в качестве подозреваемого в шпионской деятельности в пользу конкретного иностранного государства — Японии. К этому времени были арестованы многие коллеги Бурлакова по совместной работе на Дальнем Востоке. Среди них был и Христофор Салнынь, «Гришка», который выполнял особо ответственные задания начальника военной разведки во многих странах Западной Европы, Америки и Дальнего Востока. Салнынь был арестован 21 апреля 1938 года и вскоре расстрелян.
Бурлаков от всех предъявленных ему обвинений отказался. Несмотря на допросы с пристрастием, он твердо стоял на своем и отказывался подписывать фальсифицированные обвинительные документы. Беседы на Лубянке со следователем продолжались с сентября 1938-го по сентябрь 1939 года. Точных данных пребывания Бурлакова на Лубянке нет, но есть точные сведения о том, что выбить из него ложных признательных показаний о сотрудничестве с японской разведкой следователи не смогли.
После этого Бурлаков по этапу был переправлен в особый отдел НКВД Тихоокеанского флота. В Москве решили — пусть до истины докопаются коллеги на месте, то есть там, где Бурлаков всю свою сознательную жизнь занимался разведывательной деятельностью протии Японии.
Во Владивостоке все продолжалось, как в Москве: камера, допросы, очные ставки. И опять все снова — камера, допросы и очные ставки. Следователям особого отдела НКВД и во Владивостоке доказать причастность Бурлакова к какой-либо деятельности в пользу японской разведки не смогли. Многие из них знали Бурлакова лично и иногда вместе решали важные оперативные дела. Они знали его как свои пять пальцев.
«За недостаточностью улик» дело Бурлакова прекратили, и Леонид Яковлевич оказался на свободе.
На этом его «знакомство» с НКВД не закончилось. Когда началась Великая Отечественная война, Бурлакова опять вызвали в Москву и пригласили в НКВД. Но на этот раз не для допросов, а для выполнения ответственной работы. Ему поручили заниматься подготовкой разведчиков-диверсантов, которые забрасывались в тыл противника.
Бурлаков с этой задачей справлялся успешно. В 1942 году он был награжден знаком «Почетный чекист» и ему было присвоено воинское звание подполковник госбезопасности.
В августе 1945 года подполковник Леонид Яковлевич Бурлаков в возрасте 48 лет был уволен в запас.
В одной из аттестаций, подготовленных на Леонида Бурлакова в военной разведке было сказано: «…Специальную работу любит и является фанатом этого дела. В подборе кадров исключительно грамотен, умеет их не только подбирать, но и воспитывать. Особо ценен своими знаниями в условиях работы на Дальнем Востоке. Преду смотрителей. Умело использует связи в интересах нашей работы.
Тов. Бурлаков безупречно дисциплинирован и выдержан. Обладает сильной волей. К себе и подчиненным требователен, но в то же время демократичен.
Инициативен и решителен. Беззаветно предан пролетарской революции. Физически вынослив. Личным оружием владеет хорошо».
И еще несколько слов о Бурлакове — тех товарищей, которые выполняли с ним ответственные задания Разведывательного управления в особых условиях: «…Старый агентурный работник. Безукоризненно честный человек, исполнительный и инициативный командир…»
Безукоризненно честный человек Леонид Яковлевич Бурлаков, офицер ГРУ и Почетный чекист НКВД умер в Москве и был похоронен на Новодевичьем кладбище…
Глава девятаяФАРФОРОВЫЕ БОМБЫ
В июне 1941 года, после вероломного нападения фашистской Германии на СССР, в Токио был утвержден план «КанТоку-Эн» — план развертывания Квантунской армии для войны против Советского Союза. Это был японский вариант гитлеровского плана «Барбаросса», в котором предусматривались: вероломство, стратегия стремительного наступления, захват чужих территорий и установление над ними японского военного контроля.
Особенностью плана «Кан-Току-Эн» был выбор точного времени для нанесения удара. Такое время могло наступить в любой момент, особенно тогда, как рассчитывали японские генералы, когда германская армия добьется значительных успехов на советско-германском фронте.
В соответствии с планом «Кан-Току-Эн» командующий Квантунской армии получил право использовать все средства, которые находились в его распоряжении, в том числе и отряды №№ 731[314] и 100, а также их филиалы.
При штабах каждой японской армии, находившейся в Маньчжурии, были созданы специальные группы, командирами этих групп были назначены специально обученные офицеры-бактериологи из отряда № 100. Эти группы получили название «эпизоотических отрядов». Они были предназначены для подготовки и проведения диверсионных актов на территории СССР с применением бактерий острых инфекционных болезней. Руководство этими группами должна была осуществлять японская военная разведка.
Во второй половине июля 1941 года генерал-лейтенант Исии Сиро[315] собрал в Пинфане совещание подчиненных ему старших офицеров. На совещании присутствовали генерал-майор медицинской службы японской армии Кавасима Киоси, начальник отряда № 100, начальники отделов полковник Оота Акира, подполковник Мураками и некоторые другие посвященные в дела отряда офицеры.