На груди плетенье тонкое, воротник высокий, из сеточки зеленой, стоймя стоит, а на нем тоже изумрудики мелкие переливаются. Поглядишь на это платье, и правда кроме заколки иных украшений не нужно. Там и лиф каменьями расшит, и юбка из кружев искусных, которых я отродясь не видывала. А девчонка (кажись среди прислуги главная самая) мне еще на руку браслет нацепила. Широкий, из цельного золота, а посередине вставка из перламутра зеленого, который сам собою сиял и переливался.
— Хороша-а, — это я протянула, себя в зеркале увидав. Насилу даже признала. — Король-то от счастья сознания не лишится? Чем его, болезного, в чувства приводить?
Девчонки растерялись, шутки моей не уразумев, одна эта, главная, бойко ответила:
— А вы его ладошками обмахните, а то может даже поцелуйте, это ж самое лучшее лекарство.
Сказала, а все вокруг слаженно закивали. Одобрили задумку, стало быть. Я ж подумала, пускай живет, не буду сражать красотой неземной. Не королевское это дело — сознания лишаться.
— Вы мне тогда плат накиньте, подлиннее, чтобы все закрыть, — повела я руками вдоль тела, — до низу до самого. Глаза только не занавешивайте, иначе спотыкаться начну.
Девка главная заулыбалась: «Шутить изволите», — остальные, ей вторя, смешки ладошками прикрыли. Ты гляди-ка, я так скоро за острослова сойду, буду самой языкастой фавориткой в королевстве. А эти все угождать станут, за просто так улыбаться и подхихикивать, даже если ничего не поймут. Эх, вот же как судьба играет, диору я не пара, зато здесь все за королевишну держат, пока я владыке их не надоела.
Никакого платка мне не дали и прямо в платье провели на террасу круглую, ни в залу, ни в покои, а наружу вывели. Я прежде ее и не видела, даже когда дворец со стороны оглядывала. Повисла эта терраса словно в воздухе, у самой ни перил, ни загородок каких, а земля далеко-далеко внизу, и колышется там море листвы, а ветерок легкий лицо разгоряченное овевает. Посреди круга стол овальный поставили и два стула, напротив друг друга. На одном уж король расположился, сидел вольготно, ногу на ногу закинул, окрестности свои задумчиво оглядывал. Тут, стало быть, меня привели и отвлекли внимание монаршее от красоты природной.
Я в дверях остановилась, а властитель голову повернул и махнул рукой приветливо, улыбнувшись, на стул напротив указал.
— Проходи, Мира, устраивайся, — сам в ладоши хлопнул. Тут же понабежало прислуги с блюдами фарфоровыми да серебряными, уставили стол яствами различными, одно другого ароматнее. От такого запаха и слюной захлебнуться можно. И приборов-то: вилка, ложка да нож. Эльфийка моя бедная от такого растерялась бы, зато мне проще, память напрягать не пришлось. И король меня заместо блюда отведывать не спешил, и приступа сердечного с ним не приключилось. Сидел себе привольненько, невозмутимо так и по-королевски, одно за другим яства пробовал да разговор неспешный вел.
— Как тебе, Мира, обхождение? Не обидел ли кто ненароком?
— Как же они обидят, когда, рот открыв, каждому моему слову внимают? Титулы новые пожаловали, вашим прелейшеством и мэйтрис величали. Ты бы их восторги поубавил, твое владычество.
— Зачем? — искривил король уголки губ своих, чуток насмешливо, но без обиды.
— Не привычна я к такому поклонению.
— Привыкнешь, — взмахнул повелитель рукой, улыбнулся радушно и открыто, ни дать ни взять рубаха-парень, свой человек. Ух, и хитрец полубог этот.
— Мои-то обязанности какие?
— Компанию мне составлять, Мира.
— Тоску душевную развеивать, чтобы король не скучал? На дудочке там сыграть, сплясать что позабористей?
— А ты умеешь? — король заинтересовался.
Я кивнула.
— Я про беседы речь вел, истории интересные, которых ты наверняка немало знаешь. Прежние фаворитки ничего нового поведать не могли. Однако от дудочки и танцев я не откажусь.
— Пляски разные бывают, и одной можно изобразить, и в хороводе. Ты ручеек знаешь, ваше властительство?
Король зубами сверкнул, головой покачал.
— Ну вот и устроим после завтрака, девок созовем, слуг этих твоих. Чем народу больше, тем веселей.
Давно я в королевские покои не заглядывала. Властитель может и не прочь был сюда затянуть, но пока не неволил и магией голову кружить не спешил. Видать, правду Эртен тогда молвил, не просто так ноги ватными от голоса да взгляда королевского делались. Сейчас вот ничего похожего не испытывала. Зато с развлечением особы королевской покамест и без того справлялась. Шутки ему, прибаутки, да танцы и игры новые и не простые, а с загадками. Все, чем память народная богата, чему сызмальства меня саму научили, все на голову властительскую, до развлечений охочую, выплеснула.
Правда в меру старалась, чтобы забавы его скоро не утомили. Жизнь однако ж во дворце ключом забила. У слуг помимо прочих обязанностей еще дел прибавилось, все мои придумки в жизнь воплощать. Немудрено, что прежние фаворитки мало что окромя постели правителю предложить могли. Они ведь под водой родились, а те, кто сюда сверху спустился, про жизнь на земле и не помнили. С одной стороны, им самим так спокойней, а с другой, королю скука смертная. У него ж магов сильных в королевстве не водилось, перевороты учинять никто и не думал. Ни тебе тварей магических, ни злодеев лютых.
