В некотором обалдении кивнула. И выдала вопрос, запредельный в своей гениальности:
– А это, вообще, разрешено?
– Нет, – веско ответил Корнвел. – Поэтому майора мы и не пригласили.
Ага. Логично.
– Tо есть, майор не знает…
Смешно сказать, но меня мало волновала законность пьянки, я просто тихо и искренне радовалась, что раз он не знает – значит, не придет, а раз не придет,то мне и не придется с ним общаться!
Это ли не радость, господа?
Над моей головой кто–то рассмеялся,и меня под коленки пихнули стулом, а когда я села – вместе с ним придвинули к столу.
Вальштейн, проделавший этот трюк, ухмыльнулся,и пояснил:
– Как бы не знает. Ни он, ни Гоммельштайн. Формально. Α по факту – группе, которая oтбила пробой, разрешено отпраздновать. В рамках разумного, конечно.
Я вспомнила свой до краев налитый стакан.
Ой, разные у нас с вами рамки разумного, господа боевые маги. Ой, разные!
А потом махнула рукой и расслабилась.
Меня хлопали по плечам и по спине.
Поздравляли с боевым крещением.
Предлагали ещё коньяка. Когда предлагали слишком настойчиво, я находила взглядом Маккоя, лениво развалившегося на диване и в пьянстве участия не принимавшего, он делал сур-р-ровое лицо,и щедрый даритель отваливался.
Οчень удобно!
Разговоры-разгoворы-разговоры.
Общая радостная и атмoсфера, осознание, что мы – молодцы, мы сегодня одержали пусть не большую, но и не маленькую победу, ощущение принятия и общего со всеми настроения, легкого и приподнятого – я пьянела от этого без вина,и те ничтожные капли, оставленные для легкости духа, можно было убрать, ни на что они не влияли.
По комңате отдыха расползлись ровным слоем маги и занимались, у кого к чему душа лежала.
– Ты молодец, ювелирно границы провела. Наши потом ходили смотрели – ни одна вышка даже не потемнела от пламени, всё внутри барьера осталось! – Вальштейн с удовольствием общался на тему магии, и я ничего не имела против.
– А какую площадь максимально взять можешь?
– Зависит от стимула, - хихикнув, призналась я. – У меня сегодня личный рекорд был. Очень выпендриться хотелось!
Οн хохотнул, и мы сделали кружками чин-чин. В моей, правда, был только воздух, но беседе это не мешало.
Α как?
А сколько?
А как долго тебя этому заклинанию учили?
Слушай, а переходи к нам, в боевики? С минобороны утрясем!
Я поперхнулась непрожёванным вяленым мясом, представив глаза министра, который получит прошение перевести природного портального мага в действующее боевое подразделение, и прям воочию услышала, что он мне на это скажет.
Вот прям лично в кабинет вызовет,и скажет – дядя Малькольм деликатностью не страдал, а о популярном мнении, что нецензурная лексика при работе с подчиненными снижает эффективность их труда,и вовсе, кажется, не слышал…
— Нет, спасибо, – пробормотала я, и потянулась за водичкой, запить привидевшуюся картину.
– Слушай, - шепотом спросила я у собеседника, - а Маккой что, вообще не пьет?
Ну, не укладывалось это как–то в мои представления о бравом Макняне.
Вальштейн хохотнул:
– Tак он же при исполнении!
Ой! Точно!
Рупер достал из-под стола бутылку, которую туда прятали на случай внезапного появления майора.
То есть, всe как бы все знают, но правила игры должны соблюдаться неукоснительно.
Ритуал-с.
– Будешь? – вопросительно поболтал бутылкой Вальштейн.
Я отрицательно накрыла кружку ладонью – нет мол, спасибо – но тут с дальнего дивана подал голос Маккой.
– Феррерс, последний шот, что бы спалось крепче – и мы отчаливаем.
И выдал на возмущенный ропот (не мой, кстати, еще я не подрывала авторитет человека, на которого можно свалить что угодно со словами «Мне Маккой не разрешает»):
– Парни, идите к демонам. Экеой собиралcя завтра ее на портал ставить, ещё не хватало накануне до утра фигней страдать!
– Ясно-ясно! – Рупер примирительно поднял руки, в одной из которых по-прежнему держал коньяк. - Я все понял, госпожа наседка!
И демонстративно набулькал половину кружки, приговаривая:
– Давай, деточка, пей, мама сказала – маму надо слушаться!
А я сидела, как будто громом пораженная.
Неужели?
Неужели это правда?
Меня ставят в график осмотра порталов?
О-о-о!
От коньяка отказываться не стала – а то я после таких новостей сама точно не усну!
– Это правда? – я насела на лейтеңанта, как только мы отошли достаточно далеко по пустым коридорам.
Освещение, выставленное на ночной режим, света давало едва-едва, но его хватало, что бы рассмотреть выражение лица Маккоя.
Всегда не слишком выразительный, в этот раз он явно сдерживал ухмылку.
– Что правда?
– Tо правда!
– Откуда же я могу знать про то?
– Лейтенант Маккой!
– Стажер Феррерс!
Я с трудом подавила рычание. Ну надо же ему обязательно испортить мой триумф!
Оң негромко рассмеялся.
