— Не волнуйся, — Тальраир по голове погладил, — природа эльфийская пробуждается, предупреждает тебя о гибельности этих мест. Прежде связи ты не ощущала, но чем дальше, тем сильнее проявляются черты тех, к кому теперь принадлежишь.
Хотела ответить, что не очень желаю совсем уж эльфийкой становиться, еще влюблюсь безответно в жениха собственного, но прервал речь порыв воздуха, по лицу прошедшийся. У этого запах иной был, теплом пах, свободой и полетом. Вскинула голову, а там сокол кружит, в лапах шар мерцающий держит. Я руки протянула, и птица вниз рванулась, чудо сие прямо мне в ладони забросила.
Обхватила я дрожащую, мерцающую вещь, а она будто живая. Магией от нее веяло и мощью, я теперь ощутила. Поняла сразу, о чем тогда Эртен говорил, от короля силу почувствовавший, я ее теперь в руках осязала. Дрогнули пальцы, не удержали подношение, и упал шар на траву, ярче вспыхнул, а когда я глаза ослепленные вновь открыла, узрела под ногами наряд мой и лук, пару мечей с рукоятями серебряными, а еще мешок с вещами необходимыми. Ох, спасибо, король, умеешь свои обещания выполнять. А я ж вопросом задавалась, как птица умная, но не шибко большая, все это дотащить возьмётся.
Эльф тут же склонился, меч с земли подхватил, а я одежу сцапала и оглянулась, кусты погуще присматривая. Тинар тоже дернулся, но не дотянулся до меча. Я тогда ему сама поднесла, а он на носилках устроился и довольно оружие свое стал разглядывать. Чего еще воину для счастья надобно?
Закончили обряжаться да вооружаться и путь продолжили. Сокол на моей перчатке уселся, эльф с Тинаром вновь позади зашагали, спину мою прикрывая. А я шла и все дивилась, что теперь послания леса читать умею, как письма человеческие, а еще тропинка проходимая сама под ногами стелилась, отодвигались в сторону камни, сплетения корней и коряги. Удивительная сила у эльфов, мирная, жизненная, такой бы матушку наделить. Вот бы она из простой знахарки волшебницей сделалась. Скольких тогда спасла бы.
Не полагается при опасности близкой в мыслях далеко уноситься, но перед самой гибелью всегда лучше о доме мечтается, о родных тоска сердце сдавливает, сил нет бороться. Крепко задумалась и не приметила, как один из плетунов из под ноги не вывернулся, остался кольцом на земле лежать. Одно различие у нас с Тальраиром имелось, ему лес помимо того, что ощущения дарил, еще и в уши шептал, о ловушках предупреждал, а я этот голос расслышать не смогла, как и оклика эльфийского.
Взметнуло меня вверх, только пискнуть успела и руками в воздухе махнуть. Закачалась вниз головой под веткой высоченной, а под дерево тут же тень черная метнулась. Я только ее заметить успела, как подол юбки зрения лишил, весь обзор мне загородил. Это ж хорошо еще, что вниз исподнее надевала, мужское, — не рубаху длинную, как полагается, а короткую до бедра и штаны до колен, — иначе бы вид красивый открылся для того, кто рядом со мной, на ветке качающейся, замер.
Подняли тогда юбищу мою, сняли с глаз завесу тканую и в лицо мне уставились. Пристально уставились, не мигая даже, и сразу притвориться захотелось, что это не я, а сокол королевский, которому повезло в ловушку не попасться. Смог он крыльям благодаря от напасти сероглазой вверх улететь и небось на ветке где повыше притаился, а я наоборот повисла грушей спелой, срывайте, раз созрела.
Пока диор меня рассматривал, эльф с воином подоспели, но не бросились меня из тисков царедворца выручать, Поглядели, что красиво вишу, и дали и ему время картиной насладиться.
Губы мужские сжались, а после зашевелились, но читать вниз головой не шибко удобно, пришлось снова в Мирку обращаться.
— … вместо твари поймал, — Эртен договорил. Только догадываться оставалось, как в этот раз меня повеличал. Наставил тут силков, добрым людям не подойти, еще и зыркает, мороз по коже. — Тальраир, подними выше, — приказал, — привяжи крепче, чтобы не свалилась.
— Эй! — я крикнула, — Что удумал? Не трожь, эльф! Я же все твои веточки вмиг расплету.
— И вниз головой снова повиснешь, — ответствовал диор, — моя веревка не из трав, эльфийской магии подвластных, сплетена. Хочешь на себя внимание тварей отвлечь? Пока тебя грызут, мы больше успеем?
— Речи долгие ведешь, а у меня уже кровь к голове прилила. Отвязывай!
— В таком положении от тебя больше пользы. И выглядит заманчиво, руки так и чешутся… Поднимай, Тальраир, а то в соблазн впадаю.
Пришло тут на ум воспоминание, как диор меня с дерева поваленного за бедра-не бедра тянул.
— Чешутся, стало быть, за зад пощупать?
— По заду надавать. Вяжи поскорей, эльф, от греха подальше, а я уже хворостину приметил.
Подхватили меня бережно веточки, листочки пощекотали ласково, мол, не сердись, о тебе печемся, подняли на ветку повыше, оплели со всех сторон, как в кресло удобное усадили.