Одна я из строя подданных послушных выбивалась. Он меня памяти не лишал, ему ведь иное нужно было, чтобы чувства взаимные возникли да я зеркало отворила. А я…, я сейчас по коридору кралась. Зная, что после полудня завсегда в одно время в кабинет удаляется, дела королевские разбирает и указы новые пишет, я тихонечко в опочивальню королевскую пробиралась, вот как сейчас.
Сокол, старый знакомый, мой приход завсегда чувствовал. Приветствовал клекотом веселым, а я ему улыбалась, а сама к сфере волшебной спешила. Клала ладони на поверхность и вглядывалась, как рябь по ней идет до тех пор, пока не отражало зеркало берег озера. И всякий раз волнение боязливое сменялось разочарованием горьким. Снова там пусто было, не стоял никто у кромки воды, не глядел с тоской на гладь Неживого озера, ожидая, что может когда и вернется дева из недр его.
Снова смахнула влагу соленую со щеки. И чего хожу каждый день, спрашивается? Ну нет его там, давно уж ушел. Да и зачем возвращаться? Сама ведь не его, а долг выбрала, сама в воды окунулась, прямо из его крепких объятий в озеро перенеслась и в королевство подводное канула.
Вздохнула снова, опустила ладони и, грустно соколу махнув на прощанье, спальню королевскую покинула.
— Не устала ты, Мира? — король спросил. Подошел ближе, уложил одну руку на плечо, чуть притянул меня к себе. Я вырываться не стала и ответила спокойно:
— С чего мне уставать, твое властительство? Непосильной работой никто не нагружает, выдумками сумасбродными не отягощает, нежеланными обязанностями никто не неволит. Отчего я устану?
— Оттого, что каждый день новые развлечения придумываешь.
— Так и сама веселюсь. Дворец не дворец теперь, а точно деревня родная. Слуги у тебя, король, обучаемые. Уже через слово прибаутками сыплют.
— Они угодить стараются. Или не нравятся тебе платья, что служанки шьют, драгоценности, которые ювелиры королевские изготавливают?
— Отчего же, все нравится.
— Не заметно, — король усмехнулся.
— Так что камушки, подводное величество? Я ж когда по ту сторону заглянула, совсем иную жизнь узнала. В такие моменты все напускное отступает, а ценность существования в другом видится.
— В другом? — король заинтересовался.
А я кивнула.
— Хочешь, Мира, я тебе свои чудеса покажу? Такие, каких ты прежде не видела?
— Чудеса?
— Самые настоящие, — улыбнулся властитель.
Ох, как я раньше чудеса любила. Завсегда слушать о них готова была, а в другое время о них же мечтала. Теперь вот ни чудес, ни богатств не надо.
— А покажи, — властителю ответила. — Что у тебя в мире за диковинки, которых я отродясь не видела?
Обхватил меня король за плечи, повел за собой на террасу. А как вышли, я дара речи и лишилась.
Это ж кто мог знать, что волшебнику подводному под силу сокола в такого гиганта обратить? Ладони ко рту прижала, когда подошел властитель к самому краю и спрыгнул на спину летуна. Сделал на нем круг небольшой и вновь ближе подлетел.
— Прыгай, Мира, — позвал меня, — поймаю.
Я глаза зажмурила, дыхание затаила и скакнула вниз, прямо в его руки угодила. Король к себе спиной прижал, одной ладонью вокруг талии обхватил, а другую на шее сокола устроил.
— Полетели, — крикнул. И у меня дыхание перехватило, когда взмыли резко вверх.
Первое время глаза открыть боялась, но когда поняла, что его величество со спины летуна соскальзывать не спешит и меня крепко держит, доверилась ему, перестала судорожно за перья соколиные цепляться (того и гляди, все повыдергаю), дух перевела и отважилась вниз посмотреть.
Сокол взлетел уж под самые облака, а под нами переливался хрустальный дворец на горе, а чуть поодаль, в низине — сверкающий город. Небо закатно-румяное плескалось в озере, которое на поверхности отражений не имело, а здесь казалось расплавленным золотом. Полянки бархатно-зеленые мешались с лесными зарослями, розовые холмы сбегали к равнине, светившейся внизу ярко желтым пятном.
— Это розовые скалы и золотая долина, — склонился король к моему уху. Одно из самых любимых мной мест в человеческих королевствах.
Я ему не ответила, поскольку рот пока открывать не решалась и только жалась поближе к правителю. От красоты повсеместной сильно голову кружило. А тут еще властитель соколу какой-то сигнал подал, и птица выше взлетела. Теперь земля совсем далеко очутилась, а под нами проплывали облака пушистые.
— Погуляем, Мира? — спросил король, и ответа не дождавшись, потянул меня со спины соколиной.
Я с визгом пронзительным вниз полетела. Со страху широко глаза раскрыв, глядела на то, как мы падаем. Властитель руки в стороны раскинул и смеялся беззвучно, пока я в полете за него ухватиться пыталась. Надеялась, хоть сокол поймает, но птица огромная в сторону ушла, а мы вдвоем упали на облако. Я сперва себе не поверила, когда в пушистую вату по шею погрузилась. Под ногами пружинило мягко, но у меня выпутаться из белоснежного плена не получалось. Зато король хорошо приземлилась, уселся на облаке, как на своем троне, еще и взбил перья небесные под спиной, дабы помягче было. Устроился, в общем, со всеми удобствами и глядел вниз с высоты, пока я в перине невесомой барахталась.