Иллюзорное единство, провозглашаемое спектаклем, является маской классового разделения, на котором покоится реальное единство капиталистического способа производства. То, что заставляет производителей участвовать в строительстве этого мира, также и отчуждает их от него. То, что связывает людей независимо от их локальных и национальных различий, одновременно и отдаляет их друг от друга. То, что призывает к торжеству рационального, на деле содействует иррациональности иерархической эксплуатации и подавления. То, что создаёт абстрактную власть общества, делает его несвободу конкретной.
Работа в цехе по производству картонных упаковок. Мишель Корретт: соната ре мажор для виолончели и клавесина.
Неподвижный портрет Буэнавентуры Дуррути14 крупным планом. Титр: «Живём ли мы, пролетарии, живём ли мы?
Этот век, который мы отсчитываем, и в котором всё, что, мы считаем, больше не принадлежит нам, разве это жизнь? Как можем мы не чувствовать того, что беспрестанно теряем с годами?» Революционный матрос из «Октября»15 крупным планом отрицательно качает головой. Дуррути словно бы смотрит на него. Матрос снова говорит «нет». Титр: «Отдых и питание – разве это не слабое лекарство для нашей болезни, что постоянно терзает нас? И то, что мы называем болезнью, если хорошо разобраться, разве это не рецидив и не последний выход для зла, которое мы приносим с собой в этот мир, когда рождаемся?» Петроградский матрос согласно кивает.
Музыка затихает.
Капиталистическое производство объединило пространство так, что оно более не ограничено какими-либо внешними обществами. Это объединение является одновременно экстенсивным и интенсивным процессом банализации. Накопление товаров массового производства в абстрактном пространстве рынка привело к разрушению всех региональных и юридических барьеров, а также корпоративных ограничений Средневековья, которые обеспечивали прежде качество ремесленного производства; оно же упразднило автономию и качество мест. Сила движения к однородности стала тяжёлой артиллерией, разрушившей все китайские стены16.
Военные корабли в открытом море; высадка французской, потом английской морской пехоты в Шанхае; американский матрос обыскивает прохожих-китайцев; французские солдаты разгоняют толпу; английские солдаты патрулируют улицы; границы Концессии, обнесённые колючей проволокой, под охраной французской колониальной пехоты.
Для того чтобы постоянно становиться всё более тождественным самому себе, ещё больше сблизиться с монотонной неподвижностью, свободное пространство товара постоянно видоизменяется и перестраивается.
Общество, упраздняющее любые географические расстояния, вбирает эти расстояния в себя в качестве зрелищного разделения.
Британские солдаты запирают одни из ворот шанхайской Концессии.
Побочный продукт товарооборота, человеческое обращение, рассматриваемое как потребление, туризм, в итоге сводится к использованию досуга для того, чтобы посетить или увидеть то, что уже стало банальным. Экономическое управление посещением различных мест само по себе служит гарантией их равнозначности. Та же самая модернизация, благодаря которой из путешествия было изъято время, отняла у него и реальность пространства.
Туристы в Париже, в застеклённых автобусах и на прогулочных катерах; их гиды рассказывают им о том, что они видят.
Титр: «Общество, основанное на экспансии отчуждённого промышленного труда, постепенно становится, что вполне ожидаемо, всё более нездоровым, шумным, уродливым и грязным, как цех».
Общество, моделирующее всё своё окружение, изобрело специальную технику для разработки самой его территории, конкретной основы для выполнения этого комплекса задач. Урбанизация – это захват капитализмом в собственность природной и человеческой среды; отныне сам капитализм, по мере логического развития в сторону абсолютного господства, может и должен перестраивать всё своё пространство как собственную декорацию.
Комплексы современных новостроек.
Титр: «Человек поселяется снова в пещерах… по отношению к которым он чувствует себя неуверенно, как по отношению к чуждой силе, могущей в любой день ускользнуть от него, и из которых его могут в любой день выбросить, если он не внесёт квартирной платы. Рабочий должен оплачивать эти покойницкие». «Экономическо-философские рукописи 1844 года», Маркс17.
Если необходимо понимать, что все технические силы капиталистической экономики – это действующие силы разделений, то в случае с урбанизацией мы имеем дело с оснащением их общей основы, с обработкой почвы, пригодной для их развёртывания; с самой техникой разделения.
Отряд CRS тренируется на специально выбранной площадке.
Впервые новая архитектура, которая во все прежние эпохи была зарезервирована для господствующих классов, оказалась напрямую предназначена для бедных. Формальная бедность и гигантское распространение этого нового опыта организации мест проживания целиком и полностью вытекают из его массового характера, который подразумевается одновременно и в его предназначении и в современных условиях строительства.
