— Все, господа. Я сделал, что мог.
Жечь перестало, а маг отступился.
— Мне жаль, но большего не сможет сделать никто.
— Артефакт поможет, Риний? — напряженно спросил диор.
— О чем вы, господин дар Астелло?
— Артефакт, возвращающий первоначальные свойства. Он спасет ее?
— Я боюсь, — маг покачал головой, — что артефакт помогает живым людям, но он не в состоянии оживлять. Вы должны понять, что жизненные силы можно укрепить, пока они не порваны окончательно, нужно, чтобы осталась хотя бы одна нить. Так я спас жизнь Леи, Эртен. А в случае с этой девушкой… вы не воскресите мертвые клетки мозга, господа, мы отыскали ее слишком поздно, — и маг горько вздохнул.
— Тальраир, хоть какой-то способ зафиксировать один облик есть?
— Эртен, я знаю, что обращения отнимают у Шеаллин энергию, знаю, что она всегда возвращает истинный облик в конце. Она просто не сможет удержать чужой образ, когда иссякнут силы.
— Только небеса могли бы помочь, господа, а люди и маги бессильны перед природой, и иногда приходится с этим мириться, — лекарь поднялся, — я больше ничего не могу сделать, извините.
Он отошел от нас, оставив меня в руках Эртена. Я бездумно уставилась в небо. Оно светлело постепенно, обозначая новый день, день, который начнется без меня.
— Ты мне пообещай, — прошептала обнявшему меня магу, — что не станете держать. На что вам тело бесчувственное, мыслить неспособное? Тальраир, как эльфы погибают?
— Как и люди, Мира, — почудилось или и правда дрожал голос снеговолосого? Еще рядом, кажется, горький стон Тинара послышался.
— Вот и хорошо. Коли сами не сможете, поручите кому.
— Глупости, Мира, — зло молвил Эртен, — ты жива еще, поняла? Не опускай руки, борись до последнего! Сколько нужно этих настоек, чтобы поддерживать в тебе силы?
— Любая настойка, коли часто пьешь, действовать перестает.
— Найдем что-то другое.
Ничего ты не найдешь, следовало отмолвить, но не захотелось. Я то уже смирилась, а он еще нет. Цеплялся сейчас за минуты, как я прежде в подвале том. Даже Тальраир уже принял это как данность, потому что видел, я снова слабеть начала. Эффект настойки быстро сходил, а все потому, что было у дара Шеаллин такое свойство — чем дольше личину держишь, тем больше сил отнимает.
— Положи уже, устала я шибко, — попросила, и голову снова к плечу его прижала, — на пригорке положи, отдохну немного. А ты потом матушке расскажи…, — вздохнула, а глаза уж закрывались снова.
Почудилось, крепче к себе прижал, а вокруг мир стал хоровод водить, пятна разноцветные перед глазами заплясали, голова пустой, легкой стала. Начало утягивать меня в даль дальнюю, поблекли звуки вокруг, запахи природы, не ощущались более людские движения, гудения порталов, даже шевеление ветра. Только долетел из самой небесной синевы пронзительный птичий крик, почти неслышный, но наполнивший острой тоской сердце.
А потом опалило огнем, обожгло и расплавило косточки. Потекла кожа, облепливая сжавшиеся в судороге мышцы, потянулись в ней вены, скручиваясь и изгибаясь, как живые тонкие змеи, воздух распирал грудь, застряв в ней невыдыхаемым раскаленным шаром, рассыпались пылающие волосы по державшим меня мужским рукам, выжгло дотла одежду, наполнив воздух вокруг запахом гари, а я выгнулась в последнем отчаянном усилии и сорвалась в черную пропасть забвения.
Что таится там, за краем небес? Когда разливаются в небе розово-голубые закаты или золотистые восходы, когда сияют в нем желтые блики жаркого солнца, а воздух прозрачен до дрожи? Не придумать шкатулки красивей для человеческой мечты. Ведь по правде нет у неба края и нет конца, бесконечны просторы, потому так удобно парить здесь легким невесомым и счастливым грезам.
Я отправилась в далекий путь, сбегая от того, что мнила самым великим несчастьем. Я узнала про людей, которым довелось стать невинными жертвами чьей-то злой воли, узнала про воинов, собравшихся маленькой отчаянной горсткой, чтобы не имея на то достаточно сил, защитить всех, не ведавших об опасности. Я сражалась с ними бок о бок и обрела шанс узреть удивительную магию, о которой прежде не ведала, смогла повелевать природой и слышать ее звуки, а еще мне довелось узнать, что настоящее волшебство живет в душах людей, в их стремлениях и поступках. А чистое сердце дарит нам крылья, чтобы долететь до края небес и коснуться своей мечты, мечты о неведомом, о таинственном и волнующем, мечты о приключениях, свободе и, конечно, любви. Любви не навеянной, выдуманной или обманчивой, а самой настоящей, ради которой и себя не жалко.
Глава 18.
— Пора просыпаться, Мира, ведь я жду тебя, а век не бесконечен, ты знаешь.
Голос короля журчал шепотом накатывающей на камни воды. Но возвращаться не больно хотелось, мне хорошо было там, куда я попала.
— Мира, как же твои обещания? — продолжал переливаться звонкими каплями воды голос. — Открывай глаза, ведь ты можешь.
Могу, наверное. Во сне все возможно. Решилась и веки сами поднялись.
