Кузьма Николаевич был участником советско-финской войны 1939–1940 годов, начальником штаба Отдельного лыжного отряда ОСНАЗ, с июля 1940-го по июнь 1941 года был заместителем начальника разведывательного отдела штаба Прибалтийского Особого военного округа, принимал активное участие в Великой Отечественной войне. Почетную миссию — подписать акт о капитуляции Японии поручил генерал-лейтенанту К. Н. Деревянко Верховный главнокомандующий, так как Кузьма
Николаевич был Представителем Главного командования советских войск на Дальнем Востоке при штабе генерала Д. Макартура.
Акт о капитуляции подписали также главнокомандующий австралийскими войсками генерал Томас Блэми, представители Канады, Франции, Голландии и Новой Зеландии.
Генерал Макартур в своей заключительной речи сказал, что все предыдущие попытки воспрепятствовать международным конфликтам и разрешить их не имели успеха, что привело к тяжелому испытанию войной. Далее Макартур заявил: «…Β настоящее время предельная разрушительность войны исключает подобную альтернативу. Нам представилась последняя возможность. Если мы в настоящее время не создадим лучшую и более справедливую систему, то мы будем обречены…»[347]
Глава шестаяСРОЧНОЕ ЗАДАНИЕ НАЧАЛЬНИКА ГРУ
Атомные бомбы, сброшенные американцами на японские города Хиросима и Нагасаки 6 и 9 августа, уничтожили десятки тысяч мирных жителей. Однако от проникающей радиации, возникшей в результате взрывов этих первых в истории человечества атомных бомб, пострадали не только японцы, но и несколько советских военных разведчиков, которым в августе 1945 года пришлось выполнить сложное и опасное задание начальника Главного разведывательного управления генерал-полковника Ф. Ф. Кузнецова.
Еще не стихли атомные ураганы над развалинами японских городов, как начальник ГРУ Ф. Ф. Кузнецов получил от начальника Генерального штаба А. И. Антонова указание добыть сведения о результатах применения американцами атомного оружия. Требовалось установить характер и масштабы разрушений, добыть образцы грунта, воды, различных строительных материалов и даже фрагментов любой живой природы, оказавшейся в районе и под воздействием атомных взрывов.
Для того чтобы выполнить это указание начальника Генерального штаба, необходимо было направить в районы атомных бомбардировок офицеров военной разведки, способных оценить последствия атомных ударов по японским городам.
В Токио у начальника ГРУ такие офицеры военной разведки были. Поэтому резиденту ГРУ в Японии подполковнику Константину Сонину был направлен приказ «припять срочные меры по обследованию действий атомных бомб в районах Хиросима и Нагасаки. Результаты доложить». Такое же указание поступило и помощнику военно־морского атташе СССР в Японии капитану 1-го ранга Анатолию Родионову.
Из сообщений американских радиостанций А. Родионов и К. Сонин уже знали, что на Хиросиму и Нагасаки американцы сбросили какие-то новые авиационные бомбы, которые обладали гигантской разрушительной силой. Радиостанции сообщали, что в Хиросиме и Нагасаки погибло много людей, разрушены почти все административные и жилые дома.
Родионов и Сонин понимали, что задача, которую Центр поставил перед ними, была важной.
Обследовать результаты атомных бомбардировок можно было, только выехав на место, где находились развалины еще вчера красивых городов. Лишь побывав там, можно было увидеть и узнать, что же осталось после атомных взрывов от тех населенных пунктов, и собрать образцы грунта, воды и других материалов, подвергшихся воздействию нового оружия.
В августе резидентура не смогла выполнить указание начальника военной разведки. Но после 2 сентября, когда был подписан акт о капитуляции Японии, обстановка в Токио и вокруг советского посольства стабилизировалась, разведчики могли выехать в разрушенные города.
В начале сентября начальник ГРУ генерал-полковник Ф. Ф. Кузнецов еще раз указал своему резиденту в Японии: «Необходимо заслать нашего человека или агента в Хиросиму для выполнения следующих задач…»
Подполковник К. Сонин поручил своему заместителю подполковнику Михаилу Романову отправиться в Хиросиму и Нагасаки для выполнения задания. Вместе с Романовым для сбора материалов о разрушенных американцами городов отправились переводчик аппарата морского атташе лейтенант Николай Кикенин и корреспондент ТАСС в Токио Анатолий Варшавский.
Это была сложная поездка. Япония уже проиграла войну. Бомбардировки американской авиацией японских городов и различных промышленных объектов нанесли японцам значительный материальный ущерб. Повсюду действовали ограничения в передвижении. В первую очередь это касалось представителей иностранных государств. Местные жители всех белых, независимо от национальности, называли американцами. Относились к иностранцам враждебно и могли устроить любую провокацию.
14 сентября разведчики прибыли в Хиросиму. Романов, старший группы, попросил своих товарищей проявлять в городе предельную осторожность.