— Ух! — это Тинар к дереву подскочил, на меня голову задрал. Рядом сокол приземлился, а я сижу королевишной, даже руками пошевелить могу. Пошевелила, и веточка кустарника, за диором растущего, отогнулась да распрямилась, прямо по той части распрямилась, которая царедворца больше всего во мне привлекала. Эртен отпрыгнул и мне крикнул:
— Допросишься, Мирка, длинную хворостину найду! — а после к эльфу стопы свои направил, беседы вести, а я Тинара попросила:
— Тинарушка, отвяжи. Видал, какой произвол творят?
— Мирка, я же с ними согласен. Тебе выше лучше будет. Способ предводом проверенный.
— Не хочу я здесь! — даже слезы на глазах вскипели, — уж слишком ясно помню, как предвод после просил стрелой его добить.
— Не кручинься! Давай лук тебе подам. На высоте от тебя пользы больше. Стреляешь метко, характер стальной, так что рука не дрогнет. Ты почти боец, Мирка, только к походам непривычная. Сразу видно, что хоть и растили тебя в деревене и к делу любому приучали, а за околицу ходила только ягод собрать и мелкую зверушку подстрелить. На тверди нам проще, нас на бой наземный немало лет натаскивали. Не сердись и не рвись сюда, лучше помоги, чем можешь, и наши души тем успокой.
Сказал и пошел к мешку моему, уроненному на землю, стал лук доставать. После хотел на дерево карабкаться, а я ему наказала лук на ветку повесить.
— Сама могу дотянуться, — сказала. И велела магии эльфийской поднести мне оружие. Расплела часть ветвей, которые движения сковывали, взяла лук привычный, прицелилась на пробу. Обвела взглядом место, где диор приготовился оборону держать. Ведь правильно подумала, на самом краю болота устроился, как раз там, где мы из топей выбирались, на пригорочке высоком. По трем сторонам лес высился, за спиной трясина гиблая и тропинка, никому кроме нас не ведомая. Приметила я и листья широкие с грудами колючек. Ты гляди! Помнит мой рассказ про дурман. Весь посрубал, чтобы ненароком не подстрелило растеньице и движения не лишило. Небось надумал, как использовать?
— Тальраир, я на тебя надеялся, — диор в этот миг говорил, — что невесту свою защитишь.
— Уперлась она, обернулась Мирой и заявила, что в этом обличье не невеста мне, а лучница, на службу королевскую принятая. Всю дорогу речь о бумагах вела, которые подписала. Твердила о задании невыполненном. Для Тинара новые носилки придумала и сама бы к тебе отправилась. Не забыл ты, что теперь и она магией владеет?
— Как же забудешь!
— Эй, диор! — вмешалась я в разговор этот, — на что колючки тебе? В зверей метать будешь? А чем? Рогатка есть?
— Будет, — ответил.
Не успел, стало быть, до нашего явления приготовления свои завершить.
— Эй, диор! А я отсюда смогу их метать. Ты если на живые листочки положишь, станут они мне заместо рогаток. А Тальраиру нужно побольше твоих ловушек из лоз наделать, чтобы перевертышей вниз головами подвешивать.
— Твое дело, лучница, сверху смотреть, а после предупредить, как врага приметишь. По обороне я сам буду решать. А насчет колючек, Тальраир их тебе подаст, укладывай как нравится.
Гляди-ка, строгий какой! Я тут как лучше стараюсь. И ладно, и помолчу.
— Эй, диор, для чего там копаете? — не выдержала и пяти минут, приметив, как Эртен приспособил Тальраирскую магию круговые траншеи рыть, а Тинара подсоблять их ветками и травой прикрывать.
— Диор, а…
— Молча сиди! — рыкнули на меня.
Ну и как знаете. Я, может, когда разговариваю, меньше тревожусь, а тут слова молвить нельзя, сиди только, минуты считай.
Эх, так и сидела, как сокол, которому велела о враге меня предупредить. Он голову вправо поведет, и я тоже, он влево поворотит, а я за ним.
Один раз взъерошился, я испуганно стало выглядывать опасность невидимую, но то птица надумала перья почистить. После уж глаза заболели за деревья и кусты всматриваться, стала чаще их вниз опускать. День к ночи клонился, солнышко на закат пошло, мужчины уже и рубашки поскидывали, оборону сооружая. Сиди да любуйся, как закатные лучики по налитым мышцам скользят. Красиво. А что еще делать, коли ни помощь к нам не спешила, ни твари с их хозяином.
Когда сокол второй раз встрепенулся, я прежде чем, как раньше лук ухватить, сама попыталась источник птичьей тревоги отыскать. И нашла, мерцание неподалеку углядела. Крикнула Эртену:
— Портал! — и рукой указала.
Мужчины по этой команде подскочили к наливавшемуся зеленью проходу, взяли мечи наизготовку, а я стрелу на тетиву кинула и хорошо, что не спустила. Наставник всегда учил, прежде прицелиться по мишени, а не кидать стрелы впустую, пока даже неприятеля не видно.
А потом появился неприятель этот. Возникла в свечении одинокая расплывчатая фигура, покачнулась, обрела очертания и свалилась под ноги к замершим воинам, портал же схлопнулся, как мыльный пузырь. Повезло фигуре, что выпала, а не выпрыгнула. Без головы бы сей же час осталась.
Секунду спустя диор первый меч опустил и на колени упал, поднял с земли девушку черноволосую, лицо ее к себе поворотил, а стоило ей глаза открыть, как рявкнул:
— Эджелина! — с такой яростью даже со мной не разговаривал, — Глупая девчонка, что здесь забыла?