Голос был низкий, хриплый, с каким-то металлическим оттенком — то ли искажённый через дешёвый модулятор, то ли он специально так рычал. Вопросов в голове стало ещё больше: кто он, откуда меня знает, что ему надо? Но я молчал, глядя в темноту, где должны были быть его глаза.
— Молчим, значит, — буркнул он, шагнув ближе.
Я не шевельнулся, продолжая пялиться в его сторону. Пусть делает что хочет — говорить я не собираюсь.
— Хорошо, — он хмыкнул, и в его тоне мелькнула насмешка. — Мне нужно знать, где находится Атлантида и как туда попасть. И ты мне всё расскажешь. Иначе… — он вытащил из-за пазухи кинжал, лезвие тускло блеснуло в слабом свете. — Ну, ты меня понял.
Атлантида? Серьёзно? Твою мать, это же город из игры — тот самый, что я нашёл пару недель назад, когда вступил в гильдию. Мне сразу сказали, что вражеские группировки захотят его заполучить, но прошло так мало времени! Откуда они узнали? У нас крыса, другого объяснения нет. Но этот тип вёл себя так, будто это не просто виртуальный город, а реальный. Или он просто псих?
— Ты всё ещё молчишь. Строишь из себя героя, — он шагнул ещё ближе, и теперь я разглядел его силуэт. — Никто за тобой не придёт, ты одиночка. Гильдии за тобой не стоит, тебя никто не ищет. Так что я могу сколько угодно тебя тут пытать. У каждого есть порог. Ты мне всё расскажешь.
Последние слова он произнёс с каким-то садистским удовольствием, будто предвкушал, как будет меня ломать. Но он не знал, что я всё-таки в гильдии. Правда, рассчитывать на них не приходилось — новичка вроде меня вряд ли будут вытаскивать из такой дыры.
Он подошёл вплотную, и свет из окошка наконец упал на его лицо. Лысый, с блестящей, словно полированной, башкой, покрытой шрамами — будто кто-то когда-то пытался вырезать на ней карту. Глаза маленькие, злые, глубоко посаженные, почти утопленные в черепе, а губы кривились в вечной ухмылке, обнажая жёлтые зубы. На вид ему было за сорок, но двигался он как зверь — резкими, выверенными рывками, будто каждый шаг был частью какого-то больного танца. Одет в чёрный комбез без всяких опознавательных знаков, потёртый, с едва заметными пятнами — то ли грязь, то ли кровь. На шее болтался тонкий шнурок с какой-то железкой, что слегка позвякивала при движении. Грозный, как танк, и такой же тяжёлый — каждый шаг отдавался глухим стуком по бетону, эхом разносясь по подвалу.
— Ну что, начнём? — он крутанул кинжал в руке, лезвие блеснуло в тусклом свете, и наклонился ко мне, дыша прямо в лицо.
Я сжал зубы до хруста. Говорить я не буду. Пусть хоть режет. Пусть хоть вырезает мне сердце — Атлантида останется со мной.
Он начал с простого — приставил кинжал к моему предплечью и медленно провёл лезвием, не вдавливая, а лишь царапая кожу, как будто рисовал линию. Холод металла пробрал до костей, пробежал мурашками по спине, но я даже не дёрнулся. Кожа натянулась, я почувствовал, как она расходится под остриём — тонко, аккуратно, почти хирургически. По руке потекла кровь, тёплая, липкая, стекая по запястью и капая на пол с тихим "кап-кап". Звук был громче, чем должен быть, — он заполнял подвал, смешиваясь с гулом в ушах.
— Где Атлантида? — повторил он, глядя мне в глаза. Его голос был низким, хриплым, с каким-то металлическим оттенком, будто прогоняли через дешёвый фильтр.
Я молчал. В голове крутился бар "Тропа", Пётр с его ирокезом, набережная, огни города — всё, что было до этого кошмара. Я цеплялся за эти картинки, чтобы не думать о боли. Он хмыкнул, словно ожидал этого, и надавил чуть сильнее. Лезвие вошло глубже, кровь потекла быстрее, заливая верёвки, которыми я был привязан. Боль была терпимой, как укол в игре на низких настройках — резкая, но знакомая. Я стиснул челюсти и уставился в стену, где тень от решётки дрожала в слабом свете. Там, за окном, был Питер 2059-го — дроны, трамваи, жизнь. А я тут, в этой бетонной могиле.
— Упрямый, значит, — он отошёл, убрал кинжал в ножны на поясе и достал из кармана что-то похожее на портативный шокер — чёрный, с красной кнопкой и тонкими электродами. — Посмотрим, как тебе это понравится.
Щелчок — и в грудь ударил разряд. Тело дёрнулось само, мышцы свело судорогой, как будто кто-то выкрутил мне рёбра. Я закусил губу, чтобы не заорать, — вкус крови заполнил рот, солёный и горячий. Он дал мне пару секунд отдышаться, глядя с какой-то больной ухмылкой, и ударил снова. Второй раз был хуже — ток пробил до позвоночника, ноги затряслись, а в глазах заплясали искры. На третий я чуть не вырубился: всё поплыло, подвал завертелся, как в кривом симуляторе, а в ушах загудело, будто рядом запустили дрон. Но я молчал, сжимая кулаки, пока ногти не впились в ладони.
— Ты крепкий, — он убрал шокер, скрестил руки и прислонился к стене, разглядывая меня, как мясо на прилавке. — Но это только начало.