Шел сильный дождь. Укрыться от него было негде. Железнодорожная станция была разрушена до такой степени, что узнать ее было невозможно. Город был похож на выжженную равнину с сохранившимися кое-где остовами железобетонных зданий.
Пройдя метров сто, офицеры ГРУ увидели подобие навеса и поспешили укрыться там от дождя. Под навесом сидел пожилой японец. Лейтенант Кикенин стал расспрашивать его о том, что произошло.
Японец рассказал, что 6 августа около 8 часов утра в Хиросиме было отменено угрожаемое положение. Местные жители очередного налета американской авиации не ожидали. Однако минут через десять над городом появился американский самолет. Через некоторое время все вокруг было освещено ослепительным светом, похожим на молнию, а за ним — оглушительный взрыв. Люди были ослеплены ярким светом, они падали и умирали на месте. Затем стали рушиться дома, мосты и другие сооружения…
В Нагасаки группа Романова прибыла 16 сентября. Погода так же была неблагоприятной. Непрерывно шел дождь, что не позволяло фотографировать объекты и даже окружавшее разведчиков пространство.
Нагасаки разделен большой горой на две части: старый и новый город. Атомная бомба была сброшена над новым городом, который значительно пострадал от взрыва. В ближайших к разрыву бомбы районах никого не осталось в живых.
Разведчики проделали обратный путь в Токио с начальником санитарной службы 5-го американского флота генералом Вилкатсом, который утверждал, что в районе атомного взрыва безопасно. Романов и члены его группы были глубоко убеждены в том, что это не так.
18 сентября посол СССР в Японии Я. Малик докладывал в Москву:
«В Хиросиму уже вылетел исполняющий обязанности военного атташе Романов. На днях по договоренности с американцами туда вылетают группа наших работников и наш кинооператор, которые осмотрят на месте последствия применения атомной бомбы, сфотографируют на кинопленку и подробно опишут все увиденное. Материалы из японской прессы тщательно подбираются. Однако, по мнению т. Деревянко (и я с ним полностью согласен), более целесообразно и желательно прислать из Союза 2–3 специалистов для исследования последствий применения атомной бомбы…»
Возвратившись в посольство, Романов и его товарищи подготовили отчеты о посещении Хиросимы и Нагасаки. Вернее, им пришлось писать два отчета. Один — для руководства военной разведки, второй — для советского посла в Японии.
Я. М. Малик на основании данных группы подполковника Романова подготовил подробную докладную записку, которую направил министру иностранных дел СССР В. М. Молотову. В этой записке посол сообщал в Москву следующее: «…не доверяя слухам и сообщениям местной прессы и поставив перед собой задачу лично ознакомиться с действием атомной бомбы, группа сотрудников посольства в составе корреспондента ТАСС Варшавского, бывшего исполняющего обязанности военного атташе Романова и сотрудника морского аппарата Кикенина 13 сентября выехала в Хиросиму и Нагасаки. Настоящий сжатый очерк ограничивается записью бесед с местным населением и пострадавшими и кратким изложением личных впечатлений, без каких-либо собственных выводов»[348].
В дополнение к отчету военных разведчиков прилагались переводы важнейших статей, опубликованных в те дни в японских газетах «Майнити» и «Асахи». Последней в том приложении была статья профессора Токийского университета Цудзуки, которая называлась «Нет способов оказания помощи при ранении атомной бомбой». Конечно, перевод с японского заголовка статьи, скорее всего, был сделан достаточно вольно, ибо нельзя сказать о «ранениях атомной бомбой». Однако переводчика, который изучал статью профессора Цудзуки, тоже можно понять. В те дни, когда были взорваны первые в истории человечества две атомные бомбы, ни профессор, ни переводчик, роль которого, вероятнее всего, выполнял лейтенант Кикенин, не знали и не могли знать, какими поражающими факторами обладало новое чудовищное оружие, изготовленное американцами.
В статье профессора Цудзуки отмечалось, следующее: «Светило нашего медицинского мира не мог спасти жизнь молодой артистки, жены известного артиста Маруямы, который гастролировал со своей передвижной труппой в Хиросиме. Из Пиленое этой труппы 13 умерли на месте, остальные были доставлены в больницу при Токийском университете…»
На девятнадцатый день после нахождения в районе атомного взрыва артистка умерла…
«В результате вскрытия, — сообщалось в газете, — во внутренностях обнаружены примечательные изменения. А именно: значительно поврежден костный мозг, являющийся аппаратом, производящим кровяные шарики, печень, селезенка, почки, лимфатические сосуды. Определенно, что эти повреждения абсолютно одинаковы с повреждениями, получающимися при сильном использовании рентгеновских лучей или радия. Ранее считалось, что действие атомной бомбы двояко: разрушение от взрывной волны и ожоги тепловыми лучами. Теперь к этому прибавляются повреждения, нанесенные в результате излучающих веществ…»