Современные архитектурные проекты и их реализация в туристических центрах; так называемая «марина» на морских курортах, её аналог на горных курортах; новый район Дефанс, отстроенный на западе Парижа.
Авторитарное решение, которое абстрактно обустраивает территорию как территорию абстракции, очевидно, занимает центральное место в современных условиях строительства. Порог, преодолённый в росте материальных сил общества, и запоздание в сознательном господстве этих сил запечатлены в урбанизации.
Титр: «Окружающая среда, всё более спешно перестраиваемая в целях репрессивного контроля и прибыли, одновременно становится более хрупкой и заранее провоцирует на вандализм. Капитализм на стадии спектакля перестраивает всё в поддельном виде и разводит поджигателей. Его декорации становятся столь же легко воспламеняемыми, как колледж во Франции».
История, угрожающая этому сумеречному миру, является также силой, способной подчинить пространство времени реального живого опыта. Пролетарская революция – это критика человеческой географии, благодаря которой индивиды и их сообщества могут выстраивать места и события, способствующие присвоению уже не только их собственного труда, но и всей их истории. В этом подвижном пространстве игры и в свободе выбора изменений в правилах игры можно вновь обрести автономию места, без необходимости заново устанавливать жёсткую привязку к почве, и тем самым вернуть реальность путешествия и жизни, понимаемой как путешествие, несущее в себе самом свой собственный смысл.
Крейсер «Аврора» идёт по Неве в предрассветных сумерках; на рассвете с него высаживается группа революционеров.
Вавилонская башня.
Смена пейзажей и архитектуры на картинах итальянского Проторенессанса.
Джонни Гитара в бурю скачет на лошади по пустынному Дикому Западу. Он видит перед собой огромный салун, одиноко возвышающийся посреди пустыни. Он входит в заведение, в котором нет ни одного клиента, но у игровых столов стоят двое крупье, один из которых крутит рулетку. Джонни подходит к стойке и заказывает у бармена выпивку. В баре казино из «Жестокого
Шанхая» европеец показывает молодой девушке это место, описывая публику: «Яванцы, индусы, китайцы, португальцы, филиппинцы, русские, малайцы… Какой шабаш!», а девушка отвечает: «Что бы произошло, если бы меня узнали! Весь мир лишь детский сад по сравнению с этим местом. Оно такое зловещее. Я думала, что такое место может существовать лишь в моих снах. Мне кажется, что я сплю; всё что угодно может случиться в любой момент».
Время производства, время-товар – это бесконечное накопление равных интервалов. Это абстракция необратимого времени, все сегменты которого должны доказывать на циферблате своё уникальное количественное равенство. Такое время в своей фактической реальности является тем, что оно есть, благодаря своему меновому характеру.
Рабочие трудятся в цехе по производству шин.
Существует ещё один дополнительный аспект всеобщего времени человеческого не-развития: потребляемое время возвращается в повседневную жизнь общества, основанную на определённом способе производства, в форме псевдоциклического времени.
Долгая серия кадров толпы отдыхающих в Сан-Тропе.
Псевдоциклическое время – это время потребления современного экономического выживания, возросшего выживания, где в повседневной жизни по-прежнему отсутствует выбор, и оно подчинено уже не природному порядку, а псевдоприроде, сформировавшейся в ходе становления отчуждённого труда. Такое время естественным путём восстанавливает старинный циклический ритм, который управлял выживанием доиндустри-альных сообществ. Псевдоциклическое время, в свою очередь, находит опору в остатках циклического времени и создаёт новые похожие комбинации: день и ночь, еженедельный труд и отдых, повторение периодов отпусков.
Потребляемое псевдоциклическое время – это зрелищное время, являющееся одновременно временем потребления образов, в узком смысле, и образом потребления времени, во всей его протяжённости. Время потребления образов, посредник всех товаров, неразделимо является полем, на котором всецело задействованы все методы спектакля, и целью, которую они представляют на глобальном уровне, в виде места и центрального элемента в схеме любого частного потребления. Над общественным образом потребления времени, в свою очередь, господствуют моменты досуга и отпусков, иначе говоря, моменты, представленные на расстоянии и неоспоримо желанные, как и любой другой зрелищный товар. Этот товар открыто подаётся как событие реальной жизни, и из года в год ожидается его циклическое возвращение. Но даже в этих моментах, приписываемых жизни, спектакль вновь демонстрирует и воспроизводит сам себя, достигая более высокой степени интенсивности. То, что представляется как реальная жизнь, на самом деле оказывается всего лишь