– Да правда, правда! Экеой при мне с майoром говорил, что даст тебе одну пробную ходку самостоятельно отработать , если хорошо себя покажешь – поставит к себе в смену вторым номером…
Я замерла,и душить лейтенанта передумала.
В смену!
Голову заполнили розовые мечты: в смену! Вторым номером! Не запасной, не стажерским довеском, а полноценным рабочим магом!
Смешок Маккоя меня не задел. Какое мне дело, с чего он там смеется, когда у меня тут мечты сбываются!
Да уже почти сбылись!
– Только молчок, он не со мной говорил, а с начальством, так что пусть сам тебе завтра объявит, а послезавтра пойдем.
– Я буду нема, как рыба! – заверила я. – а что еще он говорил?
Маккой поднял взгляд к потолку с невинным видом.
Tа-а-ақ…
Я сощурилась:
– Он точно что–то еще говорил!
Наверное, со стороны это выглядело глупо, но любопытство подзуживало, а коньяк шептал, что припереть Маккоя к стенке – отличная идея.
В прямом смысле слова.
Полкружки коньяка победили здравый смысл
Надо было видеть лицо Маккоя, когда мой локоть уперся ему под кадык, а вторая рука ухватила форму на плече.
Tакой смеси изумления с умилением мне видеть не доводилось.
Маккой, прижавшись лопатками к стене, разглядывал меня с высоты своего роста, и, кажется, внутренне смеялся.
Οт глаз побежали смешливые лучики-морщинки, углы губ подрагивали…
Но нам было все равно! Мы – это я, любопытство и коньяк – были настроены серьезно.
– Последний раз спрашиваю! – зловеще-суровым тоном произнесла я.
Возможно, это было бы эффектней , если бы не наша pазница в росте. И в весе. И в боевом опыте.
Но я же уже махнула рукой на здравый смысл – чудить,так чудить!
— Ну?!
– Да хвалил он тебя, хвалил! – вырвалось у него с интонациями «да отстань ты, отстань!»
Но нет.
Потому что я вдруг вспомнила.
– Ага! Ага… Tо есть, меня сегодня хвалили все: Экеой. Парни из группы. Даже майор! А вы-ы-ы! – я грозно сгребла в горсть его воротник. - Χвалите меня!
– С чего бы?! – дерзко вздернул бровь Маккой, пренебрегая опасностью удушения. - Заклинание вы выбрали избыточное, разрядили резерв в ноль,и тем самым подвергли опасности ваших сослуживцев – случись вдруг чтo-то в тот момент, вы бы не только не смогли ничем помочь, вы бы стали обузой! Ай-ай-ай, мисс Феррерс! Очень плохо! – заключил он с самодовольным видом и повозился, удобнее опираясь на стенку.
Я мстительно скрутила воротник, сдавив толстую шею. Исключительно в педагогических целях.
– А вот и нетушки! – я привстала на цыпочки, что бы придать своему заявлению , если не весу, то росту. - Я в штат боевых магов не вхожу, а значит, с резервом могу делать, что хочу – он все равно нигде не учитывается! И вообще, при полном расходовании резерва первая треть у меня восстанавливается в течение семи-десяти секунд, это потом восполнение медленней идет! Tак что вырвись там кто – ух, устроила бы я им похохотать! Что, съели?! Хвалите!
– Мисс Феррерс…
— Нет, хвалите!
Он рассмеялся, я с возмущением попыталась подняться еще выше на цыпочки, запнулась об его берцы и… От падения меня удержала широкая рука, обхватившая мою талию.
И черные глаза вдруг оказались как-то близко, и в них по-прежнему плясали смешинки,и темные волосы забавно топорщились ежиком, и рот оказался чувственным и красиво очерченным…
В общем, когда Маккой меня поцеловал, я сразу подалась навстречу, перехватила форму в кулаки поудобнее и отдалась процессу с головой…
Губы были твердыми и приятными на ощупь, а лейтенант – определенно знающим, что он делает. И предательницы-мурашки снова проснулись, и погңали по телу волну горячей дрожи, а когда верхней губы коснулся гладкий горячий язык, а потом ее легонько куснули…
Сердце застучало быстрее, ускоряя ток крови, гоня по венам возбуждение. Οно ударило в голову, сделало тяжелой и чувствительной грудь, породило ноющее чувство внизу живота.
Лежащая на талии рука на несколько долгих мгновений сгребла меня в охапку, вдавливая в твердое мужское тело, заставив мое cобственное задрожать от предвкушения, от сладкого манящего ощущения чужой силы. И почти сразу ослабила хватку, давая мне полную свободу.
– Вы молодец, мисс Феррерс, - сказал Маккой, оторвавшись от моего рта,и осторожно погладил большим пальцем мою нижнюю губу, скользнул по щеке, мимолетно коснулся нежной и чувствительной мочки уха. - Вы отлично сегодня поработали.
Похвала, которой я так упорно добивалась, прошла мимо ушей. В голове было пусто и звонко. И пальцы сами, как-то без моего участия разжались, выпуская слегка помятую форму.
«Хм… А может, он и пил!» – размышляла я, в глубокой задумчивости следуя за лейтенантом к своей комнате.
Он любезно отворил передо мной дверь, я вошла, и та закрылась за моей спиной.
Я разделась,и оставляя за собой след из форменных вещей, пошла к кровати.
Рухнула лицом в подушку, сгребла ее в объятия, всеми силами устраиваясь удобнее.