1
Ни один человек не умирал столько раз в жизни, сколько артист. Он то в гробу полежит, то, красиво раскинув руки, со стуком упадет «замертво». А то, скорчив мерзкую гримасу, изобразит гибель от мышьяка. И это, замечу, нисколько не влияет на его жизненный тонус. Упадет занавес, и артист, стряхнув с себя гробовую пыль, как собака воду после купания, идет предаваться плотским утехам. И все же…
Изображая на сцене смерть, артисты как бы примеряют ее на себя, проигрывают то, что рано или поздно случится со всяким. Но, в отличие от всякого смертного, кончина артиста окутана мистикой, странностями, высокой трагедией или низкой спекуляцией.
Сколько же артистов умерло непосредственно на сцене? И кто именно? И при каких обстоятельствах? А умирают ли на сцене вообще?
– Ой, да много. Навалом, – говорят артисты почему-то с будничной интонацией. Как будто что ни день – у них труп на сцене.
– Ну, кто, например? Вспомнить можете?
– Конечно. Ну, этот… как его? Да хоть взять…
В лучшем случае профессионалы вспомнят Андрея Миронова или кого-то из мхатовцев, но без фамилии. А дальше – бесконечные паузы, наморщенные лбы и сдвинутые брови. Выходит, что смерть на сцене – это миф? Тогда откуда он родился? При подробнейшем изучении темы мне удалось выяснить, что без легенд здесь не обошлось. Хотя реальные факты, достойные высокой трагедии, имеются – артисты действительно умирали и умирают на сцене.
Для начала я позвонила туда, где про театр знают все на свете – в Музей театрального искусства имени Бахрушина. Шел 1999-й год.
– Такой статистики у нас нет. Да и зачем нам это? – равнодушно ответили на другом конце провода и, очевидно, пошли пить чай или сдувать пыль с экспонатов. Экстремальные, из ряда вон выходящие события на сцене, похоже, этих профессионалов не занимали. А между тем история оставила нам удивительные свидетельства из жизни артистов.
2
25 марта 1883 года. Англия. Ричмонд. Великий трагик английской сцены Эдмунд Кин играет в Королевском театре в «Отелло». В этот день он настолько плох, что долго не решается гримироваться. Но все же собирается с силами. Согласно описанию историка, два первых акта Кин отыгрывает с трудом. На третьем он даже просит сына, исполнявшего роль Яго, не оставлять его одного на сцене. Начинается прощальный монолог Отелло. Когда Кин доходит до фразы «окончен труд Отелло», у него начинает сильно кружиться голова, и со словами: «Я умираю, скажи им что-нибудь вместо меня» – он падает на руки сына…
1724 год. Франция. Париж. На сцене Пале-Рояля дают «Мнимого больного» господина де Мольера с ним же в главной роли. Бакалавр Мольер прыгает среди аптекарей с клистирами и весело кричит в ответ докторам:
– Умный врач тотчас пропишет
Кровь бедняге отворить!
И вдруг неожиданно стонет и валится в кресло.
Жизнь тире смерть, и в особенности последний миг жизни двух театральных гениев, исследуют и опишут не раз. А некоторые даже создадут самоценные произведения, которые также будут ставить на театре. Михаил Булгаков сочинит «Жизнь господина де Мольера», где миг смерти комедианта выглядит так: «Он успел подумать с любопытством: „А как выглядит смерть?“ – и увидел ее немедленно. Она вбежала в комнату в монашеском головном уборе и сразу размашисто перекрестила Мольера. Он с величайшим любопытством хотел ее внимательно рассмотреть, но ничего уже более не рассмотрел».
Григорий Горин написал пьесу «Кин IV», представившую на сцене Театра имени Маяковского трагика в его величии и ничтожестве. Насчет смерти Эдмунда Кина у драматурга особое мнение. Оно образно и театрально, как и сама пьеса.