Он ушёл, оставив меня в темноте. Дверь хлопнула, эхо прокатилось по стенам и затихло. Я висел на стуле, тяжело дыша, чувствуя, как кровь из царапины стекает по руке, капая на пол всё медленнее. Сколько прошло — час, два? — не знаю. В подвале время было как река без берегов: текло, но не понятно куда. Сырость пропитывала воздух, холод поднимался от бетона, пробираясь под кожу. Я пытался шевелить пальцами, чтобы хоть как-то отвлечься, но верёвки впились так глубоко, что руки онемели. За окном что-то мелькнуло — тень, слабый отблеск, — но я даже не надеялся, что это кто-то живой. Тишина давила, прерываемая только моим хриплым дыханием да редкими каплями воды где-то в углу.
Он вернулся, когда свет из окошка стал чуть тусклее — видимо, вечер. В руках было ведро, старое, ржавое, с потёками по бокам. Вода в нём плескалась, мутная, с каким-то металлическим запахом. Он молча вылил её мне на голову. Холод ударил, как молот, пробирая до костей, стекая по лицу, шее, смешиваясь с кровью и заливая глаза. Я мотнул головой, стряхивая капли, но они всё равно текли, холодные и липкие, оставляя за собой ощущение, будто кожа покрылась льдом.
— Где Атлантида? — снова этот вопрос, уже с ноткой раздражения.
Я молчал, глядя в пустоту. Он фыркнул, бросил ведро в угол — оно загремело, покатилось и замерло у стены, — и ушёл, хлопнув дверью так, что пыль посыпалась с потолка.
На следующий день он заявился с ящиком — старым, металлическим, с облупившейся краской и вмятинами, будто его пинали годами. Поставил его передо мной с глухим стуком, бетон под ногами чуть дрогнул. Открыл крышку — внутри лежали инструменты: плоскогубцы с потёртыми ручками, тонкие иглы, блестящие, как медицинские, и что-то вроде миниатюрного лазера с тусклым красным индикатором, мигающим в такт его дыханию. Я сглотнул — горло пересохло, во рту остался только вкус крови и металла, — но виду не подал. Просто смотрел в пустоту, стараясь не думать о том, что он задумал.
— Ты мог бы всё упростить, — сказал он, беря иглу и покручивая её между пальцами, как сигарету. Свет от окошка отразился на острие, бросив блики на стену. — Одно слово, и я тебя отпущу. Где Атлантида?
Я молчал. В голове всплыл шестой сервер "ВирГента" — данж, где я нашёл город, тёмные коридоры, светящиеся руны. Я цеплялся за это, чтобы не провалиться в боль. Он наклонился и воткнул иглу мне под ноготь на указательном пальце. Боль пронзила, как разряд, острая и резкая, раскатываясь по руке до локтя. Я зашипел сквозь зубы, стиснув их так, что челюсть заныла, но не дёрнулся. Он выдернул иглу — кровь потекла, тёмная, густая, капая на пол с тихим звуком, который казался оглушительным в этой тишине. Потом перешёл к следующему пальцу, потом к третьему. На четвёртом я уже не чувствовал рук — они превратились в комок пульсирующей агонии, пальцы распухли, ногти посинели, а кровь залила верёвки, делая их скользкими.
— Где Атлантида? — он наклонился так близко, что я уловил запах табака и металла от его дыхания, смешанный с чем-то кислым, будто он жрал какую-то дрянь перед этим.
Я сплюнул ему под ноги — слюна с кровью шлёпнулась на бетон, оставив тёмное пятно. Он зарычал, как зверь, и ударил меня кулаком в челюсть. Голова мотнулась в сторону, во рту хрустнуло, вкус крови стал гуще, а в ушах зазвенело, как после сбоя в нейроимпланте. Потом он взял плоскогубцы — холодные, тяжёлые, с запахом ржавчины, — и сжал мой мизинец. Я услышал хруст кости раньше, чем почувствовал: звук был сухой, резкий, как ломающаяся ветка. Боль пришла с опозданием, раскатываясь по руке, как волна, до самого плеча. Я зажмурился, выдохнул через нос, чувствуя, как пот стекает по вискам, но крика ему не дал. В голове крутилось: "Не сломаюсь. Не сломаюсь".
— Ты псих, — бросил он, отходя и вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. Его голос дрожал от злости. — Но я тебя сломаю. Увидишь.
Он ушёл, а я остался висеть на стуле, глядя на распухшую руку. Сломанный мизинец торчал под странным углом, кожа вокруг покраснела, а кровь капала всё медленнее, оставляя липкие лужицы на полу. Ночь тянулась бесконечно — холод пробирался под кожу, верёвки врезались всё глубже, а в голове крутился только один вопрос: сколько я ещё выдержу? Я то проваливался в забытьё, то приходил в себя от боли, слушая, как где-то капает вода, а за стеной что-то гудит — может, старая проводка или вентиляция. В какой-то момент мне показалось, что я слышу шум города — далёкий гул трамваев, жужжание дронов, — но это был просто обман уставшего мозга.
На третий день он вернулся злее, чем раньше. Его шаги гремели по бетону громче обычного, каждый удар пятки отдавался в моих костях. Глаза блестели, как у хищника, загнавшего добычу, а на лбу выступили капли пота, стекающие по шрамам. Видимо, моё молчание его бесило до чёртиков. Он притащил тот же лазер — маленький, с тонким красным лучом, что мигал на конце, как зловещий глаз. Провёл им по моей ладони, не спеша, почти лениво, оставляя тонкий ожог. Кожа зашипела, запахло палёным мясом, а боль раскатилась горячей волной от кисти до плеча. Я стиснул зубы так, что чуть не раскрошил их, и уставился в потолок — там, где бетон отслаивался, виднелись ржавые пятна, похожие на карту какого-то мёртвого мира. Я представлял, что это Атлантида, мой город, мой секрет, и это держало меня в сознании.