Над головой покачивались листья деревьев, шуршали совсем обычно и голоса их я больше не понимала. А лежала по-прежнему на пригорке, но у края болота. Чуть согнула в локте руку и привстала, глядя на темную воду с островками ряски. Именно из этой чернеющей глубины глядел на меня с улыбкой король.
— Очнулась?
— Да.
— Так что же лежишь? Дорогу к озеру не забыла? Если позабыла, ястреб проводит.
— Как же проводит, убили ведь его злодеи? — король шире улыбнулся, а я вспомнила птичий крик пронзительный перед тем, как сама в полет отправилась к небеса. — Что же, притворился погибшим, а сам тебе весть снес?
— Рассказал, где держат тебя, а я отправил остальных.
— А потом, потом что?
— А после он вернулся с вами через портал и долетел до озера. Повезло, что успел я передать для тебя шар магический с даром моим в последний момент.
— Я шара не помню.
— Ты и не можешь помнить, не в состоянии была. Подарил я тебе, Мира, подарок. Вернул, как и предлагал когда-то, тот облик, что твоему сердцу ближе всех, поэтому ты жива осталась.
Я провела растерянно по волосам, подхватила длинную прядь и к глазам поднесла. Моя, русая с золотистыми нитями, растрепанная и испачканная, но родная. И руки… на ладони взглянула, знакомые мозоли сосчитала. Ноги тоже…, батюшки! Ноги по самое бедро открыты, а я пока руки рассматривала, не заметила, что прикрыта лишь курткой чьей-то, а одежи вовсе нет.
— Почто раздели-то? Своих одеяний не хватает что ли? Стоило девке умереть, так стянули с нее все по-быстрому?
— Ты не умирала, Мира. Мне пришлось припаивать чужой облик к эльфийскому телу. Извини за боль, огонь был необходим, никак иначе не смог бы удержать этот образ.
Огонь… и правда ведь, мнилось пламя перед гибелью. Обжигал и изнутри, и снаружи. И ведь не меня одну.
— А Эртен где? — подхватилась. Куртку к груди притиснула, села и огляделась по сторонам. Пуст пригорок был, остались на нем только двое: эльф, да воин, но сидели, ко мне спиной поворотившись, пока не окликнула.
— Тинар, Тальраир!
Обернулись живо, улыбнулись мне разом. И счастье на лицах, и радость такая, словно впервые в жизни довелось подобную испытать.
— Ждали, пока позовешь, — воин отмолвил.
— Как ты, Мира?
— Эртен где? Живой?
Смешались чуток, Тинар голову опустил, поскреб по макушке, а Тальраир опять вид невозмутимый принял, спокойно ответил:
— Его родители в лазарет перенесли, во дворец, после того, как король нам пояснил, что ты будешь в порядке и нельзя тебя трогать, а нужно дать время прийти в себя.
— А с ним что?
— От пламени пострадал.
Ух, сердце заныло.
— Сильно?
Смутились теперь оба, ничего не ответили.
— Зверюга подозерная! — я к довольному королю снова повернулась, — ты зачем его обжег!
— Он сам тебя из рук выпускать не хотел, Мира. Отпустил бы, не пострадал. А сила этого пламени никому не подконтрольна.
— Как есть зверюга!
— И это твоя благодарность? — усмехнулся.
— Благодарностью обещание мое тебе служит. Ты слово сдержал, я сдержу. Ты нам помощь привел, мне ястреба подарил, в подземелье отыскал, а после погибнуть не дал. Знаю я, чем обязана. Приду.
— Мне нужно, чтобы ты сейчас пришла, Мира. Попроси попутчиков проводить.
— Куда ж так торопишься? Разве нет еще немного времени?
Склонил голову набок, глаза сощурил:
— Не стоит дворец посещать, оттуда можешь и не уйти.
Сжала ладони, прижала крепче куртку к груди. Не даст значит взглянуть в последний разочек? И ведь его на то право с меня долг требовать. Кабы мог дотянуться, не стал бы разговоры разговаривать, мигом в царство подводное утащил.
— Ну так как? Обещаешь?
Повернула голову к путникам моим, а они молча смотрят, тоже моего решения ждут. И ведь правду король говорит, коли во дворец попрошусь, назад могу и не захотеть. А сейчас вот оно, озеро, недалеко совсем, еще сколько-то прошагать осталось. А обещания нарушать нельзя, особенно когда жизнью обязан, да и не только своей. Нарушенные обещания после свой долг иным образом вытянуть могут, еще и цену в два раза выше стребуют, так и пожалеешь, что вовремя слова не сдержал.
— Проводите? — спросила.
Тальраир спокойно кивнул, он ведь в волнение душевное редко когда приходил, а уж чтобы свое мнение навязывать или высказывать, так и вовсе не дождешься. А вот Тинар поморщился и с большой неохотой на ноги поднялся, меч в ножны вогнал.
— Если сама того желаешь, — ответил.
— Тальраир, — окликнула я заботливого эльфа, вот уж кто о мелочах насущных позаботится, — одежи не завалялось?
— Эджелина для тебя оставила, — протянул он мне юбку черную и тунику.
Эх, штаны бы лучше, конечно, в фаворитки ведь иду.
— Вот обувь, тебе помочь? — протянул снеговолосый руки.
— Справлюсь, — прикрылась курткой.
Эльф с воином отвернулись, а я глаза на болото скосила. Исчез. Ладно, поверим, что не подсматривает. Натянула наряд, а он ровно по щиколотку, удобный, не то, что эльфийское платье. Обувь опять же впору, словно сестра диора умудрилась ступню мне замерить.