3
Тем, кто не видит ничего особенного в смерти артиста на его рабочем месте, я предлагаю всмотреться в ряд имен, дат, событий и фактов, которые доказывают неслучайность происходящего в театре. Начнем с имен – все они значимы для истории: вышеупомянутые Кин, Мольер, дальше мхатовские корифеи Николай Хмелев и Борис Добронравов, Андрей Миронов… А какие роли они играли в свой предсмертный час! Кин – Отелло, Мольер – Мнимого больного, Андрей Миронов – Фигаро. Роли, обессмертившие их…
А даты? Добронравов умирает в день основания МХАТа – 27 октября. Актриса Малого театра Наталья Вилькина – на Пасху, в святой день Благовещения и день рождения знаменитой актрисы Елены Гоголевой, с которой Вилькина очень дружила. Хмелев умирает в вечер, когда играют «Мертвые души». Тут тебе и название почти пророческое, и автор страшноватый: Гоголя, как мы уже выяснили, ужасно боятся на театре.
Мистика? Может, и мистика. Но слишком подозрительны параллели и пересечения, чтобы так легко от них отмахиваться. И, в конце концов, диван. Да-да, речь идет о мебели.
4
Какой же диван? Тот самый, что стоял в аванложе Художественного театра в Камергерском переулке. На этом диване с разницей в четыре года скончались два корифея.
1 ноября 1945 года. Москва. Николай Хмелев назначает генеральную нового спектакля «Трудные годы». Он уже надел костюм, загримировался и даже позировал фотографу, не подозревавшему, что делает последний снимок знаменитого артиста. Начали репетировать, и вдруг Хмелев упал. Все, кто был в этот момент на сцене, бросились к нему, усадили его в первый ряд партера. Вызванный врач осмотрел больного и сказал, что трогать Хмелева нельзя. И тогда Николая Павловича уложили на диван в аванложе, той самой, где обычно приглашенные гости высокого ранга дожидались начала представления. В спектакле, что шел вечером, – «Мертвые души» – Хмелев занят не был. Он умер во время спектакля.
Через четыре года, 27 октября, во МХАТе играют «Царя Федора». В роли царя – Борис Добронравов, четвертый по счету мхатовец, игравший знаменитую роль. Свидетелем трагических событий тех дней был молодой еще тогда актер Владлен Давыдов.
– Я второй сезон работал в театре и стоял в массовке охранником. Борис Георгиевич отыграл шестую картину, ту, где царь гневался: «Пусть посадят в тюрьму!» – кричал он и бил рукой по столу. Отыграл, ушел со сцены. Он должен был переодеться в гримуборной, чтобы выйти на восьмую, финальную картину «Архангельский собор». Уходил всегда со свечой в руках. В тот день свеча плохо «горела», то есть контакт от лампочки отходил. Артист ворчал и на ходу бросил помрежу: «Больше я при таких свечах играть не буду».
Эту ничего не значащую фразу через несколько часов будут толковать в театре как роковую или пророческую. А пока Добронравов подошел к двери, ведущей в уборные, толкнул ее и… рухнул. Пока дожидались врача «скорой», Бориса Георгиевича положили в аванложу на тот самый диван. Там он и скончался, но не от инсульта, как Хмелев, а от сердца.
Совпадение или не совпадение – гадать не стоит. Смерть артистов на сцене, в театре, есть знаковость и, по мнению многих, богоизбранность.
– Умереть на сцене – это как птице умереть в полете, а собаке – на охоте, – считал Григорий Горин, исследовавший тему смерти на судьбе трагика Кина. – Придворный трагик умер, как король, на сцене. А король, как презренный смерд, – от колита на горшке.
5
– А я не хочу умереть на сцене. Пусть смерть застанет меня в сортире, пусть на фронте, но только не на сцене, – говорил Георгий Менглет. – Я однажды попрощался с жизнью и друзьями на фронте, когда нещадно бомбили Яссы. Тогда мы все обнялись, расцеловались, и я, к своему стыду, попрощался в душе не с семьей, а с футболом: «Прощай, мой дорогой футбол. Больше я тебя не увижу». А на сцене, которая мне дала столько счастья и радости, я не хотел бы умереть.
Мнение, что кончина на сцене – мечта каждого артиста, оказалось заблуждением.
– Да хреновина все это – смерть на сцене, – сказал Михаил Козаков. – Не ищите в этом ничего. Жить надо легко, а умирать быстро, как писатель Лавренев.
А умер писатель так. Весенним ярким днем он вышел на улицу. Вальяжный, в роскошном светлом пальто, он шел по Ленинграду и здоровался с приветствовавшими его знакомыми.
– Как себя чувствуете, Борис Андреевич? – спросил кто-то.
– Пре… – было последнее слово писателя, упавшего в роскошном пальто на грязную мостовую.
– А вы, Михал Михалыч, извините, конечно, какую смерть предпочли бы? – поинтересовалась я.
– По Бернарду Шоу: умереть от пули ревнивого мужа.
Но смерть глуха к нашим пожеланиям. Весной 2011 года Михаил Михайлович Козаков, актер милостью Божьей, владевший редким амплуа обаятельного негодяя, – умер в муках в госпитале Тель-Авива от рака. На руках у Анны Ямпольской, четвертой жены, от которой ушел за пять лет до смерти.
6
Так что же это за профессия такая? Где поза, а где искренность? Где цинизм, где притворство, а где суть? Артистам не страшно задавать вопросы, от которых нормальные люди бегут, как от чумы, мол, «какую смерть желаете?». Ведь не раз умирали на сцене понарошку. И мало того что артисты изображают смерть, они еще в этот момент умудряются щекотать ее, то есть шутят. Это только несведущему в театральном деле господину придет в голову вопрос, заданный мольеровским Арганом.
– А это опасно – представляться мертвым? – спрашивает он.
– Нет-нет. Какая же в этом опасность, – смеясь, отвечает ему Туанетта. – Протягивайтесь здесь скорее.
Вот артисты и протягиваются, как велит им режиссерская фантазия. И что же? Думаете, тихо лежат? Да и не лежат вовсе, а только и думают о том, как им, «мертвякам», поскорее улизнуть со сцены и успеть на пару халтур. Но не тут-то было.
В Театре имени Ленинского комсомола в 60-е годы играли спектакль про Гражданскую войну. Там одного красноармейца убивали в начале второго акта, и он обычно падал возле кулисы, чтобы под шумок классовой борьбы незаметно исчезнуть из театра. И вот товарищи по сцене заготовили ему адскую пытку. Они решили «убить» его не у занавеса, а прямо на авансцене. Артист удивился, но, делать нечего, упал и прикинулся убиенным. Лежит, посматривает на часы, чувствует, что горит его халтура. Тогда на глазах у зала «покойник» приподнимается и, изображая предсмертные судороги, пытается отползти к кулисе.
– Добить гада! – орет белый офицер и, давясь смехом, производит «контрольный выстрел» в голову. «Гад» растянулся посреди сцены. Что он устроил после спектакля, описанию не подлежит.
После всех этих шуточек актеры порой доигрываются до такого цинизма в жизни, что становится жутко. В начале 70-х в знаменитом ресторане ВТО произошел такой случай. Гуляла актерская компания. Был там и артист Лаврентий Масоха, человек, как говорят, очень хороший, но игравший в кино исключительно мерзавцев и негодяев. На киностудиях, когда искали исполнителя на роль главного фашиста, обычно просили: «Пришлите артиста с внешностью Масохи». И вот ему, выпивавшему в приятной компании, вдруг становится плохо. Буквально за считаные минуты он умирает. Послали за доктором. Пока ждали – что делать? Накрыли несчастного салфеткой и продолжали пить. От такой картины у одних мурашки по спине, а у других желание поднять тост за свежего покойника.
7
Однако профессиональный цинизм не помешает мне восхищаться актерской братией. Они выходят к публике с температурой, с воспалением легких, с приступом язвы. И даже если в этот день похоронили маму. Выходят на сцену, играют, и для некоторых роль становится последней в их жизни. Как это случилось в Большом драматическом театре в Ленинграде с Виталием Полицеймако. В марте 1963-го он играл в спектакле «Дачники». Уже очень плохо себя чувствовал, но не позволил себе не довести роль до конца. Только шепнул партнеру Васильеву: «Боря, помоги мне уйти». Вышел за кулисы и потерял сознание. С диагнозом «инсульт» его доставили в больницу. Он прожил еще пять лет, хотя как артист умер на «Дачниках».
Великолепная мхатовская актриса Ольга Андровская блестяще играла свою последнюю роль в спектакле «Соло для часов с боем». Несмотря на преклонный возраст, на сцене она казалась необычайно легкой и изящной. Ее игру называли французской и сравнивали с шампанским. Мало кто из публики знал, что Андровскую привозили на спектакль из ракового корпуса клиники на Каширке.
1991 год. Наталья Вилькина, замечательная артистка, в тот день не была занята в спектакле. Пришла в Малый поговорить с директором насчет новой пьесы. Сидела на подоконнике, курила, болтала. Внезапно ей стало плохо. В театр она больше не вернулась – умерла.
На спектакле «Чайка» в Малом же театре в оркестре, игравшем на заднике, вдруг замолчала труба. Плохо стало музыканту – умер. Но публика ничего не должна видеть; поэтому артисты играют, музыка звучит…
8
Андрей Миронов. Красивый. Талантливый. Обожаемый всеми. Он умер на спектакле в своей лучшей роли – Фигаро – в августе 1987 года. Теперь про его смерть не рассказывает только ленивый, даже тот, кто в тот день не был в Театре оперы и балета в Риге, но знает артистов (костюмеров, гримеров, машинистов), которые знают, как было на самом деле. Любая смерть, особенно смерть великих, порождает массу спекуляций.
Все убеждены или очень хотят в это верить, что Миронов скончался, произнося монолог Фигаро, который в этот вечер «звучал особенно проникновенно». Но никакой ложной исповедальности у артиста, которому стало плохо, не было. Александр Ширвиндт играл рядом с Андреем Мироновым.
– Это был последний спектакль. Мы все устали. И на сцене заводили себя, хохмили, понимаешь? Уже прошел монолог Фигаро, Андрей говорил текст про беседку, где спрятались переодетые графиня и Сюзанна. И вдруг резко пошел на меня. Я думаю, ничего себе шуточки, я не ожидал. Как реагировать? А Андрей говорит: «Сильно болит голова», – и странно пошел в сторону.
Ширвиндт успел подхватить падающего Миронова и оттащить в кулису. Все закричали: «Занавес!» И еще истошнее: «Есть в зале врачи?» Набежали врачи, стали совать ему нитроглицерин, который, как потом оказалось, был только вреден. Примчалась «скорая», и когда Андрея несли на носилках, он только хрипел и ничего не говорил.
В приемном покое больницы нынешний директор театра Мамед Агаев, тогда работавший администратором, ножницами снизу доверху распорол костюм Фигаро, чтобы облегчить артисту дыхание. В клинику приехали светила – в это время в Риге проходил европейский конгресс невропатологов. После осмотра известный профессор Кандель произнес: «Всё, всё бесполезно». Двое суток артиста держали на аппарате искусственного дыхания, на третьи родные его приняли решение отключить. Он еще жил, как говорили врачи, совсем немного после того, как ему стало плохо на сцене. Хотя врач, а может быть, санитар, сопровождавший его, утверждал, что по пути в больницу Андрей что-то говорил про какую-то беседку. Медик не знал, что это слова из пьесы. Такая история смерти, когда он роль доигрывает в бессознательном состоянии, намного красивее прозаичной истории болезни – «упал, его тошнило».
Когда тело Андрея Миронова, обложенное льдом, везли на машине в Москву, на дорогу выходили люди: кто плакал, кто крестился, кто махал рукой. И это уже правда.
9
Удивительное дело: а ведь на сцене почти никто и не умер. Кин, сказав, что он умирает, скончался спустя полтора месяца. Мольер умер в тот же день в собственной квартире, у него горлом хлынула кровь. Хмелев и Добронравов скончались под крышей театра. Но, рассказывая красивые легенды, театр не врет. Вымыслом он поднимает артистов, которых многие годы за людей не держали: их даже хоронили только за городской стеной. К умирающему Мольеру наотрез отказывались приходить священники. «Грешный комедиант» умер без покаяния, не отрекшись от своего осуждаемого церковью ремесла и не дав письменного обещания, что в случае, если Господь по бесконечной Своей благости возвратит ему здоровье, он никогда более не будет играть в комедии.
Мольера даже не хотели хоронить. И только вмешательство короля Людовика обеспечило ему человеческое погребение. Когда королю сказали, что «закон запрещает его хоронить на освященной земле», король спросил:
– А насколько вглубь простирается освященная земля?
Узнав, что только на четыре фута, он повелел похоронить Мольера на глубине пятого.
В этом смысле современным артистам, можно сказать, повезло. Во всяком случае, их хоронят на самых престижных кладбищах, и в последний путь их провожают толпы, бесконечность которых говорит об истинных размерах народной любви к кумирам.