— А ну опусти! — диор на его пути вырос, — только замах сделаешь, на месте поляжешь.
— А ты никак воин привороженный? Из проклятых духов, которых она на службу свою призвала? Заманиваете путников в чащу, чтобы ритуалы черные вершить.
— Я человек, — диор зло ответствовал, — а за оскорбление потрудись бой принять, заодно убедишься, что не с духом дерешься.
Тинар усмехнулся.
— Духи драться не умеют, зачарованные воины только ведьминым приказам подчиняются, а она и подавно ратным делом не владеет. Коли человек, то извинюсь, коли проклятый, отпустите, если бой выдержу. Но я здесь второго меча не наблюдаю.
— Будет тебе меч, — диор свой подбросил, а Тинар словил. Ловко, мягко метнулся, а я уж испугалась, что порежется о лезвие. Рука мозолистая крепко черенок ухватила, чужое оружие прокрутила со свистом, слушая, как незнакомая сталь звенит и к тяжести меча приноравливаясь.
— Хороший меч, — ухмыльнулся, — защищайся, дух.
Эртен в ответ руку выпростал, и в ней иной клинок возник, синий, полупрозрачный и магией переливающийся.
Огорчение вдруг такое взяло, что песню меча слушать расхотелось и на красоту воинского танца любоваться. Хотя прежде наблюдать, чтобы так слаженно бились, не доводилось. Один меч другого словно верный товарищ встречал, каждый раз руку пожимая, над головой иль у груди, а то и возле бедра. Металлический перезвон заставлял звенеть воздух, а сами орудия будто вовсе веса не имели.
Смело было со стороны диора свое оружие отдать, да еще когда магия уходит. Синее сияние вдруг потухло на миг, и Эртен лишь прыжком успел от Тинарского замаха уйти. Кабы не реакция, отсек бы волкодлак мой диору руку, а так только линию красную прочертил, кожу вспорол. Даже ахнула, на секунду испугавшись, зато горести из головы мигом выветрились, а черноволосый уж снова в руке синий меч держал, отступаться не думал. У Тинара ухмылка во все лицо, задор воинский проснулся, а Эртен на том и подловил. Поддавшись, незаметно ладонь изогнул и прочертил полосу по груди противника, его кровь пуская. Стоило первой капле на землю упасть, как точно по команде отступили оба. Диор меч рассеял, а Тинар свой в руке прокрутил, ухмыльнулся и рукоятью вперед протянул, хозяину возвращая.
— Человек, стало быть? Кровь по жилам течет и меч руке повинуется. Кто же остальные будут?
Диор обернулся, чтобы я могла его лицо видеть, и заговорил:
— Попутчиков моих зовут: Тальраир, он из эльфов, и Мира, она с северной деревни, что у самой границы. В лесу повстречали, где она одна от целого отряда живой осталась, а при ней полузверь, получеловек. С тех пор вот и таскали это чудо повсюду с собой.
И кого под чудом подразумевал? Подозрение закралось, что не волкодлака недообратившегося.
— У Миры магии нет, — хрипло отмолвил Тинар, пристально мой облик эльфийский разглядывая.
— Прежде не было, а с тех пор немало перемен произошло. Ты о том помнить не можешь, тебя под чарами держали, а после эликсир действовал.
Поразилась я, как внимательно Тинар к речам Эртена прислушивался. Заметно после боя отношение переменилось. На лице и сомнения проскальзывали, но злости той отчаянной, которую вначале проявил, меня ведьмой признав, боле не показывал.
— Меня Тинаром зовут из рода вольных наемников, как тебя величают, воин?
— Эртен дар Астелло.
Тинар вдруг обомлел на миг, а после на шаг отступил, голову склонил и даже побледнел.
— Простишь ли, что не разобравшись, руку с мечом на тебя поднял, военачальник?
— У меня не за что прощения просить. Ты перед той извинись, которая за тобой в топь нырять собиралась, а после повсюду следом волокла и собой прикрывала. Она простит, мы слова не скажем.
И отступил, открывая меня глазам пораженного Тинара.
Воину сложно было вот так сразу в невероятное поверить, он ведь моего переселения в эльфийку воочию не наблюдал.
— Тебе если подходить шибко боязно, можешь снова каменюкой вооружиться.
Тинар даже пошатнулся после моих слов.
— И правда Мирка, — выдохнул ошеломленно.
Вот всякий меня по языку признает. Можно впредь не оборачиваться, сразу язык всем показывать.
— Мираня, Мира, — пошел ко мне, а я ноги в коленках согнула, локтем уперлась и уткнула в ладонь подбородок, наблюдаю за ним.
Приблизился, на корточки опустился.
— Не признать тебя, вовсе не признать. Простишь ли, что обознался? Как водой о землю швырнуло, в себя пришел, глаза открыл, а вокруг лес незнакомый, ни души кругом, только озеро плещется. На себя глянул — человек. К ощущениям прислушался, и более себя зверем не ощутил. Не мучила жажда крови и плоти человеческой, и нюха волчьего вместе с тем лишился. Зато следы разглядел на берегу, думал, выведут к поселению, а набрел на деву незнакомую и двух странных мужей с ней. Один на воина похож, второй и вовсе отдаленно человека напоминает, а тут ты собой обернулась. Вся кровь мигом к голове прилила, глаза застила красной пеленой, понял, что живым отпускать меня не собираются, а я только вновь жизнь ощутил… Прости.
