Собрание объединённых «левых сил»: сталинисты и их союзники на трибуне и в аудитории; речь Миттерана; речь Марше.
Титр: «Чем выше мы поднимаемся по лестнице этой бюрократии ума, тем всё более удивительные головы нам встречаются». Маркс, «Заметки о новейшей прусской цензурной инструкции»25.
Сталинизм был царством террора для самого бюрократического класса. Террор, на котором основана власть этого класса, не мог не ударить и по самому классу, так как у него отсутствовали какие-либо юридические гарантии или признание его существования в качестве класса собственников, которые он мог бы распространить на своих членов. Его реальная собственность является тайной, этот класс стал собственником лишь благодаря ложному сознанию. Ложное сознание удерживает свою абсолютную власть благодаря абсолютному террору, все истинные мотивы которого теряются. Члены бюрократического класса обладают правом на собственность над обществом лишь коллективно, в качестве участников основополагающей лжи: они должны играть роль пролетариата, правящего социалистическим обществом; они должны быть актёрами, верными тексту идеологической неверности. Но фактическое участие в этом лживом организме должно само убеждаться в том, что его признают как подлинное участие. Ни один бюрократ не может индивидуально поддерживать своё право на власть, потому что если бы ему пришлось доказывать, что он социалистический пролетарий, он должен был бы показать, что является противоположностью бюрократа; доказывать, что он бюрократ, было бы тоже невозможно, потому что согласно официальной истине бюрократии не существует. Поэтому каждый бюрократ находится в абсолютной зависимости от центрального гаранта идеологии, признающей коллективное участие в «социалистической власти» всех бюрократов, которых она ещё не уничтожила. Когда всё решают собравшиеся вместе бюрократы, сплочённость их собственного класса может быть гарантирована только через концентрацию их террористической власти в руках одного человека. В этом человеке обретается единственная практическая истина находящейся у власти лжи: неоспоримая фиксация её постоянно исправляемых границ. Сталин бесповоротно решает, кому быть бюрократическим собственником, то есть – кому называться «пролетарием у власти», а кому «предателем на службе у микадо или Уолл-стрит». Бюрократические атомы находят общую суть их права только в личности Сталина. Сталин – это господин мира, который видит себя, таким образом, абсолютным лицом, для сознания которого не существует более высокого духа. «Господин мира имеет действительное сознание того, что он есть, – всеобщей силы действительности – в той разрушающей власти, которую он осуществляет по отношению к противостоящей ему самости его подданных»26. Будучи силой, определяющей территорию своего господства, он также является силой, «опустошающей эту территорию».
Брежневу и другим сталинистским бюрократам вручают цветы; профсоюзные руководители посещают цех «Рено», в мае 1968-го рабочие «Рено», заблокированные своими профсоюзами, смотрят на проходящих мимо наивных леваков, завербованных их бюрократами.
Сталин произносит длинную речь.
Коммунисты Гамбурга проводят своё последнее собрание в момент, когда Рейхстаг уже пылает. Один из активистов рассказывает о провокации нацистов; он узнал, что они хотят распустить его партию; он констатирует в тот момент, когда уже слишком поздно для гражданской войны, что «Гитлер – это война». Офицер полиции, присутствующий на собрании, объявляет о его роспуске. В зал врываются полицаи, избивая дубинками присутствующих, которые поют «Интернационал».
Нацистский офицер. Генерал Франко. Немецкие танки в действии; офицеры Интернациональных бригад; батальон «Линкольн».
Субтитр: Есть в Испании долина, зовётся она Харама.
Это место, которое мы все очень хорошо знаем. Именно там мы потеряли свою молодость и самую большую часть дней нашей старости.
Испанские партизаны, преследуемые франкистскими солдатами, держат оборону на вершине последней горы. Сбор политзаключённых в немецком концлагере. Девочка во дворе жилого комплекса в парижском пригороде одиноко крутит карусель. Ночное освещение площади Согласия; крыши Парижа. Титр: «Этот общественный мир, установившийся с большим трудом, длился лишь несколько лет, потому что для того, чтобы провозгласить его конец, появились те, кто войдёт в историю преступлений под названием “ ситуационистов” ».
Когда пролетариат обнаруживает, что его собственная эксте-риоризированная сила служит перманентному усилению капиталистического общества, причём уже не только в виде его труда, но также в виде профсоюзов, партий или государственной власти, которые он учредил в целях своего освобождения, он также узнаёт через конкретный исторический опыт, что как класс он является злейшим врагом всякой застывшей экстериоризации, как и всякой специализации во власти. Он несёт в себе революцию, которая ничего не может оставить вне себя, требуя перманентного господства настоящего над прошлым, а также тотальную критику разделения; и именно в ней он должен отыскать адекватную форму для своих действий. Никакое количественное смягчение условий его нищеты, никакая иллюзия иерархической интеграции не смогут долгое время служить лекарством от его неудовлетворённости, потому что пролетариат не может доподлинно признать себя ни в какой-то отдельной несправедливости, перенесённой им, а значит и в исправлении отдельной несправедливости, ни в большом числе несправедливостей, но лишь в абсолютной несправедливости факта своего отторжения на обочину жизни.
Баррикады мая 1968-го, ночные стычки, поджоги. Мишель Корретт: соната ре мажор для виолончели и клавесина. Рю Гей-Люссак на рассвете. Трибуна всеобщей ассамблеи в Сорбонне; съёмки подвижной камерой представителей «Комитета Бешеных – Ситуационистского интернационала» и Дебора.
Титр: «Товарищи, цех “ Сюд-Авиасьон” в Нанте уже два дня оккупирован рабочими и студентами этого города. Сегодня движение распространилось на многие другие предприятия (НМПП-Париж, Рено-Клеон и др.). Комитет оккупации Сорбонны27 призывает к немедленной оккупации всех предприятий Франции и формированию рабочих советов. Товарищи, как можно скорее распространяйте и тиражируйте этот призыв. Сорбонна, 16 мая, 15.00 ч.».
Собрание слушает оратора в октябре 1917 г. ; западный фасад Сорбонны, украшенный растяжкой со словами: «Оккупация предприятий. Рабочие советы. Комитет Бешеных – С. И.», порты, вокзалы, предприятия, парализованные забастовкой.
Титр: «И месяц май забыт не будет, отныне до скончания спектакля, с ним сохранится память и о нас»28. Кристиан Себастьяни, Дебор, Патрик Шеваль29.
Субтитр: «О нас, о горсточке счастливцев, братьев»39.
Надпись поверх фрески Пюви де Шаванна: «Товарищи, человечество не будет счастливо, пока…»3' Свет в окнах ночной Сорбонны, Зимний дворец в ночи. Из окон здания на улице Жюля Бонно, где забаррикадировался Комитет оккупации Сорбонны, вылетают листовки. Русские рабочие с «Октября» несут пачки листовок, которые едва успевают печатать революционные типографии. Плакат на стене: «Долой товарно-зрительское общество!»
Титр: «Не обманывайтесь насчёт того, что у них нет такого замысла, у них он обязательно должен быть; и если случай распорядился так, что они его ещё не составили, сама сила вещей приведёт их к этому; завоевание ведёт к новому завоеванию, а победа порождает жажду новой победы».
Макиавелли, «Письмо к Франческо Веттори».
Виды оккупированной Сорбонны с надписью на одной из стен: «Спеши, товарищ, за тобой гонится старый мир!»
Титр: «Начиная с 25 февраля тысяча странных систем вырвалась наружу из умов новаторов и стремительно распространилась в потревоженных у мах толпы… Казалось, что из-за шока революции само общество обратилось в прах и что уже объявлен конкурс на лучшую форму для здания, которое будет возведено на его месте; каждый предлагал свой план – тот приводил свой в газетах, этот на плакатах, которыми вскоре покрылись все стены, ещё один рассказывал о своём, стоя на ветру. Один намеревался упразднить неравенство в состояниях, другой неравенство в просвещении, третий брался уничтожить самое древнее неравенство – между мужчиной и женщиной, кто-то предлагал курс лечения от бедности и лекарства от этой болезни труда, что терзает человечество с самого его зарождения».
Токвилль, «Воспоминания». Баррикада, горящая в ночи.
Субтитр: Но ни лес, ни огонь не находят ни успокоения, ни удовлетворения, ни отдыха ни в каком жаре, малом или большом, ни в каком сходстве, до тех пор пока огонь не сольётся с лесом и не передаст ему свою собственную натуру…
Титр: «Но тогда доходит до того, что их обвиняют в вандализме, их хулят и клеймят за неуважение к машине. Эта критика была бы обоснованной, если бы со стороны рабочих наблюдалась систематическая воля к порче, без заботы о цели.
Так вот, это не так! Если рабочие нападают на машины, то это не ради удовольствия или по незнанию, а из-за властной потребности, заставляющей их делать это».
Эмиль Пу же, «Саботаж».
Музыка затихает.
Судя по новым признакам отрицания, недопонятым и фальсифицируемым в целях управления спектаклем, которые распространяются в самых развитых странах, можно уже сделать вывод о том, что вслед за первой попыткой восстания рабочих наступает новая эпоха, и теперь это означает провал капиталистического изобилия. То, что антипрофсоюзная борьба западных рабочих была подавлена именно профсоюзами, и что бунтующие молодёжные течения подняли первую волну своих бесформенных протестов, непосредственно выражающих отрицание старой специализированной политики, искусства и повседневной жизни, стало двумя лицами новой спонтанной борьбы, начинающейся в