Схватил руку мою на коленях, лицом в ладонь уткнулся, после голову поднял и снова в меня взглядом впился.
— И подумать не мог, что вот такого меня, получеловека, не бросишь. Женщины и вовсе существа непостоянные, а ты… ты ж девчонка совсем. И не помышлял в тебе этой смелости, прежде лишь за гонор молодой считал.
— Да хорош уже так убиваться, — совсем меня в краску воин вогнал, — пущу слезу, чего доброго, а эльфам это не полагается.
Услышала, как Тальраир рядом хмыкнул, а Тинар голову отворотил, что-то эльфу сказал, а после снова ко мне обернулся, смотрит вопросительно.
— Тинар, я не слышу теперь. Ты вопрос в лицо задавай, не отворачивайся.
— Не слышишь? — новое потрясение воина настигло, даже ладонь мою выпустил. Вот вновь я жалость к себе на лице чужом наблюдала, но тут не как с королем, тут привычная реакция посетила.
— Не жалей, этим делу не поможешь.
Вздохнул, даже плечи сгорбились, а после поднялся.
— Спасибо, Мира. Никак не могу свой долг жизни тебе возвратить, как ни стараюсь.
— А ты погоди еще, когда зверюшек снова повстречаем, так и отплатишь.
В ответ на фразу мою Тальраир с земли вдруг поднялся, а вопрос во взгляде поймав, объяснил.
— Разведать не помешает.
— Я тоже пойду, — Тинар тут же вызвался, — об их повадках знаю не понаслышке.
— Идем, — не стал эльф упорствовать. А я вздохнула, взглядом их проводив. Не доведется расслабиться, пока с опасностью этой не совладаем, и такая усталость вдруг накатила.
Диор в это время мимо меня к дереву прошагал, запрокинул голову, на ястреба поглядел и уселся под тенек густой кроны, на ствол облокотился. Я тогда тоже с травки поднялась, добрела до черноволосого и рядом наземь шлепнулась. Глаза сами собой закрывались, спина прямо не держалась, а тут хоть опора, да и диор если что поглядит по сторонам, а мне бы хоть минутку дух перевести.
Вздохнула, устроилась поудобнее и разморил меня сон, увел в зыбь между явью и грезами. Тело расслабилось, даже в сторону сползти попыталось, когда, почудилось, придержали, прислонили к чему-то мягкому, удобному, а после и вовсе странности примерещились, вроде как губы по волосам скользнули; но то точно сон уж был.
Очнулась от мерного покачивания и встрепенулась — неужто снова на озере оказались? Глаза раскрыла, а это вовсе не озеро, это Тальраир меня на руках несет. Косу длиннющую себе на плечо закинул, чтобы не наступить, и идет себе вперед легко, не напрягаясь особо. Я глаза раскрыла, в лицо его спокойное посмотрела и устроилась поудобнее, еще и голову на плечо положила. Хорошо, тепло и приятно. Несут меня, самой шагать не нужно, да и жених несет, о чем тело эльфийское песню радостную пропело. Вот в этот момент и задумалась о телах разных да о реакциях непонятных. Место удобное, чтобы как раз о своем, о девичьем поразмышлять, на земле ведь больше о преследовании и тварях печалишься.
Стала я реакции свои с тех самых пор, когда столько мужей на голову свалилось, припоминать. К Тальраиру тело тянулось, тут даже говорить нечего, тут лишь смелости набраться и дать чужим мыслям мне подсказать, что за обряд у эльфов обручальный. Эх, вдохнула поглубже, прижалась к плечу Тальраирскому покрепче и глаза закрыла.
Как и прежде утянуло разум и окунуло его в чистую глубину иной памяти. Увидела, как, волнуясь, спешу вниз по красивым деревянным ступеням, а следом стелется подол легкого светло-зеленого платья. Как подбегаю к высокому светловолосому мужчине, с горделивой осанкой и с золотыми локонами, как у меня, и понимаю, вот он и есть дядя, а он протягивает руку и говорит: «Шеаллин, веди себя как подобает знатной эльфийке». Я тут же взор долу потупила и неспешно, и легко поплыла следом за родичем моим. Когда голову отважилась поднять, увидела возле свитой из сотни цветов беседки красивого снеговолосого Тальраира.
Он стоял, улыбаясь и глядя на меня с обычной своей невозмутимостью, а мое сердце скакнуло в груди, как конь ретивый с привязи. А они еще говорят, у эльфов чувства глубоко сокрыты. Сама за него замуж стремилась, не неволил никто, боле того, не поторапливали, сама торопилась. Сил не было, как хотелось его мужем назвать и в первую нашу ночь в объятиях нежных потеряться. Любила Шеаллин, крепко любила. С радостью пила горький зеленый напиток, который сперва обжег горло, а потом потек по телу, проявляя зеленым сеточки вен и прочерчивая особенный рисунок — символы принадлежности друг другу, нарушить которые можно, лишь вены из тела вырвав.
И после прикоснулся жених к губам в поцелуе легком, нежность с его стороны ощутила, силу спокойную, но не дрогнули мужские руки, хрупкие плечи сжавшие, не забилось быстрее сердце в груди, к моей груди прижавшееся, в то время как мое прочь рванулось.
А после яркой вспышкой озарило иное воспоминание, перекинуло меня в элдарское поселение, куда принесла для заболевших детишек эликсиры эльфийские. Только попрощалась с жителями и свернула на тропинку, ведущую обратно в родные леса, как заступили дорогу, поймали мои руки и в лицо выдохнули: